Прикосновение скользкой тины на миг отрезвило Эмму. Она со стоном рванулась изо всех сил назад, словно позабыв о присутствии врага. Все вокруг нее колебалось, двигалось, вздыхало, булькало. Прожорливая пасть болота готова была снова разверзнуться. Она уже погрузилась выше бедер, когда вспомнила о Ролло. Он был из плоти и крови, как и она, он был человеком, и в безумной надежде Эмма оглянулась.

Он возвышался рядом, словно угрюмая скала. Склонив голову, Ролло наблюдал, как она неотвратимо погибает той же смертью, что и его любимец-конь. И эта его гранитная, непреклонная неподвижность заставила застыть на ее губах зов о помощи. Кто угодно, только не он. Две страшные силы – человек и природа – были едины в желании уничтожить ее.

Больше она не оглядывалась. Неимоверным усилием воли Эмма взяла себя в руки и молча продолжала бороться за жизнь. Ближайшая сухая кочка, поросшая жесткой травой, выглядывала из воды в трех локтях от нее, но Эмма чувствовала, что если и дотянется до нее, то от этого усилия погрузится в топь по самое горло.

Задыхаясь и стараясь не замечать леденящего душу присутствия Ролло, она мучительным усилием повернулась всем корпусом, чувствуя, что собственное тело почти не повинуется ей. Пальцы ее вцепились в кустики чахлой травы – у самых сапог молча наблюдавшего за ней варвара. Теперь ей удалось немного продвинуться, но внезапно жестокий удар сапогом в лицо свел на нет все ее усилия.

Она отчаянно закричала и погрузилась в трясину почти по грудь. Ноги отказывались повиноваться, тело словно больше не принадлежало ей.

– Зверь! – выкрикнула она, откинув голову. – Будь ты проклят, дьявол!

Ролло неторопливо опустился на одно колено и, опершись на него локтем, продолжал следить за ее отчаянными попытками выбраться.

– Давай, давай, бранись, маленькая сучка. Давно уже я так не развлекался, как сейчас, глядя, как ты барахтаешься в грязи.

Ненависть словно придала ей сил. Эмма снова отчаянно рванулась, но лишь еще глубже увязла в трясине. Черная жижа доходила теперь до подмышек, ей с трудом удавалось держать руки на поверхности.

– Пресвятая Дева!..

Нет, она больше не издаст ни звука. Закрыв глаза и молча покорившись своей участи, Эмма начала шептать слова молитвы. Но сбилась и вновь в безумном страхе стала глядеть на черный силуэт норманна. «Молчи, – приказывала она себе, пытаясь сдержать рвущийся горлом крик. – Он не должен насладиться твоими стенаниями».

Но едва мутная жижа коснулась подбородка, она завопила, как помешанная. Кричала безумно, истошно выла, захлебываясь мутной грязью…

Она не почувствовала боли, когда Ролло, намотав на руку ее волосы, резко рванул ее вверх, перехватил за плечи и одним движением освободил от жадной пасти трясины. Эмма лежала, все еще хрипя и задыхаясь, у его ног, грызя в истерике землю, пока он не стал трясти ее так, что ей показалось – сейчас оторвется голова, а затем с размаху наградил несколькими звонкими пощечинами, от которых в ушах зазвенело, а щеки обожгло словно огнем. Ярл поднялся, а она, все еще всхлипывая, осталась, покачиваясь, стоять на четвереньках, не в силах поверить, что спасена.

Однако, когда миновали мгновения первого потрясения, Эмма с ослепительной ясностью поняла, что самое худшее еще впереди. От этого человека исходило сумрачное свечение ненависти. И хотя Ролло не двигался, она понимала, что полностью находится в его власти и он сможет сделать с ней все что захочет.

– Ты убьешь меня? – тихо спросила девушка, присаживаясь на корточки, но все еще не в силах поднять голову.

– Убью, – шумно выдохнув воздух, ответил он. – Но не сейчас, ибо только тролли убивают в темноте. Это случится позже. Потом… Когда я не буду связан словом моего брата. Пора идти!

Подняв Эмму, ярл потащил ее за собой. Они с трудом продрались сквозь заросли и ступили на сухую тропу. Лошадь, на которой приехал Ролло, скрылась, и приходилось двигаться пешком. Ярл так сжимал запястье пленницы, что ей казалось – еще немного, и кость хрустнет.

Идти пришлось долго. Справа слабо блестела гладь реки. По сторонам угадывались тени огромных сосен. Каким-то особым чутьем Ролло угадывал дорогу и шел быстро, не разжимая хватки, иногда подталкивая девушку. Каждый раз, когда Эмма спотыкалась, путаясь в тяжелом от налипшей грязи, непривычно длинном платье, он причинял ей боль, выворачивая руку так, что сустав едва не выходил из плеча. Она стонала сквозь зубы, боясь еще больше разозлить викинга. Но постепенно сквозь страх, боль и усталость пробилась поразительная мысль – сейчас ей ничего не угрожает! Ролло не тронет ее! Это было невероятно. Ради слова своего брата Атли ярл умерил гнев. Впервые в груди Эммы шевельнулось теплое чувство к некрасивому юноше. И хотя она не собиралась становиться его рабыней, однако сознавала, что покровительство Атли даст ей время, чтобы вновь собраться с силами, чтобы… О, она никогда не откажется от мысли о побеге и мести!

Ролло вдруг остановился как вкопанный.

– Тише!

Эмма покорно застыла, почувствовав лишь, что железная хватка ослабела. Затем Ролло совсем оставил ее и припал к земле ухом. Девушка удивленно глядела на него, не понимая, что могло его насторожить. Эврар Меченый вел себя точно так же, когда чувствовал опасность. Но что могло случиться?

– Идем, – почти беззвучно приказал он, увлекая Эмму в сторону леса. Его напряжение передалось и ей. Лес казался глубоко спящим. Однако вскоре к его сырым запахам примешался еще и горьковатый запах дыма. Ничего удивительного, если учесть, что Сомюр уже близок, но теперь Эмма различала сквозь обычные звуки ночи какой-то невнятный гул, крики, лязг железа, визг. Это было знакомо ей, и она, невольно позабыв, кто стоит рядом, вскрикнула:

– Норманны!

– Нет, – твердо сказал Ролло. – Викинги никогда не нападают ночью. Их час – рассвет. Хотя в этих землях, где дети севера забыли заветы предков, все может статься.

Он торопливо зашагал, увлекая Эмму за собой. Вскоре начался подъем. Теперь Эмма уже отчетливо слышала шум, пронзительные выкрики, ржание лошадей. В лесу стало светлее от отдаленного зарева. Ролло по-прежнему тащил ее вверх. Подъем становился все круче, норманн двигался столь стремительно, что девушка едва поспевала за ним. Еще не отдохнувшие от борьбы с трясиной мышцы нестерпимо болели, сердце тяжело стучало. Наконец они оказались на какой-то возвышенности, и Эмма поняла, что они находятся среди руин крепости, высящейся на скале над Сомюром. Под ногами хрустел гравий. Эмма больно ударилась коленом о какой-то выступ. Ролло, не сбавляя скорости, выхватил меч.

Они миновали какую-то глубокую арку и очутились у самого края скалы среди камней рухнувшей стены. Здесь Ролло остановился и, прежде чем девушка опомнилась, толкнул ее на груду камней, опустившись рядом, и стал напряженно глядеть вниз. Отдышавшись, Эмма тоже приподнялась на локтях.

Первое, что она увидела, – пылающий драккар у пристани на реке. Горели и деревянные постройки города. Воздух был полон удушливым запахом горелого мяса. Тлели даже кучи навоза, и едкий дым, поднимавшийся наверх, нес с собой нестерпимое зловоние. Наконец сквозь завитки дыма она разглядела картину боя. Кто-то еще отбивался, кто-то уже бежал. Словно демоны носились среди панически мечущихся викингов Ролло огромные всадники в островерхих или яйцеобразных стальных шишаках, кольчугах и развевающихся в огненных отблесках плащах. Их мечи поднимались и опускались, отражая огни. Кони с храпом взвивались на дыбы, неистово ржали. Внезапно Эмма, едва не задохнувшись от радости, узнала одного из этих всадников. Он выделялся в толпе своим ярко-синим плащом, на который падали длинные рыжие косы.

Эмма едва не подпрыгнула.

– Фульк Рыжий! О небо! Да это же франки!

Она почти кричала, но Ролло зажал ей ладонью рот и прижал голову Эммы к своей груди, не обращая внимания на ее отчаянные попытки освободиться. Однако от мысли, что здесь франки, силы Эммы удваивались. Впрочем, с таким же успехом она могла пытаться опрокинуть голыми руками утес, на котором они сейчас находились. Постепенно силы ее истощились, и она затихла. Глаза же, продолжавшие глядеть вниз, расширились – она была поражена тем, что видела.

Люди Фулька Рыжего, напавшего на Сомюр, не щадили никого. Эмма видела, как с тупой жестокостью они разили и оборонявшихся норманнов, и метавшихся и вопивших в панике пленных. Их тяжелые, ошалевшие от бойни кони врезались в толпу, топча всех, кто оказывался на пути. Вооруженные, закованные в доспехи вавассоры клинками и горящими факелами наносили удары направо и налево, губя вместе с язычниками женщин, монахов и детей. Бешеный набег не оставлял времени для раздумий, и франки графа Анжуйского стремились истребить как можно больше обитателей лагеря, пользуясь паникой и всеобщей неразберихой. Эмма видела, как темная сгорбленная фигурка брата Тилпина выдвинулась вперед, разведя руки крестом, но взбесившийся конь какого-то вавассора взвился над нею, и огромное копыто опустилось на хрупкое темя старого монаха. Воин какое-то мгновение сдерживал коня, кружа над поверженным телом, и Эмма с изумлением и ужасом признала в нем Эврара Меченого. В следующий миг он уже несся вперед, настигая убегающего норманна. Взметнулся меч – и язычник ткнулся лицом в грязь.

У полуразрушенного Сомюрского собора норманнам все же удалось оказать сопротивление нападавшим. Тесно прижавшись, составив щит к щиту, группа викингов раз за разом отбивала атаки нападающих. Многие из них падали, но ряды молниеносно смыкались, и франки вновь упирались в несокрушимую стену щитов. Норманны отбивали их наскоки, рубили ноги лошадей и тут же добивали упавших всадников. Однако не прошло и нескольких минут, как с тыла на них напали пленники, добывшие в этом аду оружие, и в их высоком чернобородом предводителе Эмма узнала виконта Тибо. Предсмертный хрип и вопли ярости сливались с лязгом железа и гулом огня. Норманны все еще отбивались, но ряды их редели. На телах павших продолжалась кровавая сеча – франки Тибо в бешенстве бросались на неукротимых воинов графа Фулька.

Эмма не заметила, когда хватка Ролло ослабла. Нахмурившись, он молча глядел, как истребляют его людей. Теперь, когда их строй был смят, они бились каждый по отдельности, но атакуемые с обеих сторон викинги то и дело падали, обливаясь кровью и громко взывая к Одину. Тем временем рядом франк сшибался с франком. Поистине это была настоящая бойня, где каждый убивал того, кого мог задеть своим оружием. Среди озверевших воинов в панике метались женщины и дети.

Эмма не могла вымолвить ни слова. Она уже не помышляла о побеге, ибо утратила ощущение собственного «я». Она больше не видела ни лица Ролло, ни его бессильно лежащих на ее плечах ладоней. Она видела, как Фульк Рыжий, соскочив с коня, медленно двинулся навстречу Тибо, и они стали биться с такой яростью, словно никогда и не помышляли больше ни о чем. Фульк был в доспехах, но Тибо моложе, подвижнее и искушеннее во владении мечом. Отбив очередной выпад Фулька, виконт с такой молниеносной быстротой обрушил на голову графа меч, что тот, хоть и был защищен шлемом, выронил оружие и зашатался. Тибо занес оружие для смертельного удара, но тут же отскочил – на него на полном скаку несся Эврар Меченый. Тибо увернулся, Эврар пронесся мимо и рванул повод, разворачивая храпящего, грызущего удила коня. Тибо, поняв, что против конного ему не устоять, со всех ног кинулся прочь, а вавассор, потеряв его в суматохе из виду, спешился и принялся поднимать на ноги графа Фулька.

Норманны были почти все перебиты, но бой не шел на убыль, схватки не прекращались. Люди виконта, оказавшиеся в меньшинстве, теперь более помышляли о бегстве, чем о сражении. Отбиваясь, они отступали. Некоторые вавассоры Фулька, не видя больше противника, принялись грабить добычу викингов. Ловили мечущихся лошадей, гнали пленных, истошно ревел осел, которого один из вавассоров тянул за голову, а другой – за хвост. У башни, откуда воины Фулька вытаскивали награбленное норманнами, образовалась настоящая свалка. Истошно кричали женщины. Эмма вдруг увидела Тетсинду, которая стояла молча, прижимая к груди безжизненное тельце Юдика. Но ее тут же схватили двое франков, опрокинули навзничь и стали насиловать прямо на трупе сына. Воины ничего не замечали вокруг. Горячка боя перешла у многих из них в горячку плоти, в болезненную похоть.

В полумраке близ развалин стен в отблеске пожара Эмма видела убегавших людей Тибо. За ними с громкими криками и рыданиями бежала жена виконта в разорванном платье. Сам Тибо вдруг остановился и, едва она его догнала, ударом свалил ее на землю и дважды вонзил в грудь женщины меч. Не оборачиваясь, он пустился догонять своих.

Эмма, застонав, закрыла глаза и опустилась на камни. Тяжелая рука викинга легла ей на плечо.

– Кончено. Идем. Здесь больше нечего делать.

Увлекаемая ярлом, она двигалась как сомнамбула. Долетавший снизу монотонный вой, в котором сливались крики, мольбы и плач, словно толкал ее в спину, лишая мыслей и воли, заставляя покорно следовать за викингом.