Молоденькая женщина носилась по холлу за ребенком, то вытаскивая его из горшка с фикусом, листья которого он пытался жевать, то вытаскивая из-за диванчика, куда он забросил свою машинку. Малыш с невозмутимым выражением на лице позволял матери усадить себя на колени, но стоило той отвлечься на бесконечные телефонные разговоры, он незаметно сползал на пол и продолжал шалить.

   В конце концов, ему надоело бегать, и он принялся листать яркие журналы на низком столике, а затем методично рвать странички на мелкие кусочки, складывая их кучкой. Самое интересное, что все это малыш проделывал молча, лишь в самых крайних случаях издавая звуки, похожие на кряхтение.

   Бросив на Вику осторожный лукавый взгляд, он потянул к себе журнал, который она читала, и надорвал краешек. Замер на мгновение, ожидая реакции. Вика тоже молчала, с интересом наблюдая за мальчиком. Тот понял, что она не собирается его ругать, и резким движением оторвал титульную страницу.

   - Толик, прекрати сейчас же! - Молодая мамочка отобрала у сына журнал и обратилась к Вике. - Извините. Ему только два с половиной.

   - Ничего. Если мальчику нравится...

   - Это его любимое занятие. Он превращает в кусочки все, что попадает ему в руки - газеты, журналы, книги. Я заперла на замки книжные шкафы. Детские книжки не задерживаются в доме дольше недели.

   - Бывает хуже. Моя мама прятала от меня посуду.

   Странно, что она вспомнила об этом только сегодня. В свое время она уничтожила дорогой сервиз, но мать ни разу не подняла на нее руку.

   - Вы правы, - хихикнула женщина, - бумага обходится дешевле.

   В это время Толик заинтересовался папоротником, и женщина бросилась спасать растение. В очередной раз посадив мальчика к себе на колени, она спросила:

   - Вы тоже пытаетесь забеременеть?

   Вика покачала головой, но и говорить о том, что она собирается сделать, не хотела.

   - А вы?

   - О, нет! Решила сделать небольшую паузу. Я здесь с сестрой. Старшей. У них с мужем никак не получается завести детей. Семь лет вместе, оба - здоровы. Куда они только не ездили. Врачи, бабки - целительницы, специальные курорты. Только этим и живут. Моя соседка порекомендовала обратиться сюда. Ей здесь помогли. Вот сестра и приехала из другого конца страны. Вдруг ей в этот раз повезет.

   Повезет.

   Как все странно в жизни. Одна женщина готова на все, лишь бы забеременеть, другая - лишь бы избавиться от плода.

   Задумавшись, Вика не сразу заметила, что мальчик забрался на ее колени. Он осторожно потрогал маленьким пальчиком брильянтовую сережку в ее ухе и улыбнулся, обнажив маленькие белые зубки. Вика невольно улыбнулась в ответ.

   Она не привыкла общаться с детьми. Практически избегала их и не могла объяснить, почему. Но этот мальчик чем-то затронул ее сердце. Или это рассказ его мамы так на нее подействовал? Вике захотелось чем-то угостить шалунишку, но в ее сумочке никогда не водились конфеты.

   - Госпожа Спинель? - Вика обернулась на голос и увидела поджидающую ее с невозмутимым видом медсестру. - Идемте. Все готово.

   Она отдала мальчика матери, взяла сумочку и пошла вслед за медсестрой.


Глава 26

   Отца доставили в госпиталь, в котором работал Остап. Ранее именно в нем начинал свою медицинскую практику старший Дорош. Не верилось, что с тех пор минуло девять лет. Он помнил, с каким энтузиазмом отец рвался на операции, одновременно улучшая свой английский, как стимулировал сына работать день и ночь, чтобы тот стал лучшим из лучших в новой стране.

   Не заезжая домой, Остап направился прямо в больницу. Он уже знал, что Мара дежурит у постели больного. Интересно, где она спала? И спала ли вообще?

   Тишина в палате оглушала, особенно после привычного больничного шума в коридоре. Отец лежал на функциональной кровати и смотрел в окно. Сестра сидела на белом стульчике, скрестив ноги в модных среди молодежи армейских ботинках, и читала электронную книгу. Когда он вошел, Тамара подняла голову и устало улыбнулась.

   - Привет! - Остап постарался жизнерадостным тоном скрыть волнение. - Как дела? Хандрим?

   Он поцеловал сестру в лоб и подошел к отцу. Взял его за руку, привычно проверяя пульс, бросил взгляд на монитор. Серьезный отклонений не заметил, но он прекрасно знал, что картина может измениться буквально на глазах. Следовало учитывать и действие лекарств.

   - Могло быть и лучше. Пора списывать на металлолом.

   На отцовском лице появилась слабая улыбка. Глядя в его худое лицо, Остап вспомнил, что тот уже не молод. Шестьдесят семь лет для мужчины, особенно хирурга, критичный возраст. Коренные жители Канады жили дольше, минимум лет на десять, и Остап надеялся, что переезд сюда положительно скажется на здоровье отца, его существовании, полном стрессов и недосыпаний.

   Сам же Богдан Дорош совсем не думал о здоровье. Отмахивался, когда сын напоминал ему о немолодых годах. Он работал, как одержимый, вначале завоевывая авторитет у коллег и пациентов, позже - чтобы не думать о неудачной семейной жизни. Подобно большинству врачей, он не обращал внимания на боли в сердце, пока два года назад инфаркт не уложил его на больничную койку. Отца тут же отправили на пенсию, что стало очередным стрессом для неизлечимого трудоголика. Он не умел отдыхать и путешествовать, не признавал слово "хобби", как таковое, а домашние дела вызывали у него оскомину. После реабилитационных мероприятий Богдан продолжал каждый день пить таблетки, но насколько регулярно, Остап не знал. Богдан Дорош умел скрывать от других свои мысли, чувства и действия.

   Как бы там ни было, он снова оказался в больнице. И сейчас только это имело значение.

   - Ничего, мы быстро поставим тебя на ноги. Правда, Тамара?

   - Ага. - Девочка выключила книгу и с интересом наблюдала за манипуляциями брата. - Я всегда ему говорила, что нервничать вредно. Подумаешь, плохая оценка по литературе.

   - По литературе? - Остап уже достал фонендоскоп, но еще не успел вставить оливы в уши. - Поверить не могу. Ты же глотаешь книги, как леденцы.

   - Мы с учителем не сошлись во мнении по поводу творчества Николь Броссар. Он обозвал ее феминисткой.

   - Наверное, она и есть феминистка.

   - Дело в другом. Важно, как он произнес это слово!

   - Возможно, тебе это только показалось. Или он поссорился с женой.

   - Вот и ты туда же. Все мужчины одинаковые. Мог хотя бы притвориться, что на моей стороне.

   Остап с трудом скрыл улыбку. Его маленькая сестричка стала взрослой и готова защищать свое мнение не только в разговоре с братом, но и перед тем, от кого зависит ее школьная оценка. А ведь она почти выпускница.

   - Я всегда на твоей стороне. Давай поговорим об этом в другом месте, чтобы не волновать папу.

   В это время появилась медсестра с капельницей, и Остап пообещал отцу, что вернется после того, как поговорит с лечащим врачом. Тамара вышла вслед за ним и зашагала рядом по коридору, стуча каблуками.

   - Ты уже закончил работу в Украине?

   - Нет, малышка. Только начал.

   - Значит, скоро уедешь? Когда?

   - Это зависит от папы, точнее от его здоровья. А пока сбираюсь попросить отпуск на две недели, чтобы побыть рядом с ним и тобой.

   - Это хорошо, потому что звонила мама и предлагала мне жить у нее.

   - А ты?

   Тамара фыркнула и с независимым видом засунула руки в карманы джинсов.

   - Отказалась. Ты же знаешь, мы с ее новым мужем друг друга не выносим.

   Остап не стал уточнять, что именно сестра терпеть не может второго мужа матери - по понятным причинам. Хорошо, что после его возвращения необходимость в переезде отпала. Во всяком случае, временно. Остап надеялся, что отец выкарабкается достаточно быстро, еще по одной причине. Ему хотелось поскорее увидеть Яну. Как она там?

   - Пойдешь сегодня в школу?

   - Завтра. Сегодня два урока литературы подряд. Да я и не одета. Пока доеду домой за учебниками, как раз к вечеру до школы доберусь.

   Остап решил, что с учебой сестры разберется позже. Сейчас ему не до этого.

   - Понятно. Ты завтракала?

   - Пила кофе из автомата.

   - Подожди меня возле палаты. Я поговорю с врачами, начальством и вернусь. Потом мы сходим с тобой в кафе.

   Кивнув, Мара повернула назад, а он отыскал, Эрика Вильсона, который лечил его отца, и поинтересовался прогнозом болезни. Эрик пригласил его в ординаторскую и показал медицинскую карту. Он подождал, пока Остап просмотрит все результаты обследования, и только тогда поделился наблюдениями.

   - В общем и целом все ясно. Стенокардия и старый рубец никуда не девались. Признаки недостаточного кровоснабжения существуют, но...

   - Вас волнует что-то еще?

   - Причины. Мне не нравится психологическое состояние пациента. Он будто находится в постоянном стрессе. Я пытался узнать, что его гложет, но ваш отец не стал со мной откровенничать. Может быть, вам удастся его разговорить и успокоить.

   - Вы считаете, что повода для его пребывания в больнице нет?

   - Еще пару дней, возможно, неделю лучше понаблюдать. Таблетки можно пить и дома. По большому счету, серьезных изменений нет. По моему мнению, в его случае важно избавиться от раздражающих факторов, или...

   - Я вас слушаю.

   - Или изменить к ним отношение.

   Остап оставил ординаторскую со смешанным чувством. Радовало то, что ситуация с отцом не критическая, но все остальное давало повод к размышлению. Он мог только догадываться, что спровоцировало обострение.


   Еле передвигая ноги, Вика поднималась по ступеням. Она чувствовала себя истощенной - в первую очередь психологически. Стрелки часов показывали только восемнадцать, но девушке казалось, что за сегодняшний день промелькнуло пол ее жизни. Все оказалось тяжелее, чем она могла представить.

   Повернув к нужному лестничному проему, девушка остановилась. Прислонившись к ее двери, стоял Эд. Он молча наблюдал за ней и не сделал ни шагу навстречу. Вика замерла, еще более неуверенная в себе, чем была в их предыдущую встречу.

   Заставив себя продолжить восхождение на ватных ногах, Виктория достала из кармана плаща ключ. У нее сильно дрожала рука, и Эду пришлось открывать самому.

   Войдя в прихожую, девушка прямо в плаще села на низкий табурет и не удержалась от вздоха.

   Как она устала!


   Сквозь ресницы Виктория наблюдала, как Эд снимает куртку и ботинки. Значит, собирается остаться. На какое-то время. Надолго ли?

   Он протянул руку. Вика все так же молча сняла плащ и отдала ему. Нога об ногу разулась, тяжело поднялась и босиком направилась в спальню. На каком-то шаге в голове промелькнула мысль, что она с утра так ничего и не ела, но аппетит все равно отсутствовал.

   Хотелось лечь и поспать хоть немного, но Вика знала, что это обманчивое чувство. После стресса просто так уснуть ей не удавалось ни разу. Да и Эд здесь.

   Интересно, сколько времени он ждал ее у больницы? Или сразу отправился искать и узнал, что она ушла еще до обеда? Удивительно, что он вообще пришел в ее дом. Если совсем уж откровенно, Виктория опасалась, что он больше не захочет иметь с ней никаких дел. Но вот он здесь, а она даже порадоваться не в силах - по-настоящему, от души, как прежде - каждый раз, когда судьба дарила им встречу. Удивительно, что она не замечала этого раньше. Воспринимала, как должное, как, впрочем, и все остальное в своей жизни.

   Понимая, что нужно что-то сказать, она все равно молчала, предоставляя возможность высказаться Эду. Неразговорчивый, мрачный, почти нелюдимый, жесткий и непредсказуемый мужчина. С ним тяжело ужиться. Хотя и она - далеко не подарок. Но именно такой мужчина ей и нужен. Точнее, конкретно этот.

   Виктория подошла к окну, привычным жестом вытянула из пачки сигарету, покрутила в пальцах, глядя в окно, и засунула обратно. Она чувствовала, что за ее спиной остановился Эд. Ей сразу стало теплее. Захотелось прислониться к нему, поделиться душевной тяжестью, но Виктория сдержала порыв. Вначале они должны поговорить. Сказать друг другу хоть что-то. Напряжение, царящее между ними должно, наконец, закончится. В противном случае, она просто не выдержит.

   - Где ты была?

   Он все-таки спросил, хотя, наверное, и догадывается, куда она отправилась после их эмоционального разговора. Эд не стал ходить вокруг да около. Не в его это стиле.