Который сейчас лежит на больничной койке, без одной ноги.

Пока они шагали через превращенный в госпиталь особняк, Пруденс готовила себя к тому, чтобы не показывать перед мужем слабости. «Будь храброй, – твердила она себе. – Не дай ему разглядеть твой страх или то, как гнетет тебя мысль, что вскоре придется заботиться не только о новорожденном, но и муже-инвалиде». Ей просто хотелось показать Эндрю, как сильно она его любит и сожалеет о том, что ее поступок привел к таким ужасным последствиям.

Виктория проводила ее в помещение, которое, видимо, в свое время служило музыкальной комнатой или гостиной. Железные кровати и утки на фоне красно-золотых обоев выглядели кощунственно.

Но Пруденс уже не замечала ничего, кроме Эндрю. Она едва сдержала порыв с криком броситься к нему и вместо этого степенно подошла к кровати. Он лежал с закрытыми глазами, и у Пруденс защемило сердце при виде его изможденного лица. Тонкое одеяло скрывало крепкое тело, закаленное годами работы на ферме. Пруденс старалась не смотреть на пустое место, где должна была находиться нога. Ее собственные ноги подкосились, и она бессильно опустилась на колени рядом с низкой койкой. Нежно обвела пальцем вены на тыльной стороне кисти. Эндрю не пошевелился. Тогда она взяла его руку в свою и прижала к губам, мысленно умоляя мужа открыть глаза.

Тихие слезы текли по щекам и капали на постель, а Пруденс все ждала, глотая грозящие прорваться рыдания. Наконец Эндрю очнулся. Он обвел комнату невидящим взглядом и вдруг заметил жену. Когда-то сердце Пруденс завоевала доброта его карих глаз, еще до того, как она поняла, что любит его. И сейчас глаза оставались прежними, хоть и затуманенными болью и морфием. Эндрю заморгал, чтобы сосредоточить взгляд, и заплакал. Пруденс прижала его ладонь к своему мокрому лицу.

– Только погляди на нас, ревем как маленькие, – сказала она, пытаясь придать тону шутливый оттенок.

Эндрю покачал головой и слабо улыбнулся:

– Прости… за это. Такого мы не планировали.

Пруденс всхлипнула:

– Любимый, я только хотела, чтобы ты вернулся домой живым, и мой план ты исполнил.

– Я вернулся, но не целиком.

От его голоса, хриплого от горя и злости, у Пруденс свело желудок – настолько тяжело было его слышать.

Виктория поставила рядом с кроватью ширму, но та давала лишь иллюзию уединения. Пруденс внезапно поняла, что их разговор могут слышать другие раненые, и понизила голос:

– Твой разум и душа не пострадали, и у тебя остались две руки, чтобы обнять меня и нашего ребенка.

Она старалась говорить твердо и уверенно, но голос предательски дрожал. Эндрю пытливо всматривался в ее лицо, и Пруденс открыто встретила его взгляд. Он не должен знать, что жена перепугана и убита горем не меньше его самого.

Эндрю отвел взгляд и уставился в потолок:

– Ты когда-нибудь слышала об одноногом ветеринаре?

Пруденс сглотнула слезы:

– Любимый, тебе отрезали лишь часть ноги, и мы все решим, когда придет время. А сейчас тебе надо поправляться, чтобы не пропустить появление на свет маленького Горация.

При упоминании о ребенке взгляд Эндрю смягчился, что тут же отметила Пруденс. Если разговоры о будущем сыне приносят мужу облегчение, она использует их, чтобы вдохновить его на тяжкий труд, каким станет поправка и привыкание к увечью.

Веки Эндрю потяжелели, и Пруденс поняла, что визит его утомил. Она нагнулась и поцеловала Эндрю в лоб. По его лицу пробежал отблеск улыбки, и Эндрю нежно приложил ладонь к ее животу. На глаза Пруденс снова накатились слезы, но она быстро заморгала, чтобы сдержать их.

– Я вернусь, когда ты немного отдохнешь, хорошо?

Эндрю кивнул. На лице от усталости залегли морщины.

Виктория просунула голову за ширму, в ее глазах тоже стояли слезы.

– Доктор хочет поговорить с тобой до ухода.

Пруденс с любовью и благодарностью сжала руку Виктории. Слава богу, что Вик нашла Эндрю и позаботилась о нем. Иначе… Нет, Пруденс не позволила себе даже в мыслях представлять, что могло случиться.

Она послушно прошла за Викторией в небольшую гостиную. Ее оставили нетронутой после переоборудования дома в госпиталь. На стенах были синие обои с узором из белых бархатистых ирисов. Над камином из белого мрамора висело массивное зеркало в позолоченной раме. Камин украшали пышные драпировки из королевского синего бархата, и Пруденс поневоле задумалась, как в нем разводили огонь и при этом ухитрялись не поджечь весь особняк. Чопорная мебель в стиле французского Возрождения говорила не в пользу хозяев дома. Неужели они действительно увлекаются этой эпохой, подумала Пруденс, или просто пошли на поводу у дурного вкуса?

– Вот. – Виктория протянула теплую влажную тряпку. – Приведи себя в порядок.

– Неужели я так плохо выгляжу? – дрожащими губами улыбнулась Пруденс.

– Ах, Пру, ты при желании не сможешь выглядеть плохо. – Виктория склонила голову набок. – Ладно, сейчас ты похожа на выжатую швабру, но очень привлекательную.

Пруденс вяло засмеялась, и довольная Виктория отправилась на поиски врача. Оставшись одна, Пруденс подошла к позолоченному зеркалу и всмотрелась в свое отражение. На отекшем от беременности лице выделялись красные глаза и нос. Виктория покривила душой. Она выглядела ужасно. Пруденс промокнула лицо и подколола волосы, насколько это удалось без расчески. Дверь за спиной отворилась, и Виктория представила ее доктору Санборну, пожилому седоволосому джентльмену с серебристыми усами. Вместо белого халата на нем был расстегнутый черный пиджак, а поверх жилета тянулась старомодная цепочка от часов.

– Очень рад знакомству, милая. – Глаза доктора метнулись к животу Пруденс и тут же вернулись к ее лицу. – Прошу вас, садитесь. Мисс Бакстон, будьте добры, принесите мне и миссис Уилкс чая.

Они уселись в неудобные кресла перед камином.

– Приношу свои извинения за такой холод, – сказал доктор Санборн. – Нам постоянно не хватает людей. Обычно я стараюсь развести огонь перед приемом родных и посетителей. Горящий камин делает комнату намного уютнее, вы не находите?

Пруденс открыла рот, чтобы ответить, но доктор и не думал останавливаться. Слушая его бодрый отрывистый голос, она подумала, что этот человек вряд ли склонен к сантиментам. Ну конечно, ведь он привык иметь дело с рыдающими родственниками и не оставит ей шанса впасть в истерику.

– Помимо видимых глазу ранений, ваш муж также перенес весьма необычную лихорадку. Сначала мы думали, что причина кроется в инфекции голени – рана действительно ужасно воспалилась. Но даже когда мы промыли ее, странные приступы жара не прекратились. Единственное предположение, что он подхватил редкий вирус, о котором нам ничего не известно.

Пруденс облизнула мгновенно пересохшие губы и пожалела, что Вик долго не приносит чай.

– А сейчас все прошло? Я имею в виду лихорадку.

– Похоже на то. Приступов не наблюдается уже больше недели.

– А почему мне ничего не сообщили о его ранениях? – вдруг спросила Пруденс. – Я понимаю, что Эндрю пришлось оставаться во Франции, пока он был слаб для переезда, но ведь меня должны были известить?

– Вам следует спросить об этом мисс Бакстон, – пожал плечами доктор. – Возможно, учитывая ваше положение, она хотела сообщить вам лично.

Пруденс кивнула. Да, весьма похоже на Вик.

– А теперь позвольте перейти к ранениям вашего мужа. Я знаю, что сейчас вам трудно воспринимать это как удачу, но, поскольку он потерял лишь нижнюю часть ноги, коленный сустав остался полностью в рабочем состоянии.

Доктор расплылся в улыбке, будто преподнес рождественский подарок, но Пруденс непонимающе покачала головой:

– Я не знаю, что это означает.

– Это значит, что он сохранил способность сгибать ногу, миссис Уилкс. А если учесть последние достижения в протезировании, то он сможет ходить намного лучше, чем другие пациенты. Возможно, ему даже не придется пользоваться тростью после того, как он привыкнет к протезу. Конечно, он будет прихрамывать, но в целом его походка будет выглядеть естественнее, чем если бы ногу отрезали выше колена.

Пруденс и хотела бы разделить энтузиазм доктора, но была так напряжена, что смогла лишь кивнуть.

Впрочем, доктора Санборна вроде удовлетворила ее реакция.

– У него хорошие перспективы, но многое зависит от настроения. И к несчастью, мы уже много раз наблюдали, как потерявшие конечности ветераны впадают в уныние. Крайне важно поддерживать его боевой дух. До физического выздоровления еще долгий путь, поэтому не думаю, что ваш муж захочет в скором времени подбирать протез. По крайней мере, до марта точно. Когда он будет готов, ему сделают примерку.

Пруденс сделала глубокий вдох и попыталась переварить новости.

– Сколько он еще пробудет в госпитале?

– Давайте не загадывать вперед, договорились? Сложно сказать. Если все пойдет хорошо, я бы надеялся отпустить его домой к февралю. Перед выпиской его примет специалист. Не волнуйтесь, он получит лучшее лечение и уход, все уже устроено.

От внезапно изменившегося мира голова пошла кругом. Доктора, протезы, специалисты. Лечение будет стоить целое состояние. А сколько заплатит армия? И тут Пруденс осознала, что сказал доктор, и нахмурилась:

– Кем устроено?

Доктор Санборн недоуменно уставился на нее:

– Бакстонами, разумеется. Лорд Саммерсет прислал записку, где говорится, что все расходы за лечение Эндрю Уилкса следует направлять ему.

Пруденс задохнулась от потрясения. Грудь сдавило так, что стало трудно дышать. Она пыталась глотнуть воздуха, и доктор вскочил на ноги:

– Миссис Уилкс? Вам плохо?

Голова кружилась, и Пруденс вцепилась в ручки кресла, чтобы не упасть. Прикрыв глаза, она повторила упражнения, которые делала Виктория при приближении приступа астмы: досчитала до трех и сделала неглубокий вдох. Через несколько мгновений к ней вернулась способность дышать нормально. Встревоженный доктор держал ее за плечи.

– Все хорошо. Спасибо.

Неужели это правда? Что могло вызвать добрый жест со стороны человека, который вышвырнул ее из своего дома, словно она не более чем живое напоминание о семейном позоре?

Доктор с озабоченным видом сел в свое кресло:

– С вами уже случалось подобное? – (Пруденс отрицательно покачала головой.) – Понимаю, все это неожиданно, но, учитывая ваше положение, я начинаю беспокоиться. У вас есть кто-нибудь на примете, кто сможет помочь? Мисс Бакстон прекрасно бы подошла, но через неделю ей придется вернуться во Францию. Может, кто-то еще? – (Пруденс опять покачала головой.) – Когда вашего мужа выпишут из госпиталя, вам придется нанять сиделку. Иначе никак. Ей не обязательно находиться рядом с вами круглые сутки, но вам нужно заботиться о себе и отдыхать, миссис Уилкс, ради ребенка. Если хотите, пару раз в неделю я могу присылать одну из наших сиделок, а счет отправлю лорду Саммерсету.

– Нет, благодарю. – Пруденс подняла руку. – Я вспомнила, что есть человек, который сможет помочь.

– Очень хорошо, миссис Уилкс, – кивнул доктор. – Хотите заглянуть к мужу перед уходом?

С этими словами он поднялся. Пруденс поняла, что прием окончен, тоже осторожно встала и поблагодарила доктора Санборна. Вошла Виктория и проводила ее по коридорам в палату. Эндрю все еще спал. Она немного постояла, глядя на него. Раньше он всегда беспокойно спал, дергал ногами, ворочался, иногда даже разговаривал. Сейчас при виде бледного, исхудавшего лица с такими знакомыми добрыми чертами Пруденс вдруг отчетливо осознала, насколько все плохо. Она не могла заставить себя взглянуть на пустое место в ногах под одеялом. Руки затряслись, и Пруденс затошнило.

Она сглотнула, сделала глубокий вдох, потом молча кивнула Виктории и отвернулась. Ей не хотелось оставлять Эндрю в таком состоянии, но доктор был прав: нельзя забывать о себе. К тому же требовалось высказать Виктории несколько неприятных слов.

Глава четырнадцатая

Всю дорогу до машины Виктория без умолку болтала. Она знала, что стоит перевести дыхание, и Пруденс задаст ей взбучку, и даже догадывалась почему. Без сомнения, доктор Санборн сообщил ей, что дядя Конрад готов оплатить все медицинские расходы Эндрю, если их не покроет армия. Учитывая историю их знакомства, гордость Пруденс наверняка заставляла ее негодовать при мысли о благотворительности, несмотря на крайнюю необходимость. Поэтому Виктория продолжала бессмысленную болтовню, хотя сама ощущала ее неуместность – ведь они только что оставили Эндрю одиноко и беспомощно лежащим на больничной койке.

Хотя Виктория не обладала особыми познаниями о беременности, даже она видела, что Пруденс выглядит не слишком хорошо. Еще до того, как рассказала Пруденс об Эндрю, она заметила ее бледность и тени под глазами. Вряд ли беременным женщинам полагалось так выглядеть. С другой стороны, Виктория не могла похвастаться широким знакомством с ними. Большинство дам ее круга в ожидании ребенка после пятого месяца уже не показывались на людях.