– Его зовут Мистер, это он, а не она.

– Мистер? А как дальше?

– Никак. Просто Мистер.

Она наконец подняла глаза, и Генри просиял:

– Мне нравится это имя. А ты позволишь мне немножечко погладить его?

Мэри Бэн пристально вгляделась в него огромными глазищами, в которых застыл вопрос. Он совершенно не походил на мужчин, каких она встречала прежде. Он выглядел таким чистым, аккуратным и не пытался облапить ее. Казалось, что он, подобно ей самой, не совсем уверен в себе. Кроме того, он явно пытался произвести приятное впечатление – совсем как мальчишка. Ее робость постепенно начала исчезать, и напряжение, не оставлявшее ее все это время, испарилось. Плечи, которые она старательно держала прямо, как-то разом расслабились, а стиснутые кулачки разжались. Интуиция подсказывала ей, что Генри чист во всех своих помыслах и абсолютно безвреден, от облегчения у нее даже увлажнились глаза. Этот мужчина не представлял для нее никакой угрозы, он так же, как и она, дичился и робел перед незнакомыми людьми. Плотно сжатые губы девушки приоткрылись в улыбке, шоколадного цвета глазищи засияли.

– Дай мне свою руку, – полушепотом произнесла она, и Генри послушно протянул ей ладонь, которую она поднесла к носу Мистера.

Собака обнюхала руку Генри, взглянула на хозяйку и понюхала еще раз.

– Он – друг, понимаешь, Мистер, – мягко сказала девушка и положила ладонь Генри на мохнатую голову Мистера.

Губы Генри растянулись в блаженной улыбке, он ласково погладил собаку.

– Кажется, ты ему понравился, – заметила Мэри.

– И мне он очень нравится. Но ты нравишься мне еще больше, Мэри Бэн, – ответил Генри с подкупающей искренностью.

Элли наблюдала, как ее сын пытается подружиться, и молилась, чтобы его не оттолкнули, как случалось довольно часто. Это всегда причиняло ему такую боль! Еще больнее и обиднее было ей, его матери. Заметив, что они разговаривают и гладят собаку, она облегченно вздохнула и прислушалась к тому, что говорил мистер Виснер.

– Будьте поаккуратнее с костром, мэм. В прерии нет ничего страшнее огня. Самому мне, слава Богу, не довелось попасть в самое, так сказать, пекло, но и то еле ноги унес. Был, значит, на волоске от смерти. В прерии от огня некуда спрятаться, если он прет прямо на тебя.

– Как же вы, ради всех святых, спаслись? – поразилась Элли.

– Я-то? Отпустил лошадей на свободу, а сам выкатил бочку с водой из повозки и запрыгнул прямо на нее. Огонь налетел как торнадо. Да-да, это было жуткое дело, так и чувствуешь, как душа уходит в пятки. А через пять минут все прошло, промчалось мимо. Угробил тогда свой лучший костюм, но не потерял ни волоска на голове. Вот так-то.

– Вам просто повезло, что у вас оставалась в бочке вода.

– Да, мэм, оказалось, что я везучий. Еще одна опасность в прерии – волки. Надо все время присматриваться к следам. Они ведь здесь в одиночку редко нападают, чтобы утащить, к примеру, мула. Не-ет, здешние волки вроде как из-под земли вырастают, и не успеешь оглянуться, а их уже видимо-невидимо, так и зыркают глазищами, обступают со всех сторон – обложили, значит, хитрые твари.

– Надеюсь, Бог избавит нас от этой мерзости. Но сейчас нам больше следует бояться двуногих хищников, – сказала Ванесса.

– А… ваш парнишка… э-э… тоже будет нести вахту? – робко проговорил Джон.

– Нет, – быстро вмешалась Элли. – А вот на нас с Ванессой можете рассчитывать.

– Одну смену может подежурить Мэри Бэн с собакой. Никто не проскользнет незаметно мимо этой псины, если рядом с ней Мэри Бэн.

– Сколько лет Мэри Бэн? – спросила Ванесса.

– Да я и сам точно не знаю, мэм, но где-то около шестнадцати, так мне кажется.

Женщины недоуменно переглянулись, но Виснер больше ничего не добавил, а они были слишком хорошо воспитаны, чтобы приставать с расспросами. Хотя, конечно, им показалось странным, что отец не знает точного возраста дочери.

Они разделили ночь на четыре вахты – по два часа каждая. Элли заступит первой, ее сменит Мэри Бэн, следом за ней должен дежурить Джон. Ванессе досталась последняя смена, то есть предрассветные часы. Гроза, созревавшая весь день, наконец разразилась. Налетел ветер, разметавший тлеющие искры костра. Генри тут же забросал костер землей и побежал к фургону: дождь полил как из ведра.

Задняя дверь фургона состояла из двух половинок. Элли распахнула одну из них и села, глядя в ночную тьму. Периодически вспышки молний освещали лагерь, и было видно, как ветер треплет свисающую кромку тента, служившего крышей повозки Виснеров. Генри вытянулся на полу фургона рядом со скамьей, на которой спала Ванесса, и мирно похрапывал.

Элли около десяти лет привыкала к тому, что умственные способности сына весьма ограниченны. Он долго не мог научиться ходить и говорить; Ванесса уже года два как бегала и лопотала обо всем на свете, когда наконец появились сдвиги и у Генри. А уж научиться читать было для него такой пыткой, что, если бы не Ванесса, он только бы и научился кое-как подписывать свое имя. Только благодаря Ванессе он сумел достичь большего. Его кузина была необыкновенно терпелива с ним. Несколько лет тому назад она обнаружила, что он великолепно справляется со всем, что можно делать руками. Особое удовольствие ему доставляло работать с кожей. Вот она и стала бесплатно лечить соседа, который согласился учить Генри плести плети и делать арапники. Вскоре Генри превзошел в этом деле своего учителя, и уроки сами собой прекратились.

Уезжая из Миссури, они захватили с собой несколько мешков обработанной и разрезанной на тонкие ленты кожи. Им, правда, пришлось оставить дома огромное колесо для заточки ножей, уж очень оно было тяжелым и громоздким, но они рассчитывали приобрести новое, как только доберутся до Колорадо. Для Генри умение делать что-то лучше других имело большое значение.

Снова сверкнула молния, и Элли увидела, как из повозки Виснеров выбралась Мэри Бэн. Она нырнула под повозку и устроилась рядом с собакой. Элли поняла, что ей можно ложиться спать. Но она еще немножко посидела, глядя в ночь и слушая шум дождя.

Она вспоминала своего мужа. Закрыв глаза, она увидела мысленным взором его густые светлые волосы, его смеющиеся глаза и даже вспомнила, как чудесно щекотали лицо его пышные усы. За два дня он полностью вскружил ей голову настойчивым и нежным ухаживанием. Они поженились и прожили вместе несколько самых счастливых в жизни Элли недель. А потом… настали черные времена. Она так и не сумела поверить в то, что он попросту бросил ее и смылся, как утверждали ее трезвомыслящие друзья. Годы тянулись мучительно медленно, а потом она узнала об ужасной смерти мужа от его родного брата из Колорадо. Но он оставил ей в утешение частичку себя – их сына, Генри.

Элли вздохнула и отправилась спать. Она абсолютно ни о чем не жалела. Она лишь молилась о том, чтобы на Земле нашлось такое местечко, где ее сын сможет зарабатывать себе на жизнь и где будет кто-нибудь из родии, чтобы приглядеть за ним и в случае нужды помочь. И ей вдруг снова взгрустнулось: ее родимому сыночку никогда не познать всей полноты счастья разделенной любви, как это выпало на ее долю.

Ванесса уже проснулась, когда Джон постучал в стенку фургона. Она взяла ружье, накинула на плечи таль и вышла. Дождь прекратился, и воздух был полон прохлады и влаги. Ванесса присела на ящик, откуда хорошо было видно реку, и темнота поглотила ее. Она заплела волосы в длинную косу, но от влажного воздуха маленькие прядки на лбу и возле ушей тут же свились и колечки. Она то и дело убирала их со лба, но быстро замерзла и спрятала ладони под шаль. Ночь была тихой. Ни движения вокруг. Она стала вспоминать родную ферму в Миссури и гадать, что изменили на ней новые хозяева. Вспоминала и фонари вдоль улиц Спрингфилда, и людей, отдыхающих вечером на верандах в креслах-качалках. Все это было так далеко! А сейчас затерянной в бескрайней прерии Ванессе казалось, что она осталась совершенно одна в мире.

Где-то вдали завыл койот, затем его вой подхватил еще один. Это вызвало в ее, памяти смуглокожего с черными, как уголь, глазами. Ванессу передернуло, словно ее коснулась липкая паутина. Она вовсе не хотела вспоминать о нем. Что-то в нем путало ее, нечто столь злое и опасное, что ее прошибал озноб. В этих глазах читалось такое равнодушие к любому живому существу, что становилось ясно; он, не дрогнув, убьет кого угодно, вставшего на его пути. И он глядел на нее этими жуткими глазами так, словно раздевал ее. Ее снова затрясло, когда она припомнила его слова и то, как он сказал их: «Оставим мою женщину в покое… пока». До нее снова донесся вой койота, или это был волк? Затем слегка чавкнула размокшая земля под копытами переступившей с ноги на ногу лошади, и все стихло. Время тянулось медленно. Ветер разогнал облака, и на небе проступили звезды. Сильный порыв ветра стал трепать тент на повозке Виснеров.

– Спокойная ночь.

От этого голоса Ванесса так и замерла, страх буквально парализовал ее. Она даже не услышала, как он подошел, не заметила никакого движения. Но голос раздался из темноты прямо за ее спиной. Она схватила ружье, но большая и сильная мужская рука стиснула ее запястье.

– Не бойтесь. Я не тот, кого вы так испугались и из-за кого дежурите ночью.

Он отпустил ее руку, но остался стоять рядом.

– Я безумно рад, что вы не из визгливых дамочек, Ванесса.

– Кто вы? – Она по-прежнему едва дышала от страха.

– А помните того напыщенного болвана из Доджа? – В голосе отчетливо послышался смешок. – Ну-у, тот, которого вы прогоняли с помощью двустволки? После того как отделали одного забияку лопатой?

– Помню. И что вы здесь делаете?

– Приехал сообщить вам, что ваших мулов увели.

– Что-о-о? – Она подскочила и повернулась к нему лицом. Но могла разглядеть в этой кромешной мгле лишь темное пятно на фоне фургона.

– Не стоит так волноваться, силы вам еще пригодятся. Я проезжал мимо одной стоянки у реки и заметил трех лошадей и четырех мулов. И понял, что мулы могут быть только вашими.

– Вы преследовали нас? Он хмыкнул:

– И да и нет. Я заметил ваш маленький караван только в полдень. Уж ваш-то фургон ни с каким другим не спутаешь. Сомневаюсь, есть ли что-либо подобное на всей Миссисипи. Я сначала даже глазам не поверил: надо быть полным идиотом, чтобы отправиться сюда в одиночку, да еще в таком шикарном фургоне. Это называется нарываться на неприятности.

– И вы остались полюбопытствовать, что же будет дальше? – ядовито произнесла Ванесса.

– Ну-у я не спешу, вот и подумал: дай посмотрю, что здесь происходит. И увидел, как вы повстречались с несколькими… э-э… джентльменами. Ветер донес до меня и запах вашего бекона. Я заметил трех женщин и двух мужчин возле костра. Решил опередить вас, выехав пораньше. А потом заметил ваших мулов. Ответьте мне, Ванесса, какого дьявола вы здесь делаете в такой убогой компании?

Фамильярность, с какой он употребил ее имя, окончательно взбесила девушку.

– А вот это вас совершенно не касается, сэр!

– Я и не ожидал от вас вежливого ответа. У вас есть кофе?

– Нет, и я не собираюсь его готовить. Я собираюсь отправиться за мулами.

– Вы ничего подобного не сделаете. Вы вообще ничего не станете предпринимать, пока я не получу свой кофе.

– Ну это уже переходит все границы! Я не позволю, чтобы вынюхивающий невесть что проходимец приказывал мне, что делать!

– Ванесса? – Из фургона показалась Элли. – Кто с тобой?

– Все в порядке, тетя Элли. Это…

– Это тот самый напыщенный болван из Доджа, мэм.

– Прекратите повторять это! – прошипела Ванесса, а его смешок буквально заставил ее заскрежетать зубами.

– Святые небеса! Что случилось?

– Ванесса в ярости из-за того, что я напугал ее своим внезапным появлением. Но, клянусь, я шумел так, что мог бы разбудить и мертвеца. Я даже боялся, что она попросту развернется и выстрелит в меня. Но, видимо, несущая вахту просто задремала. Неудивительно, что ваших мулов украли прямо у нее из-под носа.

– Украли наших мулов? О Боже! Что же нам теперь делать?

– Я еще не решил. Надо подумать. Меня зовут де Болт, Кейн де Болт.

– Очень приятно. Как поживаете? – отреагировала вежливая при любых обстоятельствах Элли. Она протянула новому знакомому руку. – Я – миссис Хилл, а это моя племянница – Ванесса Кавано.

– Мы уже знакомы с Ванессой.

– Я правильно расслышал – наших мулов украли? – Из темноты появился Джон Виснер.

– Двое черных, один серый и один коричневый, – ответил Кейн.

– Наши! – сердито воскликнула Ванесса.

– Конечно. И воры рассчитывают убить мужчин, когда те придут за мулами.

– Убить мужчин? Но, ради всего святого, почему? – ахнула Элли.

– Из-за вас, дорогие женщины. Да и ваш роскошный экипаж чего-то да стоит. Но три женщины намного ценнее. У каждого из бандюг сразу же появится своя собственная, а когда вы им надоедите, они всегда смогут продать вас заготовителям кож или просто убить. Они забрали мулов, чтобы мужчины приехали вооруженными – спасать свое добро. Здесь никто не задает много вопросов. А если кто и поинтересуется насчет перестрелки, то они объяснят, что ее затеяли именно вы, а им не оставалось ничего другого, как защищаться.