Тери Браун - Весеннее пробуждение

– Чего не могу сказать о твоей сестре, но она всегда была странной девочкой. Словно птичка, постоянно порхает с места на место. Я бы восхищалась силой ее характера, если бы он не сводил меня с ума.

Ровена удивленно приподняла брови. Слова тети были похожи на комплимент. С другой стороны, Виктория всегда позволяла себе больше вольностей с тетей, в отличие от сестры и кузины, и графиня, казалось, поневоле прониклась к ней уважением.

– К тому же сейчас я очень на нее обижена.

Слуга с серебряным подносом предложил Ровене бокал глинтвейна, и она приняла его с благодарной улыбкой.

– И почему же? Что Виктория натворила на этот раз? Насколько я знаю, она сейчас во Франции.

– Судя по всему, нет, – со вздохом сказала тетя Шарлотта. – Она сочла нужным сопровождать нашего бывшего лакея в лондонский госпиталь. Ума не приложу, почему бы ей было не заехать к нам на праздники, но, очевидно, она предпочитает проводить Рождество в этой ужасной холостяцкой квартире с новыми друзьями.

В обвинении Ровена расслышала нотки обиды и бросила вопросительный взгляд на дядю.

Тот неловко прочистил горло:

– Да, я получил от Виктории известие, что Эндрю Уилкс перенес тяжелые ранения и она хочет доставить его в Англию, где ему будет обеспечен более хороший уход.

В первую секунду Ровена не могла понять, о ком идет речь, и тут все встало на свои места. Муж Пруденс.

– О нет! Бедная Пруденс. Он поправится?

Лицо тети Шарлотты приняло отрешенное выражение, которое всегда появлялось на нем при упоминании имени Пруденс, но, как ни странно, дядя Конрад ответил без обиняков:

– Доктора сообщили мне, что он поправится, хотя у него серьезно задеты ребра и нога. Ногу пришлось ампутировать, но остальные раны заживают хорошо.

– Наконец-то, леди Асквит! – вдруг воскликнула тетя Шарлотта. – Я непременно должна поздороваться. Ее сын служит в одном полку с Колином. Может, у нее есть новости.

Не удостоив больше племянницу и мужа ни словом, графиня, вызывающе вскинув подбородок, направилась к гостье.

Ровена смотрела ей вслед.

– Это ужасно, – прошептала она, думая о том, что приходится сейчас переживать Пруденс. – Я имею в виду Эндрю. Хорошо, что Виктория осталась с ними. Пруденс, должно быть, места себе не находит. Она ведь ждет ребенка.

Лицо дяди Конрада, так похожее на отцовское, с зелеными глазами и упрямой челюстью Бакстонов, вытянулось и окаменело.

Ровена не могла его понять. Он рассказал ей об Эндрю, рискуя навлечь на себя гнев жены, но при упоминании о ребенке тут же замкнулся. Неужели все дело в том, что мать Пруденс была горничной? Или дядю Конрада тревожило напоминание, что его собственный отец был падок на молоденьких девушек из простого сословия? А может, ему не дает покоя то, что родословная Бакстонов навсегда испорчена кровью прислуги? Как бы то ни было, настоящая причина поведения дяди Ровену мало заботила, а вот несправедливость ее возмущала. Едва сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего, она сурово посмотрела на графа и твердо произнесла:

– Да, вы скоро снова станете дядей. Мои поздравления.

С этими словами она встала и направилась поприветствовать мать Себастьяна. Остаток вечера пролетел незаметно. Праздник проходил сдержанно, бал в этом году не устраивали. Сказывался недостаток молодых людей как среди гостей, так и в числе оркестрантов.

На следующий день Ровена проснулась поздно и пропустила завтрак. Элейн утащила с кухни немного еды и помогла кузине одеться, чтобы успеть сойти вниз к заведенному обмену подарками.

В отличие от многих больших поместий, которые едва сводили концы с концами, Саммерсет держался довольно крепко. Провидение наградило их семью длинной цепочкой наследников, которые отличались не только бережливым отношением к деньгам, но и обладали коммерческой жилкой. Благодаря усилиям наследников и в равной степени здравомыслящих управляющих, доходы Саммерсета не только покрывали траты на содержание, но и приносили неплохую прибыль и поддерживали небольшую часть английской экономики.

Хотя арендаторы и жители города ненавидели деда Ровены и немногим теплее относились к дяде Конраду, у них редко находились причины жаловаться на несправедливость лендлорда. Хозяева Саммерсета обходились с ними хорошо, и давняя традиция дарить подарки слугам, арендаторам и их детям продолжалась по сей день. Пусть Бакстоны не всегда проявляли отзывчивость по отношению к собственной плоти и крови, но они не видели причин отказываться от проверенного временем обычая. Подарки фермерам – бочонки с элем, засоленную сельдь и окорока – доставили заранее. Сегодня ожидалась раздача подарков слугам и детский праздник. Каждый ребенок уже получил один подарок (пару новых туфель), поскольку вид босых детей зимой оскорблял чувства тети Шарлотты.

Ровена не уставала восхищаться Главным залом в виде ротонды с куполообразным потолком. До сих пор она с трудом верила, что подобное великолепие находится в частном доме, а не в каком-нибудь знаменитом музее. Зал украшали позолоченные лепные розетки, шелковые драпировки и огромный каменный камин – Ровена могла встать в нем в полный рост.

Когда Элейн с Ровеной вошли в Главный зал, тетя Шарлотта и дядя Конрад уже заняли места перед сверкающей елкой у окна. Поскольку в этом году рождественского бала не устраивали, это была единственная ель в доме. Ровена успела заметить, что, вопреки обычаям, в ее спальне нет наряженного дерева. Национальное горе затронуло и Саммерсет.

Слуги уже выстроились перед дверью. Они оживленно переговаривались, пока девушки занимали свои места. Их работа заключалась в том, чтобы подавать подарки тете Шарлотте, которая вручала их служанкам, и дяде Конраду – тот отвечал за мужскую часть обитателей особняка. По обе стороны от Элейн и Ровены встали Кэрнс и миссис Харпер. Они должны были шепотом подсказывать имена слуг. Ритуал принимал намного более личный оттенок, если создавалось впечатление, что каждый подарок выбран персонально, словно лорд и леди хорошо знали вкусы своих работников и заботились о них. Хотя на самом деле все знали, что подарки выбирают экономка и дворецкий, и именно они оценивают работу прислуги.

Элейн помогала матери, а Ровена подавала свертки дяде Конраду.

– Джеймс, второй садовник, – шептал Кэрнс, передавая Ровене набор трубок и мешочек с хорошим табаком.

– Джеймс, второй садовник, – повторяла она на ухо дяде Конраду.

– Джеймс! – сердечно восклицал дядя Конрад. – В этом году сады радовали глаз. Как думаешь, мы выиграем конкурс лучших цветоводов в следующем году?

– Думаю, да, ваша светлость.

– Чудесно! Надеюсь, тебе понравится табак. Кури на здоровье!

Так и шло, пока каждый из слуг не получил подарок и небольшую похвалу.

– Почему они просто не наклеят карточки с именами? – шепотом спросила Ровена у Элейн после того, как вручили последний сверток.

– Потому что Кэрнс и миссис Харпер хотят, чтобы их подчиненные поняли, кто на самом деле всем заправляет. К тому же, как любит повторять матушка: «Так всегда делали и всегда будут делать».

Затем семейство перешло выпить чая в гостиную, чтобы собраться с силами перед детским праздником. Тетя Шарлотта и дядя Конрад, без сомнения, лишь покажутся перед гостями и сразу же исчезнут, так что семья будет представлена Элейн, Ровеной и молодой женой Колина Аннализой, которая приехала как раз перед чаем.

– Чудесно выглядишь! – воскликнула Элейн, когда три девушки второй раз за день готовились к появлению в парадной гостиной.

И правда, Аннализе очень шло кружевное платье нежно-розового цвета. Золотисто-каштановые волосы были перехвачены лентой в тон.

– Спасибо, дорогая, – ответила Аннализа. – Я не собираюсь носить черное, как вдова. А то еще накличу беду на Колина.

За время чаепития проворные слуги полностью преобразили зал. Все требующие бережного обращения дорогие безделушки убрали подальше, а на столиках появились так любимые детьми сладости и напитки – супницы с горячим шоколадом, тарелки с горками бисквитов и песочного печенья, зверюшки из марципана, маленькие миндальные пирожные и драже. Дети арендаторов редко получали такие изысканные лакомства и уминали их мгновенно, но Ровена знала, что запасы будут пополняться бесконечно, как по волшебству. Наверняка детей потом будет тошнить… Главная хитрость состояла в том, чтобы успеть выпроводить их из особняка.

– Я рада, что ты у нас погостишь, – обратилась к Аннализе Элейн. – В последнее время здесь ужасно скучно, словно каждый день поминки. Ровена наверняка меня скоро опять покинет, чтобы рисковать жизнью и здоровьем на своих аэропланах. – Она бросила обиженный взгляд в сторону кузины.

Ровена улыбнулась:

– Я уезжаю утром. Думаю, вы прекрасно обойдетесь без меня.

Элейн неожиданно посерьезнела и повернулась к дверям салона. Миссис Харпер как раз открывала их перед толпой детей.

– Все равно нам больше ничего не остается до конца этой проклятой войны, так ведь? Обходиться.

В душе Ровена согласилась с кузиной, но вскоре начались игры, и грустные мысли вылетели из головы. Ребятня души в ней не чаяла, и когда малыши попросили ее сыграть с ними в жмурки, девушка со смехом согласилась.

– Только не вздумайте убежать из комнаты и оставить меня спотыкаться тут вслепую до ужина, – предупредила она.

Дети хором пообещали так не делать, и Ровена покорно завязала глаза.

– Только не подглядывай! – прозвенел детский голос.

Элейн раскручивала Ровену, пока у той не закружилась голова. Когда кузина ее отпустила, Ровена от неожиданности споткнулась, к огромному восторгу зрителей.

Со всех сторон звучали крики «Я тут! Я тут!», и Ровена, смеясь, металась по комнате, натыкаясь на мебель и набивая синяки на голенях.

Неожиданно в комнате воцарилась тишина. Ровена остановилась и грозно подбоченилась:

– Вот, значит, как! Жульничать будем?

Она сделала несколько пробных шагов в разные стороны. Слева раздался сдавленный смешок, и Ровена ринулась на звук, но наткнулась на твердую и в то же время податливую преграду. Девушка остановилась, выставила перед собой руки и принялась исследовать препятствие.

С завязанными глазами и другие чувства притупились, так что потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, до чего она дотрагивается. Щеки Ровены вспыхнули, когда она осознала, что водит руками по мускулистой мужской груди и широким плечам. Она сорвала повязку и встретилась взглядом с темными глазами Себастьяна. От удивления и радости Ровена бросилась на шею жениху. Тот подхватил ее в объятия и наклонился для жадного поцелуя.

Все вокруг радостно закричали. Ровена в смущении отстранилась, опустила голову, но не смогла сдержать смех. Должно быть, Элейн и Аннализа почувствовали ее неловкость, потому что тут же взяли руководство в свои руки.

– Пора играть в музыкальные стулья!

В комнату поспешили слуги, неся перед собой стулья с прямыми спинками. Себастьян отвел невесту в укромный уголок, взял ее руку в свою, и на его красивом лице расплылась довольная улыбка – сюрприз удался.

– Рада меня видеть?

– Конечно!

Так и было. Она готова была петь от радости.

– Как тебе удалось получить увольнительную?

– Вызвался сопровождать делегацию политиков в Кале, на встречу с французами. Мне посчастливилось получить место в группе, потому что один из членов делегации – старый друг моего отца. К полуночи я должен быть в Лондоне.

– Так скоро? – ахнула Ровена.

– Мы уезжаем рано утром, – кивнул Себастьян. – Командир сказал, что я сошел с ума и лучше хорошенько выспаться и поесть, но мне так хотелось повидать тебя.

Ровена внимательно посмотрела на него, примечая малейшую деталь. Под глазами залегли темные круги, и он едва держался на ногах от усталости.

– И ты приехал сюда…

Себастьян крепче стиснул ее руки:

– Свидание с тобой намного дороже сна, даже если нам доведется быть вместе всего несколько часов.

На другом конце салона Элейн заиграла жизнерадостную песенку, и сердце Ровены запело в такт озорной мелодии. На глаза навернулись слезы. Джонатон дважды уходил от нее, а Себастьян был готов на любые жертвы, лишь бы быть рядом.

Радость при виде жениха оказалась хорошим предвестьем – сердце Ровены больше не терзалось сомнениями. Она твердо знала, кого любит и с кем хочет провести остаток жизни.

– Я люблю тебя, Себастьян, – просто сказала она, глядя в его глаза.

– Как долго я ждал от тебя этих слов. – Он улыбнулся. – Я тоже тебя люблю.

Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, и Ровена подставила губы. Ее больше не беспокоило, что на них смотрят.

В ожидании приезда Эндрю из госпиталя Пруденс в очередной раз оглядела квартиру придирчивым взглядом. Она старалась следовать рекомендациям врача, больше отдыхала и наняла женщину, чтобы навести в доме порядок перед возвращением мужа. Эндрю должен был привезти шофер Виктории, и в его первую после госпиталя ночь у них останется Элинор. Они уже наняли сиделку, которая будет приходить два раза в неделю, пока Эндрю не научится сам справляться с увечьем. После появления ребенка эта же сиделка поможет им первое время. Пруденс очень надеялась, что скоро сумеет обходиться своими силами. Ей не давала покоя мысль, что лорд Саммерсет будет оплачивать расходы, которые не покроет армейская пенсия.