- Виктор Станиславович, вы, кажется, не узнали меня? Идете мимо, не здороваетесь, - почти вслед. Оборачиваюсь.

    - Узнал, как же. Потому и мимо иду. Опять искушать станете? - усмехаюсь. - С памятью у меня пока все в порядке, документы по-прежнему не теряются, пальцы на лишние кнопки «удалить» не нажимают.

    Он смеется, будто шутка удалась, показывает большой палец, услужливо открывает дверь, предлагая сесть, снова качаю головой:

    - Дико извиняюсь, но очень спешу. Работы много в «Континенте», лучшие дизайнеры бегут, как крысы позорные, кому-то надо проекты доделывать.

    - Да забудьте вы про «Континент», через пару месяцев о нем никто не вспомнит, как и о его преданных сотрудниках, - он подходит ближе, улыбается. - Ваш вопрос, Виктор Станиславович, решится с вами или без вас, - протягивает мне брошюру с трудермой. Мать его, откуда они знают?! - Вы-то в курсе, куда деньги потратить можно, и уж лучше многих других, - как бы с намеком говорит. Справки обо мне навели, значит. Интересно, какой источник информации использовали, вроде бы я везде прикрыт.

    - Про четверку мне передавали, спасибо. Если надумаю, обязательно перезвоню. О существовании экспериментальной синтетической кожи - в курсе, но спасибо за заботу, - беру из его рук брошюру, сминаю и сую в задний карман, иду в подъезд. Сердце колотится, будто готовлюсь принять спиной удар. Надеюсь, Костиков знает, что делает. Сказал, что прорвемся, что у него есть план и чтобы я ему верил. Пока еще верю, но уже на грани. Особенно теперь, когда есть что терять.

    Дома включаю компьютер, подсоединяю «Canon», чтобы перебросить сегодняшние снимки и обработать - Арине срочно нужна новая аватарка для какого-то конкурса в «Интаграме». На почте обнаруживается новое письмо от Кустова, надо же, давно о нем слышно не было. После несостоявшегося выступления на празднике мамы приуныл парень. Арина говорила, весь вечер грустил; Вере написывал, как здоровье интересовался, не нужна ли помощь. Она не отвечала, пусть едет к ней домой, если хочет, она-то все равно у меня спрятана. А сюда пусть только сунется.

Открываю конверт и отшатываюсь.

    Шепчу ругательства, даже со стула соскакиваю, неудачно, налетаю на подлокотник, едва удерживаюсь на ногах, но роняю на пол мышь и какие-то бумаги, - все это от неожиданности. Черт. Прислал целую пачку их с Верой совместных фотографий. Из семейного, бл*ть, архива.

    Надо удалить, но - видимо, в порыве добить себя - зачем-то рассматриваю. Все еще стою, забывая о том, что можно сесть в кресло. Неудобно, но это лишь придает изысканности моменту медленного самоуничтожения.

    Ничего такого, на самом деле, если вы думаете, что там могла быть домашняя порнушка - от Веры не дождешься. Просто он ее обнимает, а она - его, вдвоем делают селфи, целуются. То она его целует, прижимается, то он ее. Счастливые такие, влюбленные. В домашней одежде на постели валяются, на кухне в его квартире оба в передниках. Он ведь тоже, сука, повар недоделанный якобы. Варит что-то - видимо, ужины ей романтические. Ножки ее фотает, она прикрывается и смеется. Хватает ее за грудь через пижаму - на фото попал момент, хорошо, что вышло смазанно, но рассмотреть можно. С досадой отмечаю, что отлично знаю эту пижаму. Но ведь не станешь же просить девушку  полностью сменить гардероб? Не думал, что меня будет заботить, что снимаю с нее то же белье, что он до меня.

    Что же так больно стало, будто измена. В прошлом же все у них, не спит она сейчас с ним. А смотрю на фотки и кажется, что передо мной будущее, что вернулась она к нему.

    А, вот эти, кажется, я им делал. Узнаю свой почерк. Блин.

 Женщины ведь запросто прощают измены? Мать прощала дяде Коле несколько раз, я точно помню. Плакала, страдала, но через неделю все делали вид, что ничего не было, и он не присунул своей очередной секретарше. Кустовы - все как на подбор, лишь бы баб побольше отыметь, а мозг у них включается уже после траха. Наверное, я бы тоже мог таким стать, если бы потеря концентрации в моем случае не обещала море боли. Наверное, я ничем не лучше...

    Господи, ну почему я не могу с ней, а козлина эта может?! У него даже сейчас, когда он втоптал ее в грязь, унизил, возможно, заразил смертельной болезнью, больше шансов трахать ее, чем у меня! Ну когда же я расплачусь сполна за свой тот роковой поступок с Настей?! Будет ли конец этому?!!

    В письме одна фраза: «Белов, уйди в сторону по-хорошему».

    Медленно сажусь в кресло, перевожу дыхание. Отвечаю: «Не в этот раз».

    В ответ: «Она мне нужна, Вик. Дело жизни и смерти..».

    Кто б сомневался. Вот только не одних твоих уже. Читаю дальше:

«..Просто уйди и дай ей самой выбрать. Иначе сопли сам себе вытирать будешь. Я хотел по-братски разобраться».

    Никуда я не денусь, даже и не надейся. Кустова в бан. Пишу Вере: «Ты в меня уже влюбилась или как?». Она отвечает быстро, в ту же минуту: «По уши, Белов». И веселый подмигивающий смайлик.

    Ну что ж, посмотрим, какие испытания способна пережить твоя любовь. Артема ведь ты тоже любила. Интересно, кого из нас больше? Вон как ластишься к нему на фотографиях.

    Перед тем как удалить, еще раз пересматриваю каждую, запоминаю детали, занимаюсь мазохизмом, не иначе, но почему-то кажется, что должен это видеть и запомнить.

    Вера же мне сразу понравилась, в тот самый первый вечер, как он привел ее на очередной идиотский показушный праздник родителей, знакомиться. Я подумал тогда: скромная хорошая девушка, с достоинством, гордостью. Симпатичная. Разглядывал ее украдкой. По Вере сразу видно, как надо себя с ней вести, держаться в рамках, стараться. Это подстегивает. И Кустов, черт бы его побрал, старался, на себя похож не был, обходительный такой, услужливый. Мама ахала, наконец-то блудный сыночек влюбился в хорошую девочку и остепенился.

       «Белов, я тебе в любви только что впервые призналась, ты вообще заметил? Давай хоть отпразднуем это» и смайлик, - приходит от Веры. Улыбаюсь и удаляю письмо от Артема. Иди ты к черту, Тём, не до тебя и твоих утопических фантазий о моей женщине. Надо сосредоточиться и решить, как помочь Костикову в его войне, не угробив при этом собственную карьеру. И придумать, как отпраздновать очередную Верину капитуляцию передо мной - неотразимым, бл*ть, красавчиком.

***

В последние дни ей постоянно страшно за этого упертого барана. Уговаривала отступить, отказаться от участия в суде. Не хочет - пусть не берет деньги Марата Эльдаровича, раз совесть не позволяет, но хотя бы не будет привлекать к себе внимание этих опасных людей. На Костикова давно нет надежды, еще месяц назад стало понятно, что он ловко юлит и специально каждый раз уходит от прямых вопросов. Но Белов уперся: своих, дескать, не бросаем. Он обещал, видите ли, и точка. Роль его маленькая, но собирается отыгрывать ее до конца, хотя сам понимает, что от него мало что зависит. В последнем телефонном разговоре послал Марата Эльдаровича ... мм, туда, куда мужчины традиционной ориентации не ходят. «Континент» тонет, новых заказов нет и не предвидится, большинство работников написали по собственному, иски сыплются, будто прокляли, с каждой неделей появляются новые недовольные.

    Хорошо, что сегодня они улетают в Сочи, хоть несколько дней проведут в относительном спокойствии.

     День предстоит насыщенный, чтобы все успеть, пришлось настойчиво будить Белова в десять, после чего он еле сполз с кровати, так как лег около шести - доделывал очередную фотосессию (Тома просила поспешить, а то последние сроки поджимают). Всю ночь пялился на обнаженные тела в увеличенном масштабе - редактировал изъяны.

Итак, сначала они ненадолго заедут к Кустову, затем в парк - фотографировать девичник одногруппницы Арины, следом в больницу за результатами последнего анализа на ВИЧ и, наконец, в аэропорт. Зачем к Кустову? Нужно забрать остатки вещей и золотую рыбку. Это подарок племянницы, а она скоро приезжает. Да и сколько можно оттягивать визит, скоро похолодает, а у Веры ни сапог теплых, ни шапок, - все во встроенном шкафу Артема лежит, если не выбросил еще. Но сказал, что нет.

Вера бы лучше купила новые вещи и солгала девочке, что рыбка погибла, но Маринка в разговоре по скайпу настойчиво спрашивала про Марти, и Вик зачем-то сказал: «заберем». Он проблемы не увидел, как и всегда - готов помочь, сделав при этом даже то, что ему неприятно. А ему неприятны Верины встречи с Артемом, что является действительно большой проблемой, потому что мысленно Вера уже начала собираться за Белова замуж.

Он выбил ее имя на шее, потом отвез к себе домой, показал мед.карточку, чтобы ознакомилась с тем, как жил до нее, какие препараты принимал, как часто случались  эпизоды и с каким финалом, чтобы не выдумывала себе чудес. Карточка, вероятно, будет расти в толщину, хотя он и далеко продвинулся за последние годы. Все еще готовый уйти в сторону, если она испугается. Кретин.

Можно подумать, он не стоит того, чтобы несколько раз в месяц успокаивать после кошмаров, оберегать от триггеров, носить его таблетки в сумочке на всякий случай. Тем более что при ней он еще ни разу ими не воспользовался. Надо бы срок годности глянуть. Вера будет следить за тем, чтобы не принимал просрочку, ей не сложно.

  Его тело больше не пугает. Вера, правда, оторвалась, прорыдав несколько дней и ночей у себя за закрытой дверью, жалея восемнадцатилетнего пацана, прошедшего все круги ада, всей душой, каждой клеточкой, но в лицо лишь пожала плечами. Что ж, у нее тоже багажник проблем со здоровьем, кто не без сюрприза? Его не испугал ее ВИЧ, с какой стати ей бояться старых ран?

Даже если она впервые сможет его обнять только лет через пятьдесят, что ж, она готова пойти на это, чтобы остаться рядом. При желании любую проблему можно решить. И с каждым днем узнавая Вика все лучше, она не представляет, как можно отказаться от этого честного, порядочного, доброго и надежного мужчины с идиотским, но крайне смешным чувством юмора.

..А раз собралась за него замуж, хоть и мысленно пока, то надо налаживать отношения с семьей. Вик очень сильно любит маму и сестру, нельзя заставить его выбирать между ними и ею. Это бесчеловечно! А единственный способ обойтись без скандала - это восстановить хоть какие-то отношения с Кустовым. Сделать так, чтобы оба брата поняли - Вера будет либо с Виком, либо ни с кем из них двоих. Прошлое не перестанет тащиться следом, от него никуда не деться, треугольник у них неприятный, но родственникам придется привыкнуть к настоящему, хоть им оно и не понравится. У Веры впереди другая жизнь с горячо любимым мужчиной, а Артему она готова простить все на свете, лишь бы остаться друзьями, и облегчить Белову возможность любить ее.

- Не верится, что сегодня мы точно узнаем, здорова я или нет, - улыбается Вера, нервно теребя сумку. Та выскальзывает на пол, под сиденье. Хочется поднять, но Белов отвлекает:

- Пф, на прошлой неделе ты была полностью здорова, неужели еще есть сомнения, что на этой вдруг  - нет? - усмехается. Их обоих изрядно нервирует, что Полина Сергеевна вчера в очередной раз звонила рассказать, как дела у Артема и какое у него чудесное будущее впереди, несмотря на статус. Она так все обставляет в лучших эзотерических традициях, что можно подумать, что ВИЧ - подарок небес и Артем ну просто сорвал крупный куш! Вера солгала, что работает, и положила трубку.

Скрывать чувства к Вику больше нет сил, кольцо вокруг сжимается, с каждым днем Артем сильнее тонет в депрессии, а паника среди его родственников нарастает. Если бы Вера только знала, как можно ему помочь, не раня чувства Белова, то сделала бы это. Почему-то в ней не осталось злорадства, и если бы он вдруг оказался здоров - радовалась бы не меньше остальных.

Она вернется к этим мыслям после возвращения из Сочи. Пока они с Виком едут отдыхать. София уже готовит паэлью по Вериному рецепту и обещает угостить сангрией, которую недавно привезла из Испании.

Вик все еще поглядывает в ожидании ответа. Вера вздыхает:

- Пока мы не знаем наверняка. Сегодня крайний срок, когда ВИЧ может проявиться. Хотя один вирусолог недавно опубликовал статью, что иногда приходится выжидать год...

 - Твою ж мать, я вырублю тебе интернет! Вера, только не говори, что придется еще полгода пользоваться перчатками, - с ужасом. - Я ж рехнусь!

- Да нет, надеюсь, что вчера был последний раз. Но я тебя предупредила, так что если вдруг захочешь продолжать соблюдать безопасность...

- Не захочу, - почти рычит. - Хватит надо мной издеваться! Ты еще не поняла, что я собираюсь спать с тобой вне зависимости от диагноза, и плевать, чего это будет мне стоить.

- Псих, - фыркает она, но затем слегка улыбается, отвернувшись, чтобы не заметил; сжимает его ладонь. Наверное, то чувство, которым она охотно живет с начала лета, и есть настоящая любовь к мужчине, когда хочется быть рядом и поддерживать его даже в самые тяжелые времена, беспрекословно веря в его силы и способность защитить от беды. Вера ухватилась за ощущение покоя и безопасности, когда впервые попала в руки Белова в том баре, как за что-то новое, неизведанное и остро необходимое. Оно поразило ее, постепенно разожгло внутри желание принадлежать и помогать. Принимать его сторону, не сомневаясь.