- Я тоже ломал, только правую руку. И палец на ноге. Пнул кучку снега в лесу... а это оказался пенек.

- О Боже! - она морщится, вжимает голову в плечи. - Как же это больно, наверное!

- Весьма неприятно. А ты каким образом?

- На роликах пыталась научиться кататься, но они плохо поддаются не в меру толстым детям, оказывается. Короткие ноги под весом необъятной задницы упорно расходились в разные стороны.

Она это так говорит, что невольно смеюсь.

- Еще у меня практически каждый год случался ложный круп, - продолжает торопливо. - Это когда вирус дает осложнение на горло и задыхаешься, спасали на скорой. Небулайзер домой пришлось купить. А еще я попала под машину, отделалась легким сотрясением и большой ссадиной, - показывает на спине, задирая шелковую сорочку. Кожа у нее гладкая, бархатистая, идеальная, никаких шрамов не осталось, к счастью. Такое тело нужно беречь от малейших изъянов.

- Однажды у меня был сильный бронхит, - говорю задумчиво. - После того, как нас дядя Коля на рыбалку взял, а потом забыл там. И мы с Артемом немного поплавали на льдине.

- О Господи! Как это забыл??

- Угадай, - щелкаю пальцем под подбородком, ясно, что пытаюсь изобразить. - Спроси у мамы подробности, если интересно, - смеюсь, вспоминая тот случай. - Мне девять было. Больше на рыбалку нас мама не пускала, особенно зимой.

 - Когда отморозишь пальцы на ногах, нельзя их в тепло сразу, нужно изнутри отогреваться чаем или еще чем, а ноги в прохладе держать, пока сами не отойдут. А то клетки нервные отмирают. Не спрашивай, откуда знаю об этом, - мрачно.

- Откуда?

- Белов, блин! Не скажу я тебе ни за что! И так много обо мне знаешь. Лишнего.

- Ты каждый год, что ли, в больнице лежала?

- Иногда по два и по три раза. Поэтому меня сладким и закармливали, жалко же ребенка, и так не везет по жизни, - она снова надувает щеки и растопыривает руки, будто у нее живот как у Марии Игоревны, вредной тетки Кустовых, необъятный.

- Ну, ты даешь.

-  Нарвался не на женщину, а на катастрофу. Те еще гены, знаешь ли.

- Могу поспорить, кто из нас ходячая катастрофа.

- Воспаление почек, удаление аппендицита, аллергия на пыль, сильный мороз и сорную траву, а также передний верхний зуб слева - коронка. В пятом классе упала, и кусочек откололся, - с вызовом.

- Твою ж мать! - Она так рассказывает с гордостью, что уже смеюсь в полный голос: - Да ну нафиг, Вера. У тебя есть фотография, где ты толстая, в очках, со скобками и без зуба?

 Она тоже смеется:

- О нееет, - грозит мне пальцем. - Даже и не надейся, хватит того, что ты уже видел. У меня и так подозрение, что я на испытательном сроке, - тянется и целует меня в висок, мягко обнимает лицо, едва касаясь пальчиками, чувствую ее мягкие губы на лбу, переносице, на щеке.

- Сейчас в душ схожу.

- Опять кошмар, да? - шепчет, в голосе вновь сквозит тревога. Киваю, впрочем, надеясь, что в темноте не видно.

- Расскажешь, о чем?

Прости, но лучше умру. Чувствуя, как качаю головой, отвечает:

- Если захочешь, то не стесняйся. Ты можешь доверять мне.

Еще чего. Себе-то не доверяю. Что ж ты делаешь, Вера, зачем продолжаешь так хорошо ко мне относиться. Я ж влюбился в тебя, красивую, сильно, каково потом будет отвыкать от твоего внимания, если придется?

Понимая все это, продолжаю форсировать наши отношения, потому что не могу отказать себе в этом. Потому что действительно счастлив с ней, такой нежной, открытой и всегда доброй по отношению ко мне. Я еще не встречал женщин настолько добрых, и дьявольски льстит, что ее мягкость, красота и простая человеческая забота только для меня одного.

Как жаль, что каждый из нас лежит под своим одеялом. Но вместе под одним узким нам нельзя, и мои сны отлично визуализируют почему. Через минуту засыпаю, позабыв о кошмарах и дУше, чувствуя лишь ее поглаживания по голове, рукам, зная, что ни за что не забудется и не причинит мне боль.

Мы долго думали, идти ли на день рождения к маме, и если да, то каким составом, в итоге Вера слишком сильно перенервничала, стараясь всем угодить, и накануне свалилась с гриппом. Ну а так как я ее целовал, не реагируя на предупреждения о заразности, весь праздник мы с ней провалялись в постели, едва живые, с зашкаливающей температурой.

Мама сильно расстроилась, но пожелала скорейшего выздоровления нам с ней по отдельности в двух разных телефонных разговорах. Честно говоря, мне даже хотелось бы, чтобы она сопоставила, наконец, очевидные факты и поняла, что у нас с Верой роман. Но, кажется, родственники настолько привыкли к моему статусу - одиночка, что даже не допускают мысли, что изводящая нас с девушкой дрянь - одна на двоих.

Верина мама пришла в ужас, кричала по скайпу, что это, вероятно, какой-то новый неизученный вид гриппа, о котором кто-то из ее знакомых как раз рассказывал на днях, и нужно срочно сдаваться в инфекционку, иначе мы уже завтра помрем. Да, с ней мы, наконец, познакомились, и симпатичная маленькая полная, но шустрая женщина мне понравилась, если не брать в расчет присланный ею бесконечный список лекарств и разных средств народной медицины, которые нужно было срочно приобрести. По ее мнению. В дальнейшем обеспокоенная женщина каждые полчаса звонила с целью узнать, не умерли ли мы до сих пор.

Но против всей ее логики, мы оказались на редкость живучи.

Вера не сказала родителям, что я брат Артема. Думаю, пока это к лучшему. Ее маме и так не понравились мои татуировки, не стоит пока усложнять. Отлично ее понимаю, моим родителям они тоже не нравятся.

Врача мы, конечно, вызвали, и он выписал эффективное лечение и заверил, что смертельным исходом в нашем случае, к счастью, не пахнет.

Потянулись дни безделья, первые сутки мы только спали, потому что на самом деле ломило кости, болела голова, слабость усложняла даже прогулку до ванной комнаты. А потом смотрели фильмы, повторы баскетбольных матчей, болтали о всяких пустяках. В общем, болеть мне даже понравилось, если бы не потеря денег. Вере больничный охотно оплатили, я же упустил кучу возможностей приработка, плюс клиент по «Трахелькам» затребовал моего личного визита, чтобы проконтролировать покупку материалов и кое-какого оборудования, пришлось переносить.

Примерно через недельку после выздоровления Вера снова уезжает к себе, где оказывает очередную моральную поддержку Арине. Марк меня беспокоит все сильнее, но пока, честно, нет столько времени, чтобы припереть сестру к стенке и заставить организовать знакомство. Она ж сопротивляется всем вопросам о нем, словно этот Марк действительно для нее много значит. Влюбилась? Остается надеяться, что он хороший парень.

Следующим днем заезжаю за девочками, и мы несемся в парк. Погода замечательная, не жарко, ветра нет, солнце мягкое, греющее, что нередко для начала августа. Вера с Ариной в очаровательных платьях, я с фотоаппаратом.

Как школьники с Верой, без шуток, пока Ариша отвлекается, прячемся и целуемся, потом снова при сестре ведем себя, будто просто друзья.

    Бесит, конечно, что Арина нет-нет, да стрельнет что-нибудь про Артема - дескать, какой хороший парень, и как же они хорошо смотрелись с Верой вместе. Наверное, еще и поэтому я стараюсь избегать с ней встреч...

Как подумаю о том, что Артем мою Веру... ну... мать его, даже мысленно сформулировать не могу, все существо противится. Вы же понимаете, о чем я? Он был с ней так долго, был у нее первым, был в ней... Ревную к прошлому. Недавно это началось, постепенно развернулось, затягивая. Смотрю через объектив камеры, как девочки едят мороженое, смеются, и снова возвращаюсь к вопросу, что Вера в нем так долго находила? Я ж видел их вместе на праздниках, однажды даже фотографировал в парке - Артем просил, когда только подбивал к ней клинья. Но мы с Верой никогда не обсуждаем тот день более чем двухлетней давности. Делаем вид, что его не было.

Помню, как она обнимала его, позволяла себя целовать, смотрела... никого не замечая вокруг. Меня не замечая вообще. Эти воспоминания не дают до конца поверить, что сейчас она со мной. Пожалуйста, скажите, что понимаете, о чем речь, а то я свихнусь скоро! Глупо, отдаю себе в этом отчет, но очень тревожит, что физически не могу сделать ее своей. Она как будто все еще принадлежит ему на каком-то низшем, инстинктивном уровне. Он у нее первый и единственный. Наш же секс происходит в головах, без участия тел, а значит, не по-настоящему.

- Белов, запиши себе в блокнот, что в следующую субботу проводишь фотосессию для моей подруги. У нас девичник, она замуж выходит двадцатого августа, - сообщает мне Арина командирским тоном. Выгибаю бровь, глядя на нее, поражаясь очередному всплеску наглости. Когда-нибудь эта вертихвостка у меня договорится, ей-Богу.

       - В субботу я улетаю в Сочи по работе. Так что мимо на этот раз, - делаю вид, что выдыхаю с облегчением.

    - Ну пожалуйста, Вик! - начинает сразу умолять, едва ли не плачет. Вот как у нее это выходит? Актриса недоделанная, какой из нее врач-косметолог, нужно было в театральный идти. - Я тебя очень прошу, это безумно важно! Нанятый фотограф в последний момент отказался. А перенести нельзя, потому что...

    Честно говоря, эту болтовню воспринимаю как шум на заднем фоне. Куча имен, поток фамилий, мне неизвестных, одна за другой, нелепые причины, безумный блеск в глазах сестры. Опять ревет, что ли? А синяки еще заметны на руках. Бедняжка, натерпелась в свои двадцать.

    - Ладно, ладно, тогда днем фотосет, а вечером я лечу. Полтора часа и не больше, нет у меня времени угождать всем твоим подружкам, у тебя их целая толпа!

    - Ну, нет, Таня - самая любимая, нельзя ее подводить, потому что... - опять шум.

    Отвлекаюсь на сообщение в вотсаппе от босса, и тут же прочие мысли вылетают из головы. Набираю Джей-Ви.

    - Минуту, - говорю резко, Арина послушно закрывает рот, прервавшись на полузвуке, Вера хмурится. Правильно, Вера, ты как всегда чувствуешь, когда проблема серьезная. Очередная мега-х*рня в «Континенте».

    Жоркин, мать его, не берет трубку. Снова открываю сообщение Костикова, перечитываю: «Твой друг меня кинул, ты, надо полагать, тоже?»

      Джей-Ви сам перезванивает через минуту, надо же.

    - Жоркин, бл*ть, что за фигня? - ему вместо приветствия.

    - Вик, ты о чем? - сдержанно.

    - Угадай. Говорят, у тебя доход появился внеплановый. И как тебе оно? Ничего не делал, а денежки на счет с неба упали. Как в сказке. Ты не забыл, что я за тебя поручился перед Костиковым? От кого-от кого, а от тебя не ожидал, брат.

    Молчит.

    - Ты что творишь, а? - говорю резче, поворачиваясь к девочкам спиной и отходя, чтобы не слышали детали разговора. - Да с тобой больше ни одна фирма не свяжется, забудь про интересные проекты!

    - Да и похрену! - кричит в истерике. Замолкаю, так как не ожидал услышать столько злости и обиды. - Ты, видимо, со своей Верой последние мозги растерял, оторвись от ее сисек хоть на минуту и оглядись, прежде чем мне с наездами звонить. Да я лучше завтра из страны свалю, чем буду потом свои кости гипсом сращивать. Ты соображаешь, с кем собрался конфликтовать?

    - Твой отец одобряет такой подход? Или он тоже бегает и прячется при первой угрозе?

    - Папа сказал отступиться и не лезть во все это. Ты пойми, Белов, не телефонный это разговор, но... Это проблемы Костикова. Не твои и не мои. Нас они не касаются, мы пешки. Там завязаны совсем другие деньги и другие люди. Нас просто в расход пустят. Анатолий Петрович просил передать, чтобы ты взял калькулятор и умножил на четыре, а потом перезвонил ему. Это твой последний шанс.

    - Идите вы оба к черту, - кладу трубку. Гребаный трындец! И что же делать?

Костиков взял меня к себе в «Континент», невзирая на образование, закончил-то я захудалое училище по специальности художник-постановщик в театре, и то с огромным трудом. В то время день - через день в припадках бился, Костиков заступался перед заказчиками, лично ездил на объекты, когда я по больницам мотался после очередных приступов. Денег мне дал. Много дал, мне тогда нужны были сильно на трудерму, папа помог, но не хватало. Хотя бы кисти рук и шею прооперировать, иначе противно со мной за руку здороваться было клиентам, вдруг проказа какая.

Босс одолжил сумму при условии, что пять лет на него работать буду. Разглядел во мне что-то, тащил на себе первые проекты, когда я только вливался да ошибался сплошь и рядом. Не поступлю я так с ним. Пишу Костикову: «Я с вами». Отвечает смайлом - большой палец.

Надо хорошенько подумать, что делать. Возле дома опять эти твари на черной Бэхе, стоят напротив подъезда, выжидают. Хорошо, что девочек отвез к Вере, не нужно с ними светиться.

    Увидев меня, Анатолий Петрович выбегает, но я лишь качаю головой. Страшновато, если честно, но ведь не пристрелят же. Много чести захудалому дизайнеришке.