- Требую фотографий. Не верю.

- Я покажу тебе.

Наши пальцы переплетаются, лица так близко, что я чувствую ее дыхание. Она жмется ко мне, как будто бы ее не отталкивают шрамы, а я понимаю, что еще немного - и упрусь кое-чем ниже пояса в ее живот. Интересно, как она это воспримет? Лишь бы не забыла про правила, не коснулась меня. Пляж бесконечный, пустынный, прятаться негде. Придется нырять прямо в море.

- Вик, я замерзла, - говорит. Я одалживаю ей свою толстовку, и мы идем в сторону машины отца, держась за руки. Может, и не зря София выпихнула нас подышать морским воздухом, на ночь глядя.

- А ты когда-нибудь кому-нибудь показывал шрамы? Кроме врачей и мамы? - спрашивает она уже в машине, все еще кутаясь в мою одежду, я включаю печку.

- Показывал, - говорю, выруливая на дорогу в сторону дома, ищу в плеере что-нибудь мелодичное из «Андэдов», хорошо, что захватил флешку с собой.

- И как все прошло?

- Это был первый и последний раз, - усмехаюсь, и подмигиваю ей. Останавливаюсь на «Knife Called Lust».

«Андэды» поют с надрывом, с чувством, будто знают, о чем:

Эта любовь, эта ненависть сжигает меня

Трудно смотреть миру в лицо.

И я падаю на землю в слезах.

Я теряюсь каждый раз, когда моё сердце останавливается.

Мы возвращаемся домой почти в четыре, - все спят. А вот мне совсем не хочется. Я даже подумываю, что было бы неплохо продолжить наш флирт в постели, и кто знает, во что он выльется, но в соседней комнате девочки, а спят они чутко - я знаю. Поэтому решаю, что не стоит. Впрочем, мне и так есть чем заняться перед сном - нужно хорошенько обдумать наш с Верой разговор.

Примерно через полчаса нахожу ее теплую ладонь под одеялом, слегка сжимаю, поглаживая нежные пальчики. Они такие чистые, белые и тонкие по сравнению с моими изрисованными, огрубевшими от десяток шлифовок и «трудермы». Понимаю, что действую неосмотрительно, но мне так нравится говорить с этой девушкой, касаться ее, спать рядом, что не могу остановиться. Неожиданно по моим расчетам крепко спящая Вера сжимает мою ладонь в ответ. Попался. Проводит большим пальцем по тыльной стороне, поглаживает. Осторожно так, ненавязчиво. Далее ничего не происходит, но и не нужно. Мы оба делаем вид, что крепко спим. Отдаю себе отчет, что Вера первой не делает и шага в мою сторону, но поощряет каждое мое движение в ее направлении. Так и засыпаю, держа ее за руку, переплетая свои пальцы с ее, улыбаясь.

***

Утром Вера стоит за спиной в проеме ванной комнаты и с интересом наблюдает, как я чищу зубы.

Ее модная прическа погибла из-за влажности сразу же, как мы сошли с трапа самолета, превратившись в копну пышных волос. Я поглядываю на девушку через зеркало, думая о том, что такой она мне больше нравится. Такой она пришла в мою квартиру когда-то за помощью, и такой она была моей. Не Артеминой. Хотя все это глупо, конечно. За два года Кустов, должно быть, видел ее любой, во всевозможных ракурсах и состояниях. Вера, в футболке на голое тело и обтягивающих джинсах, смотрит на меня, хитро улыбается уголками губ.

- Что? - спрашиваю я, машинально ища взглядом очертания ее груди. И теперь, после вчерашней прогулки, при мысли о Вериной груди я почему-то представляю не удары брата по своему лицу, а свои - по его.

- У вас с отцом хорошие отношения, Стас мне очень понравился. Странно, что твоя мама никогда не упоминала о нем даже мельком.

- Потому что при разводе они разругались в пух и прах, и с тех пор ни разу не разговаривали, кроме как обо мне и в случае крайней необходимости.

- Почему? Если не секрет. Они оба хорошие, добрые люди, неужели так и не смогли прийти к пониманию за столько лет?

- Мама хотела, чтобы дядя Коля дал мне свою фамилию и усыновил, и мы стали одной большой семьей Кустовых. Следовательно, отцу пришлось бы написать от меня отказ. А он мало того, что послал мать с ее требованием куда подальше, еще и приезжал ко мне при каждой возможности, забирал на выходные и к себе на каникулы. Исправно платил алименты, плюс щедро спонсировал всякие допзанятия и поездки. Учась в школе, я объездил пол-Европы, тогда как Арина с Артемом отдыхали максимум в Анапе. В общем, дружной семьи Кустовых не вышло. Я ее разбавил.

- Твой папа молодец, это поведение достойно настоящего мужчины, - твердо произносит она, я киваю. - Чем займемся?

- Народ в кино на мультиках, так что дом в нашем распоряжении. Хотя, может, поедем куда-нибудь? В горы, например? Мы ж не телек прилетели сюда смотреть.

- Поедем, обязательно. Но сначала я заправлю кровать и приберусь.

Мы возвращаемся в выделенную нам комнату, я достаю из сумки свежую одежду, фотоаппарат для прогулки и замираю. Она наклоняется над кроватью, расправляя простынь. В обтягивающих джинсах. Наклоняется. Спиной ко мне, ага. Дразнит. Так кровать не заправляют, попой кверху.

- Не пялься, - говорит мне, не поворачиваясь. По голосу я точно знаю, что улыбается. Улыбаюсь в ответ, хоть она и не смотрит, но ничего не могу с собой поделать.

Понятия не имею, слышится ли в ее голосе приглашение, но будем считать, что да. Либо сейчас, либо никогда. И я рискую. Подхожу и кладу ладонь на ее бедро, веду по плотной джинсовой ткани вверх, с силой сжимая, каждую секунду ожидая, что оттолкнет, скривится и убежит. Но вместо этого она замирает, а я помещаю ладонь между ее ног, надавливаю на чувствительную область, перебираю пальцами. Другой рукой веду по спине под майкой, заставляя прогнуться, считая позвонки, добираясь до шеи, слегка надавливая, стискивая.

- Тебе трогать можно, а тебя - нет? - спрашивает она.

- Именно.

Она чуть шире расставляет ноги так, что вся моя ладонь помещается между ними. Она уже сама прогибается, опускается на четвереньки на кровать, затем на локти, утыкается лбом в простынь.

Покорная.

Я все еще сзади, глажу ее там, действую ладонью быстрее и сильнее, она очень тихо стонет, как будто ей нравятся эти скудные ласки. Кожа под футболкой такая нежная, гладкая, идеальная. Я наклоняюсь и веду языком вдоль позвоночника, и Вера дрожит, стонет, так сладко и чувственно, что можно кончить, ей-Богу, только от этого. Стягиваю с нее майку, обхватываю грудь, сжимаю твердый сосок между пальцев. Наконец-то она не сопротивляется, просто отдается. Я сразу понял по ее глазам, что отдаваться она умеет полностью. Мне нужно немедленно проверить эту свою теорию. Прямо сейчас. Поправляю спортивные штаны, и тут же возвращаюсь к груди. Наклоняюсь и шепчу на ухо:

- Вера, ты как? - сжимаю ее сквозь джинсы очень сильно, должно быть, ей могло быть больно, если бы я начал с этого, но она лишь подает мне попку, не возражая.

- Белов, а ты? - шепчет в ответ низко, хрипло, и от этого непривычного тона я едва не теряю остатки контроля. Вы и представить не можете, как сильно она мне нравится.

- Сейчас... слюни начнут капать тебе на спину, ты не пугайся, - говорю почти шепотом.

- Пусть капают. Только пусть и на грудь, хорошо?

В момент я ее переворачиваю, перекидываю ногу так, чтобы она оказалась в ловушке подо мной, вдавливаю ее ладони в кровать. Она такая румяная, что я дрожу, понимая, что довел ее до этого. Ей так мало нужно, чтобы возбудиться.

- Твои глаза, - говорит мне.

- Утром были на месте.

- Безумные.

- Я больше не буду спрашивать разрешения. Ты же не дура, Вера, знала, куда едешь и зачем позвали.

Вместо поцелуя я провожу языком по ее подбородку, губам, потом еще раз и еще. Она отвечает своим, поощряя. На поцелуи нет сил, хватит уже, нацеловались. На ее джинсах гребаные пять пуговиц, вместо стандартной молнии. А джинсы такие обтягивающие, что я сквозь зубы ругаюсь, стягивая их с нее. На ней белые кружевные, и я уже тянусь туда, где она меня ждет, но мою руку снова останавливают.

- Вера, иди к черту, ты издеваешься!? Хватит строить из себя Королеву облома!

- Погоди минуту, я кое-чего прихватила, - она соскальзывает с кровати и несется к сумочке. В одних трусиках, ладная такая, соблазнительная. Я сижу на кровати, широко раскинув ноги, и ошалело наблюдаю за ней.

- Вот, смотри! - торжественно протягивает мне перчатки и презерватив.

Не хочу даже брать это в руки, смотрю то на нее, то на средства защиты.

- Нам это не нужно. Ты отрицательная, Вера. А презервативы у меня есть, - хлопаю по карману.

- Это хирургические перчатки, надевай. Я звонила в группу поддержки таким, как я, и все узнала. Там, - она кивает на себя ниже пояса, - самое опасное место, - быстро кивает, смотрит с энтузиазмом. Ее карие глаза фанатично блестят, такие красивые, что у меня голова кружится. - В общем, с помощью этих штук мы тебя защитим от угрозы.

- Ты отрицательная, - повторяю, чувствуя, что начинаю злиться. Ее избыточная предусмотрительность, предосторожность раздражают, глупая заминка бесит.

- Врач сказал, что это не точно, а рисковать я не хочу.

- Вера, это бред, - повышаю голос. - Я не стану это делать в перчатках, - еще немного - и я начну кричать, без шуток. Она все еще протягивает мне сверток, но я лишь смотрю. От напряжения и возбуждения верхняя губа начинает дергаться.

- Я видела такие у тебя в комоде. Тогда я не поняла, зачем они, но сейчас догадалась. На пальцах могут быть микротрещинки, опасно. Надевай, Белов, и продолжай с того места, где мы остановились.

- Не буду.

Она кладет мне их в руки, но я освобождаю ладони, перчатки падают на кровать. Опускается передо мной на колени, смотрит снизу вверх, проводит кончиком языка по нижней губе. Я сглатываю, не способный даже на мгновение отвести взгляд.

- Можно взять твою ладонь? - осторожно спрашивает разрешения.

Киваю, даю левую руку, не в силах сопротивляться тому, что происходит.

- Останови, если что не так, ладно? Я начну медленно.

Она подносит ее к лицу и кончиком языка проводит по тыльной стороне, добираясь до большого пальца, на нем набит якорь, и она эротично ведет по его контуру, целует, стоя передо мной на коленях, поглядывая снизу вверх. Добирается до среднего пальца, смотрит в глаза. Сердце снова разгоняется, я смотрю на нее, едва отдавая себе отчет, что дышу как паровоз, слегка подаю бедра вперед. Она обхватывает кончик пальца губами, проводит влажным языком и с силой втягивает в себя.

Этого хватает.

Бросаю ее на кровать, но она скрещивает ноги, напрягается всем телом и подает перчатки. Отрицательно качает головой, взгляд стальной, уверенный, щеки алые, пылают. Волосы растрепаны по плечам, соски - твердые горошины.

- Дура, какая же ты... дура! - побежденно рычу, хватая пакет с ненужной защитой. Отворачиваюсь, чтобы надеть презерватив, снова прячусь за одеждой. Привычным жестом вскрываю упаковку перчаток, натягиваю одну, затем вторую. И кидаюсь на нее.

Вера уже сама стянула трусики, и моя рука погружается в ее влагу, девушка тут же выгибается, разводя колени шире. Стонет, просит еще. Мне хочется ласкать ее долго, изучать, но для первого раза это не вариант. Совсем не вариант. И я, следуя инстинктам и обширному опыту, делаю так, как правильно, как быстрее. Целую ее, глажу, ласкаю шею, грудь, покусывая сначала один ее сосок, потом другой. Сам дурею от запахов, нежности идеальной кожи, но больше - от осознания того, что она от моих прикосновений с каждым вздохом все ближе к пику. Живу только одним желанием, чтобы она кончила сейчас, со мной, для меня. И она делает это через несколько минут от моих пальцев, ярко, влажно, заливаясь еще большей краской. Она так часто дышит, что могу предположить, как сильно колотится ее сердце. Почти так же, как мое, наверное.

- Наконец-то, - шепчет ее красный рот, и я, продолжая ее ласкать одной рукой, пихаю средний палец другой между ее губ. Она сдергивает перчатку, обхватывает его полностью, втягивает в себя, слюнявит, и я, гребаный петтинговый извращенец, кончаю следом, уткнувшись в ее шею.

Мы лежим рядом, она полностью голенькая, я в одежде и одной перчатке. Подношу руку к лицу.

- Вкусно пахнешь, - говорю.

Проходят драгоценные минуты короткого отпуска, но на время плевать. Мы прерывисто дышим, зачем-то подстроившись под ритмы друг друга, я успеваю любоваться тем, как поднимается ее аккуратная грудь. Приятное тепло разливается по телу, на губах играет вялая улыбка. Не хочу ни в горы, ни на море. Хочу так лежать вечно.

Понимаю, что полностью счастлив, на все сто процентов. Посмотрите на меня сейчас, это мой максимум. Курить хочется.

А потом случается это, заставляя мозг мгновенно включиться.

- Вик, у тебя большие проблемы, да? - в тишине раздается ее приятный голос, останавливая время. Цепенею, чувствуя, как бросает в жар. Вот и сказке конец; я тону, добровольно отпуская плот, мечтая скорее задохнуться. Ее насмешек и сравнений с Артемом я не выдержу.

Расслабился, забылся, и вот результат. Обычно я кое-чего объясняю девицам перед процессом, и они не задают вопросов после. А с Верой все случилось иначе, без тонны лапши на ушах. Понятия не имею, что сказать, хочется провалиться сквозь землю, исчезнуть, вернуть время и никогда не прикасаться к ней. Только бы избежать этого момента.