Он отсалютовал и широко улыбнулся.

- Если опять растолстеешь, будешь мне позировать. Я придумаю тебе образ, прославимся. Полненькие сейчас в моде.

- Кто-то сейчас договорится, и останется без торта.

- Да я шучу, Вера, ты же знаешь, что в этой комнате только одно страшилище - и это я. И заниматься мне нельзя самому по причине, что не все мышцы работают, как надо, некоторых нет кусками, и кожа вся перетянутая, неэластичная. Ты же видела. Только Алекс за меня и взялся во всей Москве.

- Понятно, - она сразу грустнеет. - Но ты в хорошей форме.

- Чувствую, это ненадолго, - он подходит к столу, обнимает ее одной рукой за талию, другой берет нож и начинает резать торт, не обращая внимания на ее возмущения, что он еще не пропитался.

Как и обычно, время в его компании пролетает незаметно. У них абсолютно разные графики, из-за Белова Вера спит в сутки по три-четыре часа, но откуда-то берутся силы и лицо выглядит свежим, а глаза - блестящими.

В свободные часы она смотрит его работы в разных соцсетях, читает отзывы о «ФотоПиратах», ищет конкурсы, в которых он участвовал. Изучает своего нового парня. Она спит с ним практически каждый день, одевается и раздевается для него одного, а также варит обеды и печет сложные сладости. В голове так точно один Белов с утра до ночи. Когда они вместе, он постоянно ее обнимает и гладит, жадно смотрит, отчего она сдается. Этот взгляд под названием «хочу сейчас» не выходит из головы. Он ни на кого так не смотрит, она специально напросилась на пару фотосессий ню, сидела в уголке и наблюдала. До обнаженных моделей не было никакого дела, Вера смотрела только на Белова, умирая от ревности, пока не поняла одно: их он фотографирует, а ее хочет. А еще, когда наедине, облизывает, тихо постанывая, достигая пика от одних только прикосновений к ее телу. Никогда еще она не чувствовала себя такой красивой, как под ним.

Хорошо, что Арина ни о чем не догадывается. Пусть у них будет еще немного времени, прежде чем придется пройти через все это - осуждение родных и знакомых.

***

Отчеты непотопляемого пирата. Запись 10

Когда соглашаешься на постоянного партнера, которого сам выбрал и который выбрал тебя, в привычной жизни происходят изменения, глобальные и не очень. Например, вдруг появляется множество «не». Без шуток, частица «не» - бесспорный спутник всех отношений, она как нежданный бонус, который закидывают сверху в коробку с бесплатным регулярным сексом и задушевными разговорами в минуты уныния. Отныне ты теперь:

не просто ходишь, а передвигаешь ногами и улыбаешься сам себе, как полный идиот, вспомнив вдруг что-то ваше общее;

не заглатываешь еду кусками в перерыве между работой и срочной работой, а наслаждаешься вкусом пищи;

не вливаешь в себя кофе, чтобы продержаться еще пару предутренних часов бодрым, а вдыхаешь его тягучий аромат и вспоминаешь о том, какая она смешная, когда читает очередной триллер Кинга. Волнуется, переживает за героев, боится переворачивать страницу.

В конце концов, не просто выполняешь привычные действия день за днем, а разбиваешь их на тысячу мелочей и зачем-то придаешь каждой значение.

Вы, должно быть, решили, что я в принципе способен думать только сексе, судя по моим предыдущим отчетам, но это не так, уверяю. Я вообще бы хотел забыть о траханье, оно ведь как незнакомое море, карты которого давно были сожжены. Бурное такое, заманчивое, да вот чужое, не принимающее никак. Выталкивающее на берег, реши я расслабиться и поплавать в удовольствие. Не мое.

Вот работа - это мое. Тружусь сутками над отелем на Яблоневой, лично занимаюсь закупками всех материалов, вплоть до гвоздей и скотча, обсуждаю сроки с клиентом и подрядчиками. Ремонт, первый, грязный этап которого можно назвать той же стройкой, но представьте себе, Марат Эльдарович ни разу не был ни в одном строительном магазине, не знает, как зовут прораба и рабочих, какую технику используют для отделки его отеля. Это огромная ответственность, которая давит, нередко провоцирует появление страха, что не справлюсь, и тогда больше подобных проектов - и, собственно, денег - мне не видать. Сотни раз перепроверяю свои схемы, расчеты, чеки. Но пока вроде бы дела идут неплохо, работа кипит, материалы привозят практически вовремя. Я стараюсь.

Стою в лифте бизнес центра, в котором располагается офис «Континента», смотрю на свое отражение в зеркале, - я только из парикмахерской, где мне наголо побрили треть головы слева, открывая гладкую ровную кожу, справа оставили длину сантиметров семь. Я вообще не упускаю случая продемонстрировать места, где моя кожа не уродлива. Периодически брею голову полностью или частично.

В углу напротив жмется к стене румяная разодетая вся из себя барышня, высокомерно, с отвращением поглядывает на мои руки. Я ей не нравлюсь, она меня осуждает. Думает, что никогда бы не связалась с таким, как я. Никогда бы не разрешила своему ребенку сделать с собой подобное. И что по мне плачет дурдом.

Вы знали, что людей, у которых большая часть открытого тела покрыта татуировками, могут не взять в армию только поэтому? Их отправляют к психиатру, так как становится под вопросом адекватность. Таким нельзя доверять оружие. Мне его нельзя доверять, запомните это.

Она думает, что я психопат, ей не нравится находиться со мной так долго наедине.

И правильно думает, жаль, не у всех так хорошо развито чувство самосохранения. Ей неприятно даже стоять рядом.

- Представляете, а некоторые женщины с удовольствием со мной трахаются, - улыбаюсь, специально оглядывая ее с ног до головы.

Она брезгливо щурится и отворачивается, а на нужном этаже пулей вылетает из лифта:

- Чучело, - бросает сквозь зубы.

В офисе, как и всегда, людно и душно. Жарко. Быстро заполняю нужные документы, сдаю в архив привезенные бумаги, пью кофе и убегаю. Все как обычно.

Тома уже замучилась объяснять, почему я не беру новые съемки, у меня накопилось пять необработанных фотосессий, в каждой папке по восемьсот фото, с которыми что-то надо делать. Мне некогда за них браться. Может, засяду в выходные?

Жизнь идет своим чередом, периодически мотаюсь к маме, иначе она начинает подозревать, что я опять увлекся транками, и беспокоится. Артем на глаза не попадается, к счастью. Алиса иногда пытается напроситься на чай - вот это, кстати, становится жутковато. Понравилось ей быть связанной и подчиненной - а иначе с женщинами мне опасно, вы знаете - и теперь выпрашивает продолжения. Но какое может быть продолжение, во второй раз партнерша точно задумается, почему секс заканчивается не начавшись? Нет, один раз и все, без перспектив. А еще каждый день меня вкусно кормит Вера. Готовит, старается, смущается, когда я хвалю ее блюда.

Когда я как-то попытался привезти ее в кафешку, где обычно завтракаю, обедаю и ужинаю - я ж не готовлю сам - она скривилась и попросила больше никогда туда не ходить. Дескать, проходила там практику и в ужасе от грязи на кухне.

Уже три года я там завтракаю, обедаю и ужинаю, почти ежедневно.

Вера посмотрела в глаза сочувствующе и спросила, не болит ли живот?

И знаете что - до этого момента не болел ни разу. А когда вчера я там снова пообедал, заболел. Вера украла мое любимое заведение. Теперь мне больше негде питаться, кроме как у нее на кухне.

Пару раз мы с ней и моими приятелями с работы ходили в кино, играли в боулинг, хорошо проводили время. Вера не требует от меня никаких обещаний, но при других ведет себя как моя девушка - обрубает любые попытки флирта, говорит обо мне исключительно хорошо.

Для нее привычно быть в отношениях, я понимаю. Она ас в этом. Из таких женщин, кто все делает серьезно, а мне пока просто приятно играть в эту игру. В своих славных закрытых платьях она такая чистенькая и невинная на контрасте со мной, краснеет при каждой пошлой шутке кого-то из парней, и я стал делать предупреждающие жесты, чтобы те вовремя заткнулись. Мои приятели, знаете ли, привыкли отрываться, да и видеть рядом со мной девиц другого склада, обычно мы их цепляем прямо в барах.

Понимая, какой анекдот сейчас будет, я строго смотрю и качаю головой, обрывая на полуслове, не позволяя другим при ней лишнего. С Верой приходится быть лучше, чем есть на самом деле.

Следующим днем я опять в районе офиса.

- Ты точно не обидишься, если я возьму на себя сетевое СПА Червякова? - спрашивает Джей-Ви, когда мы сидим за столом в одной из кафешек возле «Континента». На самом деле, этого долговязого тощего парня с длинной бородой и закрученными усами зовут Виталий Жоркин, но в Москве творческим людям не принято зваться Витями и Виталиками, поэтому они берут псевдонимы, или коверкают имена на иностранный манер.

- С какой стати мне обижаться?

- Это же твоя сеть, Червяков и пришел-то в первую очередь к тебе.

- Да некогда мне, сам видишь, я скоро с пожитками переберусь на Яблоневую, займу койку в вагончике для гостей из Азии. Какое мне СПА? Рассказывай, что у тебя за трудности.

Он открывает на ноутбуке 3ДСофт, достает документы, и мы вместе продумываем еще раз план с учетом разгромных комментариев заказчика.

- О, Белов, привет, - на плечо опускается тяжелая рука, я резко оборачиваюсь - Кустов собственной персоной и еще какой-то незнакомый мне мужик. Не ожидал его случайно встретить, и сейчас неприятно видеть. Внутри вдруг что-то сжимается, сжимается, пока не лопается, образуя пустоту. Звенящую такую, мерзкую, заполнить бы чем-то. - Вот так встреча, давно не виделись! Как поживаешь, какие новости, брат? Как тебе е*ать мою бабу?

Пустота начинает закручиваться, превращаясь в воронку, пытается вобрать в себя все хорошее настроение до капли, а потом и меня целиком. Затянуть.

Кустов улыбается так широко, что губы сейчас треснут, впивается взглядом, тянет руку. А мне хочется только одного: чтобы продолжил, дал повод. Охотно отвечаю на рукопожатие, смотрю на него. Смотрю в глаза. Смотрю так, чтобы понял. Не удивил. Похрену мне. Похрену, Кустов, ты понимаешь?

Он сдавливает ладонь изо всех сил, аж вены на шее вздуваются, я не отстаю, отвечаю тем же. Смотрим в глаза друг другу, никто отступать не намерен.

- Ох*ренно, не поверишь, - с энтузиазмом отвечаю. Киваю другу Кустова, который смотрит с огромным интересом то на меня, то на Артема.

- Знал, что понравится. Сам же ее учил, годами. Не благодари, - хлопает по плечу, да так, что приходится напрячься, чтобы принять удар. Делаю вид, что даже не почувствовал. Моральной боли я не боюсь, а физическую знаю и посильнее.

- И не собирался, - поднимаюсь. Мы, как два барана, все еще жмем руки, его глаза бегают по моему лицу, но я смотрю прямо, не собираясь делать и шага назад. Его кулаки не пугают, меня вообще мало что в этой жизни пугает, если только Кустову не вздумается взяться за спички.

- Е*и ее, брат, недолго осталось, - подмигивает, наконец, выдергивая ладонь, я свою тоже отвожу. - Разрешаю тебе, пока что.

- Даже не сомневайся, и днем, и ночью. Регулярно. И с огромным удовольствием, - расплываюсь в доброжелательной улыбке, он моргает, я киваю. Да-да, именно, Кустов, ты верно все понял. Не отдам.

Приятель тянет Артема за рукав, и они уходят, только тогда я возвращаюсь за столик, потирая и разминая пульсирующую руку. Хватка у него крепкая, надеюсь, его пальцы тоже побелели не меньше моих.

- Так, это что сейчас было? - осторожно спрашивает Джей-Ви, заглядывая мне в лицо. - Вы из-за Веры, что ли?

Он был с нами в боулинге, так что прекрасно знает, с кем я сейчас встречаюсь. Уклончиво киваю.

- Неприятно такое слышать, наверное, - медленно говорит. - Причем обоим.

- Да похрену. Давай закончим уже, мне еще фотосессию сегодня разгребать.

- Точно в порядке?

Конечно же, в полном, у меня же нет ВИЧ, и дома именно меня ждет женщина, которая потом, ночью, охотно позволяет моим исколотым, покрытым искусственной кожей, грубым рукам бесцеремонно лапать ее под целомудренным платьем, ощупывая тонкое кружево белья, лезть под него, потом стаскивать зубами, покусывать ее, брать так, как мне этого хочется, ставя на четвереньки, укладывая на кровать или стол. В такие минуты она забывает о своей скромности, не стесняется, тем самым выделяя меня из всех, позволяя то, что никогда не позволит другим. Да что там позволит, о чем я? Не то, что потрогать, посмотреть никому не даст! А мне разрешает смотреть везде, всегда, и у меня крыша едет от ощущений, запахов, картинок, ее стонов.

После этого я лежу - одетый, как всегда, под горло - рядом с ней, голенькой, и думаю о том, что никогда не осмелюсь прикоснуться к ее идеальной коже, от бархатистой нежности которой покалывает пальцы, своей уродливой. Даже если бы физически смог бы, и триггер не сработал, а врач сказал, что однажды он просто не сработает, когда те воспоминания вытеснятся более сильными. Не смогу никогда раздеться и прижать ее к себе, кожа к коже. Исходя из того, сколько стоит «трудерма», я смогу заменить обгорелые ткани синтетическими, сносными, лет через семьдесят. Столько она ждать не сможет. Увы.