И в тот момент, когда он в очередной раз ей кивает, берет за руку, помогая спрыгнуть со столика на пол, когда смотрит не как на любовницу, а просто смотрит, как на друга, который ничего ему не должен, как будто их отношения уже в прошлом, и они уже расстались, как он и обещал, по-хорошему, достойно. Расстались друзьями...

..В момент, когда она все это понимает и осознает, ее колотящееся сердце разрывается. И леденящий душу ужас бьет по груди, затылку, она едва не кричит, понимая, что летит в ту самую пропасть, и он больше не ждет наверху. И дело не в ВИЧ, не в подонке-Артеме, ни в чем другом. Дело в том, что он больше не будет ее ждать. Никогда.

Она в панике, неуклюже снова залазит на дурацкий ненадежный покачивающийся столик, хватает его руки и торопливо кладет себе на грудь. Он не понимает. Она прижимает его ладони к своей груди с силой, мысленно повторяя: захоти меня, захоти меня снова, умоляю, любимый, прости за заминку, только захоти меня опять!

Она хватает его за затылок, ей так жаль, что нельзя за плечи, но у нее есть его затылок. Хватает и тянет к себе, вкладывая в движение всю силу, на которую только способна.

Она раздвигает ноги, задирает мешающее платье до талии и делает их еще шире. Торопливо спускает лямки белья и платья с плеч, расстегивает молнию сзади и стягивает его сверху опять же до талии, оголяясь. Он в замешательстве, не отходит, но и не нападает на нее.

Не хочет больше.

Может, она опоздала?! Неужели за эти секунды он успел примириться с тем, что они просто друзья? И больше не хочет ее тело?

Она в ужасе летит в эту черную пропасть без всякой страховки, прижимает его ладони к своей голой груди, тянется и целует его щеки, его губы, шею.

И уже плевать на шрамы. Она о них вообще не думает, только то, что плевать на них.

Приглашает его. Так гостеприимно, как только умеет. Что ей еще сделать? Как удержать? Ему же нравится ее тело, он все время говорит, что тащится от его гладкости и изгибов.

Она уже готова начать умолять, как он срывается. Кидается на ее губы, целует, покусывая, жадно, с языком. Как она любит. Как он всегда с ней делает, заставляя стонать только от одних поцелуев. Кидается и целует, водит пальцами по ее телу, ощутимо сминая грудь, бедра, залезая пальцами под белье, обхватывая ягодицы, пододвигая ее к краю, ближе к себе.

Он целует влажно, жадно ее грудь, втягивает в рот сосок, лаская языком, осторожно покусывая, и она стонет, цепляется за его волосы, понимая, что не отпустит никогда. Он проводит рукой между ее ног.

- Очень мокро, - шепчет ей с довольной нахальной улыбкой.

- Сними их, если хочешь, - отвечает ему.

Что он и делает. Наматывает ее трусики на руку, затем достает из кармана презервативы, шарит по шкафам, находит ножницы, открывает, затем разрезает один из них и прикладывает к ней там. Потому что знает, что все равно не позволит, даже сейчас она лучше прогонит его, чем подвергнет опасности. Кажется, на споры даже у него нет сил. Еще один надевает на палец. И склоняется к ней, дышит на нее, и наконец проводит языком.

В дверь скребутся, долбятся, но на это никто не обращает внимания. Он ее трахает, и больше в мире ничего не существует, только близость его тела и их удовольствие от этого.

В замке скрежет, кто-то продолжает ломиться, в какой-то момент дверь поддается и начинает открываться. Белов отрывается от Веры и рявкает на всю комнату:

- Закрой ее, мать твою! Убью! - резко и громко. Дверь тут же захлопывается, и снаружи раздается пьяный веселенький голос Джей-Ви: «Там занято, Белов трахается, не мешайте!»

- Придурок, точно прибью когда-нибудь, - шепчет Вик и возвращается к ней. Кажется, он не то постанывает, не то шипит, а может, так громко дышит, обнимает ее бедра, целует, да так страстно и чувственно, что каждым движением признается в любви. Хоть и не вслух, но слов и не надо, зачем им сейчас эта банальщина, когда до пика остается каких-то несколько движений?

Не зря она удивилась его покорности, обычно перед оральными ласками они несколько минут ссорятся или хотя бы препираются, ей приходится каждый раз отстаивать его безопасность. А сегодня он все сделал сам, как будто смирился. Не зря она на это обратила внимание! В момент, когда ее стоны становятся тише, а она всегда замирает перед оргазмом - все тело напрягается, лишь пальцы сжимаются - он это знает. В этот момент он убирает защиту и обхватывает ее губами наживую. Чувствительная кожа к чувствительной коже, проводит языком, посасывает в выбранном им ритме, идеальном для нее. Его рот такой горячий, что она громко стонет, не удержавшись, а он быстро, невнятно что-то шепчет ласковое, поощряя.

Она бы спорила, ругалась, билась, но не может. Потому что уже на границе, потому что есть силы только поддаться, смириться и полностью подчиниться его желаниям. Наслаждение уже несет ее, подхватывает и топит, и Вера охотно расслабляется, чувствуя себя счастливой, оттого что с ним сейчас здесь, позволяет любить себя, чувствуя, как трепещет на грани сердце.

Она кончает в его руках долго, сладко, улыбаясь. Именно так, как он любит, чтобы она делала для него. И так, как нужно, чтобы перебросить его через границу. Но он еще там, не с ней в потрясающем удовольствии. Выпрямляется, тянет ее, ставит на слабые ноги, отворачивает к стене, к прохладному кафелю, по которому скользят ее влажные ладони, чуть наклоняет. Она послушна и податлива.

Щипает и тискает ее бедра. Дышит ей в шею, на обнаженное плечо, проводит языком и дышит на влажную кожу. Она чуть поворачивает лицо в его сторону. Его губы блестят, они пахнут так, как она там. Он целует ее, и на вкус он такой, как она - там. В этот  момент она точно знает, что он принадлежит ей, а она - ему.

Вик отворачивается, чтобы надеть презерватив. Все еще стесняется, но она скажет ему так не делать позже. А сейчас только:

- Дай мне попробовать... Тебя там... Хоть чуть-чуть... Пожалуйста, - судя по голосу, умоляет. Через секунду он снова рядом.

Пихает палец ей в рот, и она ощущает незнакомый приятный вкус, облизывает, лижет, едва не падая в его руках от возбуждения. Он входит в нее сразу двумя пальцами, резко, без предупреждения, полностью, заставляя прогнуться. Одно движение следует за другим, не давая передышки, не давая привыкнуть и расслабиться. Приходится делать это в процессе.

 - Я бы хотел взять тебя сзади сейчас, вот так, сразу сильно. - Движения становятся быстрее. - Хочу тебя всю, до конца. Глубоко.

Она просто стонет, прикрывая глаза. Он лижет ее шею и дышит на влажную кожу, отчего та горит. Вера выгибается ему, подает себя.

- Ты там даже не влажная, ты мокрая, мягкая и горячая. Взять тебя... собой... - его голос становится прерывистым, хриплым. Дыхание частым, тяжелым, он всегда так дышит, когда приближается к своему пику. Она это знает. Одной рукой он ее трахает, другую кладет на клитор, касается кончиками пальцев. - Хотя бы раз... собой... наживую... Черт, Вера, хотя бы один раз... Я бы все отдал... жизнь отдал... чтобы тебя хотя бы раз...

В эту секунду она понимает, что ей мало. Не хватает. Его ладони крупные, пальцы длинные, но и их слишком мало, чтобы удовлетворить ее сейчас. У нее там так скользко, она хочет принять его всего. Ей это надо. Хочется большего. Вере надо больше, сильнее, глубже. С ним одним.

Она прижимает его пальцы к клитору своими изо всех сил и кончает во второй раз. Он это чувствует. Дышит, дышит, дышит, и утыкается в ее затылок лбом. Тихо постанывает, достигая собственного пика. Она смотрит в зеркало и видит его сгорбленную израненную спину, его изуродованные страшной мукой плечи, которые дрожат в такт его удовольствию, которое она ему дарит именно сейчас.

       Он сказал, что все бы отдал, лишь бы быть в ней хотя бы один раз. Она бы в эту самую минуту отдала бы все, лишь бы прижаться к его груди своей. Неважно, какая у него кожа: грубая, коричневая, неровная, - после этого безумного секса единственное, что ей нужно - это прильнуть к нему, прижаться, и просто чувствовать. Как она могла даже на мгновение представить, что не хочет быть с ним?

    Он целует ее в затылок, благодарит, а потом оседает на пол, облокачивается на стену. Она сначала хочет так же, но холодно, и стелет под себя взятое с полки белое  полотенце.

Отдыхают, поглядывая друг на друга.

- Вик, ты будешь очень сильно на меня злиться, - говорит она через несколько минут.

Он смотрит на нее пьяными глазами, лицо румяное, улыбка вялая, блаженная.

- Только не начинай опять про свой ВИЧ, пожалуйста. Я большой мальчик, Вера, который способен взять ответственность за свою жизнь на себя. О рисках ты меня предупредила. Пятьсот миллионов раз.

- Вик, я поцеловалась с Варей. - И зажмуривается изо всех сил. - Прости, прости, прости.

- Чегооо? - пораженно выпучивает глаза. Она втягивает голову в плечи, подбирает колени к груди и утыкается в них лицом. - Хрена себе сюрприз.

- Так получилось. Это было недолго, всего один раз. И это все видели, - прячется за ладонями. Он смеется, хохочет, откинув голову.

- Да ну нафиг, не верю.

- Кажется, ты прав, я действительно...того... Ну, и с девочками могу.

Он хохочет.

- Где она тебя поймала?

- Это я ее поймала, мы рядом в сауне сидели. Обещаю, что больше никогда...

- Капец, Вера! Я думал, что это я тебя так завел. Вот только не говори, что представляла на моем месте ее. Хей, я не переживу такое!

- Нет, это точно нет. Только ты - и в мыслях, и в действиях. Но вот так случилось, - пожимает плечами. - Надеюсь, домой я еду в «Кашкае», а не на электричке?

- Хотела сказать «а не в «Мерсе» Вари»? - он снова хохочет. - Почему я этого не видел?

- Джей-Ви видел, он тебе расскажет.

- Капец, Джей-Ви видел, а я нет. - Он встает, надевает майку, затем отворачивается, чтобы снять презерватив, выбрасывает его в урну. - Вера, ты как? Хочешь еще веселиться? Я почти не спал прошлую ночь, и сейчас ноги не держат. Хочу поискать свободную спальню.

Он поправляет майку, затем застегивает толстовку, проверяет в зеркале, что надежно спрятаны все пораженные участки кожи. Напяливает свою дурацкую шляпу задом наперед.

- Отличная идея. Умираю, как хочу спать.

Он помогает ей расправить и застегнуть измятое платье, и они выходят из ванной, держась за руки. Оба раскрасневшиеся, с идиотскими улыбками и неестественным блеском в глазах, выдающим случившееся с потрохами. Оказывается, большинство гостей находятся в доме и играют в покер, остальные активно болеют за игроков. По лестнице Вера с Беловым поднимаются под аплодисменты и свист. Вик на полпути решает вдруг отсалютовать всем, снимает шляпу и машет, приходится потащить его за руку в спасительную темноту и прохладу одной из комнат, где они закрываются на замок и, наконец, засыпают в мягкой постели, рядом друг с дружкой, обессиленные как разговорами, так и действиями.

Отчеты непотопляемого пирата. Запись 13

Так, запись номер тринадцать; добрались до дьявольского числа наконец-то, ну что ж, никуда от него не денешься. Отчеты требуют регулярности, нельзя перепрыгивать. Один бывший психиатр, которому повезло стать пациентом собственных коллег, и с которым я как-то списался по поводу его статей и советов отчаявшимся с диагнозом F, убедил в правильности ведения изложений. Печатать мне лень, но хотя бы прокручиваю мысленно, стараюсь взглянуть на ситуацию с другой стороны, анализирую. Понятия не имею, помогает или нет, но врач этот бывший каким-то нереальным образом умудрился завести семью уже после постановки диагноза: нашел красивую нормальную женщину, которая родила ему дочь. Может, и не зря я его слушаю.

    Смотрю на Веру, спит сладко, не догадывается, что наблюдаю. Непривычно. Чаще всего, когда просыпаюсь, ее место пустует и даже успевает остыть, не остается даже легкого, едва уловимого аромата. Никаких следов.

По утрам не верится, что Вера вообще существует и действительно проводит со мной кучу времени. Если бы не ее вещи, без шуток, спросонья мог решить - привиделось. И сейчас вот не верится, что после вчерашнего она на расстоянии вытянутой руки.

В кои-то веки проснулся раньше будильника сам, на часах и семи нет, а рвать и метать не хочется. Вот беззащитную рядом Веру - хочется. Кусаю губу, рассматривая ее, вспоминая, как сильно она вчера испугалась, как отчаянно сдерживала слезы, дрожала, словно травинка. Но ты не бойся, родная, я тебе не позволю сорваться и улететь без курса и против желания. Знаю ведь, что на глупости способна. На меня посмотрите, если вам нужны доказательства. Ну не глупость ли дарить себя чудовищу с ядовитой растворившейся пулей в башке?

    Что ж ты не боишься меня, девочка?

    Одни пошлости на уме, не страдал этим раньше, а теперь прям и лезет: девочка, малышка, родная... Мачо, блин, нашелся. Откуда замашки только.