Симона Вилар - Ветер с севера

Теперь появились знаки, указывавшие, что они не одни в этом мире. Попадались руины каменных построек, несколько раз она видела обгорелые остовы хижин с закопченными очажными трубами. Вблизи одного из таких обугленных строений она увидела на толстом суку четыре растерзанных, обглоданных зверьми и исклеванных птицами трупа. Вокруг стоял удушающий смрад, лохмотья гнилого человеческого мяса свисали из дыр их одежды. Несколько ворон, раздосадованно каркая, слетели при их приближении с останков тех, что когда-то были людьми. Тела повешенных качнулись и зашевелились, словно провожая взглядом одиноких путников.

Эмма вздрогнула и в страхе уткнулась лицом в затылок норманна. Его волосы пахли речной водой. Они были мягкие и шелковистые, спадали копной до лопаток, их удерживал лишь кованый обруч на челе. Ролло слегка повернул голову, почувствовав, как девушка прильнула к нему. Эмма сейчас же отпрянула.

– Ты что же, никогда прежде не видела повешенных? Так кто ты такая, клянусь Тором, если не ведаешь этой жизни?

– Я знаю достаточно, чтобы понять, кто друг мне, а кто враг, – недружелюбно пробормотала девушка. Но спустя минуту уже мягче добавила: – Ты, наверное, устал. Сейчас мне немного лучше, и я, пожалуй, смогу идти сама.

Ролло не отвечал, продолжая двигаться все тем же ровным, размеренным шагом. Эмму задело, что он как бы и не слышит ее, хотя она и говорила так, как этот варвар вряд ли заслуживал.

– Даже взнузданный мул устает, проделав такой путь, – добавила она.

Ролло хмыкнул.

– Если бы этого мула не оказалось с тобой, ты бы провалялась до ночи в лесу и тобой полакомились бы дикие звери, Птичка.

Она вздрогнула, услыхав свое прежнее прозвище. В груди у нее что-то болезненно повернулось.

– Если бы этот мул не встретился на моем пути, я бы и сейчас спокойно жила в аббатстве и не познала бы ужас насилия, горе утраты и рабство.

Она произнесла это с едва скрываемой злобой и сейчас же испугалась своих слов. Но Ролло будто ничего и не слышал, и Эмма в конце концов успокоилась.

«Мое время еще впереди», – решила про себя девушка, и эта мысль заставила ее удовлетворенно вздохнуть.

Ближе к ночи поднялся ветер. Деревья зашумели, небо стало заволакиваться тучами, скрывавшими и без того скудный свет вечерней зари. Эмма чувствовала себя совсем скверно и бессильно лежала на спине Ролло, уткнувшись лбом в его плечо. Норманн даже сквозь одежду чувствовал пламя ее лихорадки, слышал тяжелое хриплое дыхание. Если их сейчас застигнет дождь, эта рыжая совсем пропадет. Что же до реки Майен, по течению которой он рассчитывал идти до Ловаля, сегодня, видимо, ее не удастся достичь. Неплохо бы найти какое-нибудь убежище, где они могли бы укрыться от дождя и переночевать. Ролло припомнил, что вскоре должны показаться у дороги руины какого-то монастыря. Там он и решил сделать привал.

Быстро темнело. Ветер раскачивал деревья, сгибая верхушки. Лес стонал. Теперь Ролло шел, с трудом переставляя ноги, и его ноша, казавшаяся столь невесомой вначале, теперь изрядно тяготила его. Наконец он перевел дух. Впереди завиднелся возвышающийся над дорогой утес, а на нем – темные развалины стен. Зубчатая башня, замшелая и выветренная, словно призрак, маячила на фоне неба. Ролло, обнажив на случай неожиданностей меч, стал подниматься по осыпающемуся склону.

Ветер неожиданно стих, и когда викинг, озираясь, входил в ворота, от которых остались лишь пилоны, упали первые тяжелые капли. Ролло на миг застыл. Строения стояли пустые, ничто не указывало на присутствие зверя или человека. Ни души. Здесь, должно быть, даже призраков нет. Но Ролло все же начертал в воздухе знаки предохраняющих рун. Дождь припустил сильней. Находящаяся в полубеспамятстве девушка тихо застонала.

Постояв еще минуту, ярл решительно шагнул в темный проем старой башни. Теперь он мог наконец разжать пальцы и снять с шеи обвивавшие ее кольцом руки девушки.

С тихим стоном Эмма осела на камни. Ролло облегченно вздохнул. Только теперь он мог позволить себе почувствовать, как устал.

Эмма сквозь ресницы видела его смутный силуэт у огня. Варвар приблизился и стал поить ее из плоской глиняной чаши подогретым вином. Зубы девушки стучали о край сосуда, напиток обжигал.

– Ну вот, – негромко проговорил Ролло. – Теперь ты согреешься, а когда уснешь, тебе станет легче.

До нее смутно донеслись раскаты грома и шум дождя. Пахло дымом, сырой землей и пылью.

– Где мы? – выдохнула Эмма, натягивая до горла жесткую кожу буйволовой куртки, которой Ролло ее укрыл.

– В монастыре.

– Как славно…

Ролло криво усмехнулся.

– Чего еще и желать. А теперь спи. Тебе необходимо прийти в себя и набраться сил.

Эмма уловила мягкую интонацию в его голосе и слегка улыбнулась. Так, с улыбкой на устах, она и уснула…

Проснувшись, она приподнялась на локтях и огляделась. Она лежала на куче привядшего папоротника, накрытая рваной дерюгой, а поверх нее еще и безрукавкой Ролло. Самого норманна нигде не было видно. Эмма негромко окликнула его. В ответ на ее голос послышался какой-то звук, подобный шелесту дождя. Эмме стало не по себе. Она снова обвела взглядом их пристанище. Золотистые закатные лучи наискось проникали в прорехи кровли, по краям которых колыхались побеги папоротника. Их тени скользили по плотно пригнанным камням стен старой башни. Выщербленный мозаичный пол был покрыт слоем земли, местами там и сям виднелись груды щебня и мусора, а посреди – темное пятно золы от недавнего костра. Однако Ролло нигде не было видно. Место было глухим, ничто ныне и не напоминало о монастыре, о котором ей говорил ярл, и тем не менее здесь явственно ощущалось чужое присутствие. Она снова уловила какое-то движение, и ей стало совсем страшно.

– Ролло! – воскликнула она.

В ответ раздался пронзительный, режущий слух писк. Эмма в ужасе подскочила. Из-под кровли посыпалась какая-то труха, и, подняв глаза, она увидела, как рой потревоженных летучих мышей бурым потоком устремился в оконный проем.

Эмма не успела перевести дыхание, как совсем рядом прозвучали шаги. Каменный выступ загораживал от нее вход, и норманн появился неожиданно, как привидение, и тем не менее девушка была рада еще одному живому существу в этом забытом Богом месте. Облегченно вздохнув, она без сил упала на подстилку.

Викинг глядел на нее с едва скрываемой насмешкой. Казалось, он понял, что ее испугало, и в глазах его плясали веселые искорки. Ролло был полураздет, через плечо его свисала туша убитой лани, кровь которой стекала ему на сапоги.

– Можно бояться норманнов, но не летучих мышей, – заметил он.

Эмма почувствовала себя уязвленной.

– Где мы? – сухо спросила она. – Что это за место? Что со мной было? Ты уходил, оставив меня одну? А если бы я сбежала во время твоего отсутствия?

Ролло сбросил убитую лань на пол.

– Ну, раз у тебя столько вопросов на языке, значит, дела твои пошли на поправку.

Он присел рядом и положил ладонь на лоб девушки, когда же она попыталась вырваться, нажал сильнее, вдавив ее голову в листья подстилки.

– О, у тебя уже спал жар! Еще день-другой, и мы сможем двинуться в путь.

Он отошел. Эмма слышала, как он чиркает кресалом, высекая огонь, сгребает в кучу хворост. Он вел себя с ней так, словно она неразумное дитя. Снисходительно, но властно. Эмма слегка повернулась, наблюдая, как он раздувает трут, а когда хворост запылал, викинг набросал сверху толстых поленьев и принялся свежевать тушу.

– Прежде всего тебе надо подкрепиться. У нас сегодня будет великолепное жаркое из молодой оленины. Жаль, приправить его нечем.

Щурясь от повалившего от сырых дров дыма, он ловко разделывал лань, пачкаясь свежей кровью. В этих безлюдных местах не составляло особого труда подстеречь у водопоя непуганых животных. Единственное, чего он опасался, – что Эмма решится, очнувшись, бежать. От такой упрямицы можно было ожидать чего угодно, она же, не зная этих мест и еще будучи слабой, непременно погибла бы в когтях диких зверей.

Эмма же в это время двусмысленно улыбалась каменной кладке стены. О, нет, она вовсе не хотела и дальше оставаться пленницей этого варвара, но предпочитала молчать о своих планах. Сейчас она нуждалась в Ролло, хотя по-прежнему боялась его и ненавидела. Что ж, пусть враг думает, что она смирилась. Тем неожиданнее будет для него ее исчезновение.

Запах зарумянившегося мяса заставил ее повернуться к огню. Ролло, смастерив вертел, вращал на нем тушу. Вытирая глаза тыльной стороной ладони, он взглянул в ее сторону и белозубо улыбнулся.

– Проголодалась? И немудрено. Ты заснула вчера вечером, а сейчас, погляди – уже закат.

Облокотясь на руку, Эмма молчала. Что решил этот язычник? Неужели он думает, что, если протащил ее на своей спине несколько лье и поделился курткой, она забудет все зло, что он ей причинил? Ролло почувствовал ее взгляд и криво усмехнулся.

– Будь у твоих глаз разящая сила, от меня осталась бы только куча пепла.

– А чего бы ты хотел, северный волк? Ты погубил все, что мне было дорого, уничтожил всех, кого я любила, а меня…

Она не договорила, опасаясь, что своими речами пробудит его гнев. Однако лицо викинга оставалось насмешливо-равнодушным.

– Грубые слова – монета нищего, девушка. Хотя мудрые люди говорят, что всякая женщина не более чем мешок, набитый бранью.

Эмма отвернулась. Она понимала, что ведет себя неразумно, но была так слаба и беспомощна перед могучим викингом… Ее бессильная злость лишь веселит его.

– Бог тебя покарает, – тихо сказала она. – Рано или поздно. Жизнь злых людей длинна, но и им не избежать возмездия.

Ролло не спеша вращал вертел.

– В том, что я убил твоих близких, нет ничего странного. Давно известно, что в мире царит вражда, как на небе, так и на земле. День наступает на ночь, зима борется с летом. И в этом кипящем котле битвы я не хочу оставаться в стороне. Лучше быть вороном, чем падалью, которой он питается. Одни лишь боги взвешивают жребии и дают победу тому, кто им угоден.

– Ясное дело, – саркастически улыбнулась девушка. – Люди из Гилария-в-лесу напали на норманнов, и только милость ваших богов помогла вам отбиться.

– Если бы ваш монастырь надежно охранялся, вы сумели бы постоять за себя, – спокойно отвечал Ролло. – Но вы были столь беспечны, что если бы не я, то другой разграбил бы его. Вы были слабы и неразумны, мы же – сильны и целеустремленны. Сильный всегда повергает в прах слабого. Почему ваш рыжий граф ускакал, не оставив вам отряда? Вы могли бы обороняться.

Эмма вздохнула.

– Наш добрый настоятель, да почивает душа его в мире, слишком полагался на свои силы. К тому же Гиларий находился в такой глуши…

– Он попросту был глуп, ваш аббат, – резко прервал ее Ролло. – На Луаре уже давно идет молва о богатом аббатстве в лесах. Найти его не составило труда. И этот поп поплатился за свою беспечность. Говорю тебе – так или иначе, Гиларий-в-лесу был обречен.

Эмма молчала. Несмотря на всю свою ненависть, она понимала, что в словах ярла есть крупица истины.

Какое-то время они оба молчали. Ролло оставил вертел и теперь глядел на пленницу. Теплые блики падали на рыжие распущенные волосы девушки. Когда она не злилась и не сыпала проклятиями, то была поистине прекрасна. Чистота и благородство явственно светились в тонких правильных чертах ее лица.

– Мне сказали, что ты родня Фульку Анжуйскому. Кажется, племянница.

Эмма с гордостью вскинула голову.

– Да. Я дочь его сестры графини Пипины из Байе, которую твой приятель Ингольф убил. Поэтому я радуюсь, думая, что смогла отомстить ему.

Ролло нахмурился.

– Я не советовал бы тебе, девица, ворошить уголья, которым лучше и вовсе погаснуть.

Жесткая складка обозначилась в углах его рта, глаза пристально сощурились. Эмма сжалась и откинулась на своем ложе, натянув до подбородка дерюгу. Она была еще так слаба…

Какое-то время она глядела на пролом в кровле. В вечернем небе с визгом носились стрижи. На стенах с потеками птичьего помета шевелились блики костра. Вверх медленно тянулись завитки дыма. Внезапно пламя заколебалось, отпрянуло, и огромная тень варвара, вставшего во весь рост, легла наискось стены.

– Пипина из Байе… – негромко прорычал он. – Пипина из Байе!..

Эмма взглянула на Ролло и задрожала. Лицо ярла было искажено бешенством, и, кажется, она понимала причину. В два шага Ролло оказался рядом с нею, притянул ее к себе за плечи и, глядя в закинутое лицо девушки, в расширившиеся от страха глаза, захрипел:

– Так ты, змееныш, отродье той шлюхи, что лишила жизни моего отца?!.

Эмма вдруг поняла, что это конец.

– Нет, нет! – затрясла она головой, задыхаясь от охватившего ее ужаса. – Я всего лишь ее приемная дочь… Я не родня ей, мы чужие по крови. Пипина лишь опекала меня после того, как норманны убили ее сына.