Кирилл широко развел руки, как будто хотел для разминки крыльями помахать, но потом раздумал из-за нехватки места и обнял Катерину.

Катерина открыла было рот, да поперхнулась на полуслове, уткнувшись носом ему в грудь. Сказать ему, что он идиот? Что она думала о таком платье, когда ей было лет восемь, а потом как-то выросла и забыла? Что она ни за какие коврижки не наденет это дурацкое платье? Пока Катерина выбирала наиболее оптимальный вариант для вежливого отказа, Ивашов наслаждался ее замешательством, которое принял за вполне естественный шок человека, увидевшего вдруг наяву воплощение своих многолетних грез. Именно ради таких моментов он готов был на все, потому что в эти мгновения чужой радости чувствовал себя волшебником, создателем сказок, дарящим счастье тем, кто умеет мечтать. И посмотрев на него, Катерина сникла. Она поняла, что промолчит, и даже найдет слова, очень похоже имитирующие восторг и благодарность, и наденет это платье, которое он и в самом деле наверняка припер из городу Парижу, чтобы ее, неблагодарную, порадовать.

И она говорила, и надевала, и, делая вид, что у нее перехватывает дыхание от счастья, замирала возле камина и перед зеркалом в разных умеренно дурацких позах. Ивашов был счастлив. Но когда Катерина решила, что с нее довольно и пора бы уже объявить антракт, он вдруг притащил фотоаппарат, и ей пришлось еще позировать – и у окна, и на диванчике, и опять перед зеркалом. Потом вдохновленный фотосессией Кирилл на полном серьезе предложил ей прямо в этом наряде отправиться в ресторан. Но Катерина отказалась наотрез, с ужасом представив себя в центре всеобщего веселого внимания. Ивашов не на шутку обиделся и совершенно по-детски надулся. Катерина разозлилась: уже битый час она тут крутится, как бабинский хомяк в своем пластмассовом колесике, и конца-краю не видать. Она бы ушла, хлопнув дверью, но уходить в подвенечном платье было как-то не с руки, да и дорогая все-таки вещь. А выпутываться из платья на глазах у Кирилла было тоже невозможно и унизительно.

Но Катерина нашла-таки достойный выход из положения: она подошла к Кириллу и поцеловала его так недвусмысленно, что ему ничего не оставалось, как отправиться с ней в спальню и там собственноручно избавить ее наконец от нежданного подарка – что и требовалось доказать.

Пятнадцатого августа Катерина поехала в аэропорт встречать Дашку. Пока они ждали багаж возле ленты, дочь тараторила без умолку, а Катерина молчала, кивала и растроганно смотрела на дочь, удивляясь, как это дети умудряются за два летних месяца вырасти так, будто прошел год. А Дашка еще и похудела, и загорела, и бойко вставляла слова на английском, которые раньше не лезли ей в голову, хоть тресни.

– Мам, представляешь, там от ледника кусок откололся, все боялись, что если к нам приплывет, ну, к нашей платформе, то там такое будет! Все разломаться могло! А кита тоже не видели… Зато мы на Ниагарский водопад ездили – с папой! Знаешь, мам, он напополам разделяется островом, половина водопада – наша, ну то есть канадская, а половина – американская, смешно, да?

– Не напополам, а пополам, – поправила Катерина и осторожно спросила. – А папа приедет? У него отпуск будет?

– Наверное, нет в этом году. У них там работы много, и без него как без рук, мне его начальник сам сказал, по-русски, представляешь? Специально для меня выучил! Может, весной приедет, папа сказал… Ой, мама, а знаешь, кто со мной в самолете летел? Дядя Женя!

– Какой еще дядя Женя? – равнодушно спросила Катерина, подумав некстати, что к весне она наверняка станет похожа на окончательно сдувшийся воздушный шарик. Маленькую резиновую тряпочку.

– Ну Бабин! Ленкин папа! Со своей новой женой! – И, понизив голос, добавила: – Да вон они, смотри! Ой, сколько у них чемоданов!

Катерина посмотрела: и правда, у дальнего изгиба ленты стоял Женя Бабин, внимательно глядя на проплывающие мимо чемоданы. Возле него уже стояли штуки три или четыре, но он продолжал смотреть на ленту, вытянув шею и наклонившись вперед. Поэтому Катерину он, слава Богу, не заметил – да у нее и не было ни малейшего желания сейчас с ним общаться. Наконец приехали и обе Дашины сумки, тяжеленные, но на колесиках. Катерина и Дашка как раз катили их по тротуару, направляясь к парковке, когда их кто-то остановил.

– Здравствуйте! – прозвенел мелодичный девичий голосок.

Катерина посмотрела, не узнавая – девицу в ярком бело-оранжевом брючном костюме она видела впервые.

– Вы меня не узнаете? Я у вас в редакции на практике была… – расстроилась девушка. – Я Бабина. Снежана Бабина. Женя, иди сюда! – закричала она, обернувшись назад.

Катерина тоже обернулась. И увидела Бабина, который шел к ним в сопровождении двух крепких парней, которые без усилий тащили по два огромных чемодана каждый.

– Женя, смотри, я встретила Екатерину Викторовну! – защебетала девица, кажется, Снежана. – Вы с нами вместе летели? Как жаль, что мы вас не видели. Правда, мы в бизнес-классе, а вы, наверное, в эконом? Вообще, такой ужасный был полет. Бизнес-класс, а духота как в общем вагоне. Я думала, не долечу, измучилась вся, Женю издергала, да, Женечка?

Она, кокетливо вздохнув, положила руку на свой живот, и только тогда Катерина увидела, что Снежана Бабина глубоко беременна. Женечка тоже вздохнул и молча кивнул Катерине, здороваясь. Вид у него был совсем не такой цветущий, как у «измученной перелетом» супруги.

– А зачем же вы летели? – из вежливости спросила Катерина.

– Ой, вы знаете, мы в Москве прожили все лето, там и рожать хотели, хороший роддом, там все приличные люди рожают, – зачем-то принялась добросовестно объяснять Снежана. – Врач хороший, профессор. Нам через месяц рожать, да, Женечка? Говорят, будет мальчик. Но попкой пока вперед лежит, может быть, еще перевернется, так бывает. И вдруг мне так домой захотелось, прямо сил нет! Думала, умру там в той Москве. Хотя мы, конечно, за городом жили, такой клубный поселок, и река, и яхты, и все, но меня тошнит на яхте, ужас. Я звоню папе, говорю – не могу больше, домой хочу, а он говорит – ну и черт с этим роддомом, у нас не хуже можно все устроить, если за деньги. Я Жене говорю – полетели, а он говорит – давай поездом. А поездом я бы вообще умерла, меня в поезде почему-то еще хуже, чем в самолете, укачивает…

– Ну и хорошо, что решили самолетом, – не выдержав, невежливо оборвала бесконечное щебетание Катерина. – Вы нас извините, мы торопимся. До свидания!

Подойдя к своей машине, Катерина все же оглянулась: бело-оранжевая Снежана усаживалась на заднее сиденье черного джипа, охранники кидали чемоданы в бездонный багажник, а Бабин потерянно стоял в сторонке и смотрел им с Дашкой вслед. Катерина помахала ему рукой, он тоже поднял руку, но невысоко, так, чтобы сидевшая в машине щебетунья Снежана этого жеста не заметила.

Весь вечер Катерина потратила на педагогическую деятельность и была страшно довольна своей изобретательностью. Еще днем она получила по электронной почте письмо от Ральфа Уилсона из Австралии, но прочитать на бегу английский текст не получилось, поэтому она его распечатала, а листочек принесла домой и вручила дочери.

– Дашунь, я совсем язык забыла, каждое слово в словаре ищу, а ты ведь у нас теперь полиглот…

– Кто? – насторожилась дочь.

– Человек, который знает несколько языков, – терпеливо пояснила Катерина, даже не вставив к случаю свою обычную реплику о царящих в подростковой среде бескультурье и неразвитости.

– Так я же только английский знаю, – уточнила Дашка.

– Еще и русский… немного. Короче говоря, вот тебе письмо из Австралии, давай переводи, мне по работе надо.

– Ну ма-ам… – заныла было Дашка.

Но Катерина имела в запасе еще один козырь.

– Даш, это такая интересная история – про любовь, между прочим. Получше твоих киношек.

– Какая? – заинтересовалась дочь.

Катерина кратко изложила историю своего с Ральфом знакомства, и заинтригованная Дашка, прихватив толстый англо-русский словарь, уже час пыхтела в своем углу, грызла ручку и записывала на листочке перевод.

– Мам, готово. Слушай. «Дорогая Кэйт! Я часто вспоминаю вас и тот спектакль, на который мы с вами ходили. Спасибо вам за дружбу и гостеприимство, которые вы мне подарили. Марина и Костя прислали мне статью, которую вы про меня написали. Моя мама читала и плакала, и сестра тоже плакала. Вы очень хорошо написали, и все это правда. Вам, наверное, будет интересно узнать, как мои дела. Этим летом ко мне приезжала одна девушка, Наташа. Я познакомился с ней через брачное агентство, чтобы не повторять свою ошибку, потому что в Интернете много не очень честных людей. И на этот раз я купил Наташе билет, чтобы она сама приехала ко мне в Перт и посмотрела, как я живу. Наташа приехала, прожила у нас дома два дня, а потом сказала, что она очень честная женщина и не хочет меня обманывать, но я ей совсем не нравлюсь. А еще ей не нравится то, что я живу с мамой и сестрой. И она пошла в то брачное агентство, которое нас с ней познакомило, и там ей предложили фотографии еще многих мужчин, и она с ними знакомилась. А потом уехала. И еще у мамы пропало кольцо, оно недорогое, но старинное, досталось ей от ее матери, моей бабушки. У мамы болело сердце, и она плакала, но я не знаю адреса Наташи. А в агентство писать не хочу, вдруг она не брала кольца, и получится, что я обвиняю ее напрасно. Она же сама сказала, что она честная женщина и обманывать не хочет. Очень жаль, что мне так не везет. Но настоятель нашей церкви сказал мне, что Господь испытывает меня и проверяет, насколько серьезно мое решение. Еще он сказал, что все в руках Божьих, и если я уверен, что хочу жениться на русской женщине, то я не должен отчаиваться. Я теперь не знаю, как мне быть. Дорогая Кэйт, нет ли у вас знакомой женщины, которая согласилась бы со мной познакомиться? Вы говорили, что помогаете многим людям найти себе мужа или жену. Может быть, вы поможете и мне? Я очень жду от вас ответа. Искренне ваш, Ральф Уилсон».

– Хороший перевод, – рассеянно похвалила Катерина. – И вообще все очень мило. Выходим на международный уровень.

– Мам, а чего он такой тупой? Что он, в Австралии себе найти жену не может? Наши так и будут его дурить. Был бы он миллионер, чтоб вилла у него с бассейном, «феррари», яхта, самолет – так они бы сразу, а так – кто он там, шофер, что ли? Больно надо.

– Почему тупой? – обиделась за Ральфа Катерина. – Он очень даже славный. Просто верит в то, что его любимая живет в России. И ищет. Это, по-твоему, тупость? Ты правда считаешь, что без виллы и бассейна никак?

– Нет, можно и без бассейна, – рассудительно сказала дочь. – Но без бассейна и у нас женихи есть, чего в Австралию тогда переться? И потом, ты же сама папе всегда говорила, что если он нормальный мужик, то должен или деньги зарабатывать, или карьеру делать, или хотя бы кандидатскую писать, а не делать дурацкую работу за копеечную зарплату, потому что ты не лошадь работать на трех работах.

– Я так говорила?! И про лошадь? – поразилась Катерина. – Кошмар какой…

– Да правильно все, – утешила дочь. – Только это не про папу, папа и так у нас хороший. А этот твой Ральф что – ни денег, ни карьеры, вот я за такого замуж выйду и буду работать, как лошадь, да? И еще в Австралию от тебя уеду.

– Фигушки тебе, а не Австралия! – обиделась Катерина. – Один в Канаду, другая – в Австралию собралась, а я тут сиди. Дома себе жениха найдешь. И глупости не говори, кстати. Я не потому работаю на двух работах, что мы иначе с голоду умрем, а просто… я люблю свою работу. Даже если бы у меня муж был миллионер, я бы все равно работала.

– А чего ты тогда папу ругала?

Простой вопрос поставил Катерину в тупик. Сказать: «Потому что дура была» – было бы непедагогично, так как подрывало бы ее авторитет. Но других вариантов на ум не приходило, а ведь еще совсем недавно собственная правота казалась ей неоспоримой и незыблемой. Но и молчать было нельзя, раз уж сама затеяла такой разговор. И Катерина принялась мямлить, надеясь по ходу дела обрести верное направление:

– Понимаешь, женщина всегда должна вдохновлять мужчину, определять ему какие-то цели, чтобы он двигался вперед…

Дашка смотрела скептически, да Катерина и сама понимала – неубедительно. Вдохновлять и устраивать скандалы по поводу маленькой зарплаты – не одно и то же. Поэтому звонку в дверь она обрадовалась как возможности замять беседу, принявшую нежелательный оборот.

На пороге стоял начальник службы безопасности Ивашова Игорь, он же, как успела понять Катерина, – друг и доверенное лицо. Он всегда был одет в дорогие костюмы, но, глядя на его выправку и манеру держаться, Катерина почему-то всегда думала, что он бывший офицер. По отношению к ней Игорь всегда держался подчеркнуто ровно и отстраненно-доброжелательно. Скажи мне, кто твой охранник, и я скажу, кто ты, усмехнулась Катерина, вспомнив, какие угрюмые терминаторы сопровождали Сан Саныча Фирулева в редакции и встречали его драгоценную Снежану в аэропорту.