Ольга Резниченко - Вето на будущее

«Так, ладно», — шумный вздох. Взгляд около. Нет уже моей занозы — опять куда-то срулил, заныкался. И как у него так получается? Надо бы поучиться…

— Иди вон лучше… — внезапно учтиво отозвался Федька (в мою сторону), умело переигрывая невольно образовавшееся напряжение между нами тремя, — к девчонкам… в летнюю, помоги им. А то не справляются — а жрать давно охота…

Благодарно улыбнулась. Еще один прощальный, недовольный взор на Виктора — и потопать в указанном направлении…

* * *

Пока остальные барышни салаты крошили, я принялась картошку чистить. Кастрюля, миски, кривоватый, затупившийся нож — идеальное сочетание для идеального утра.

В очередной раз скрипнула позади дверь. Уже и не оборачиваюсь. Что проходной двор: один сюда — один туда. Только и успевай замечать. Да хоть бы кто смазал петли — уже аж бесит. Но вдруг движение, резкое тепло, хватка со спины: сжал меня кто-то в крепких, цепких объятиях. Сигаретный дым волной ударил в нос. Нервно, инстинктивно дернулась, двинула локтем назад — нахалу в грудину.

— КАКОГО…? — гневно, но сквозь смех. Узнаю нотки голоса…

Не отступил, не поддался, лишь пошатнулись оба.

Резво оборачиваюсь. Действительно Мира.

— Че рычим? Че буяним? — ухмыльнулся еще шире гад. Уступаю — заливаюсь и я счастливой улыбкой в ответ. Пылкий, смелый поцелуй тотчас мне в шею — отчего позорно вовсе сдаюсь. Обвисла в его хватке.

Не сопротивляюсь… даже когда блуждание рук становится откровенным, пошлым, развратным. Отчего-то… рядом с ним любое безумие — было допустимо. И не страшно, и не стыдно. Естественно.

Вдруг шепотом на ухо:

— Нож-то… положи.

Не сразу соображаю. Вздрогнула вселенная моя внутри, вырываясь из плена дурмана.

Тихо смеюсь, давясь неловкостью:

— Ты ж бессмертный, — ехидно.

Гыгыкнул сдержано.

— Я о тебе беспокоюсь.

— Слушайте, — недовольно рыкнула одна из «зайчонков». — Давайте не здесь, а? Все-таки тут кухня, как-никак, а не…

— И че? — едкое Мирашева. Рассмеялся с вызовом, дерзко. — Святое место?

— Нет, но…

— Вот и не трещи, — грубо, хотя и рисуя иронию. — Нехорошо завидовать, — ядовитая ухмылка.

Однако… короткий поцелуй мне в висок — и оторвался. Прошелся меж столами. Живо схватил немытый помидор из пакета и принялся его жевать:

— Лучше бы поторопились, чем пи**еть. А то уже скоро сигареты закончатся.

— Так а шашлык… что, его еще не погрели? — удивилась другая, метнув изумленный взгляд через плечо.

— Да сами его жуйте такого… Зубы уже болят — и зубочистки закончились.

— Че те всё не нравится? — рявкнула всё та же первая. — Че бубнишь? Какая не додала, или что? Ты сам вчера орал: крови мне побольше!

— А ТЫ че здесь делаешь?! — неистовое; от его голоса (где-то на пороге) меня даже подкинуло на месте — чуть не порезалась. Резвый разворот — точно Федька. Взором сверлит Мирашева. Злой, кипит.

— Да че, не видно? — живо вмешалась «командирша». — Ходит, мешает. На нервы действует — всё как всегда. Ты будто Миру не знаешь.

— Не Пизди-ка ты, гвоздика… что ты розочкой цвела, — огорошивая, заливаясь хохотом, неожиданно выдал Мирон. Шаги ближе. Взор то на меня, оцепеневшую в шоке (желающую провалиться сквозь землю), то на Федора. Заколотилось мое сердце нещадно, сгорая от ужаса и страха. — Сестру пришел твою проведать. Но ты и сам знаешь, верно? — добивает мой ненормальный.

— Ты о**ел? — ошалевши завопил Рожа. — Я сказал, НЕ ЛЕЗЬ К НЕЙ!

— А я и не лезу, — ехидное.

— Мальчики! — визгом пискливым. Та самая «недовольная». — НА УЛИЦУ! ТАМ ВСЁ ВЫЯСНЯТЬ! Не мешайте!

— Рожа, — вдруг продолжил Мирашев, но как-то сдержано, добро, дружески (хотя змеюку с уст так и не спрятал). — Всё нормально, расслабься. Не обижу ее.

— Вышел отсюда! — гневное брата.

— Ты бы не забывался, а, — едкое, с явной угрозой. Глаза в глаза. Мирон.

Чую, Федька вот-вот сорвется.

— Да мне похуй! Че бы твои потом со мной не сделали! ЯСНО? Она мне ВАЖНЕЕ!

Обмер в рассуждениях Мира. Вздернул бровями. Вдруг взор беглый на меня, на Рогожина — хмыкнул.

Секунды…

Ход вперед — толкнул, задел плечом плечо Рогожина… но за дверь — и на улицу подался.

— А ты, — борзое вдруг на меня брата. — Готовься! Пожрем — и домой. Хватит с меня этого еб**чего театра!

* * *

Съели салаты, доели несчастный шашлык — да по машинам…

— Ты куда? — метнул на меня удивленный взгляд Рожа, когда вместо Мазура тачки, я выбрала иной курс.

— Всё-то тебе знать надо, — шутливо рычу. Но тут же любезно отвечаю (учитывая недавние события): — В туалет. Сейчас буду.

И снова тропа гнилых яблок и прочих благовоний — кто-то, судя по всему, даже радугу здесь пускал после вчерашней неудачной попойки-перепойки.

Еще немного — и повернуть за угол дощатого склепа.

— Черт! — испугалась я и тотчас отдернулась назад.

Заржал Мирон:

— Почти угадала.

Ухмыляюсь. Шаг к нему ближе:

— Ты что… меня здесь подкарауливал?

— Ага, — гогочет. — Мест же больше нет. А тут такой… сплошной романтик, что аж зубы сводит.

Рдею невольно.

— Понятно… — отчасти обижено. Прячу взгляд под ресницами.

— Че те понятно? — с шутливым наездом. Движение на меня — и ухватил в свои объятия. Поддаюсь. Ход вслепую куда-то вбок — и повалил на забор. Жадный, шальной… поцелуй. До боли от жажды. От голода сжались мышцы внизу живота. Затрепетало сердце, будто всполошенная птица, чуя запах свободы. Чуя счастье. Бесстыдное блуждание рук по телу. Несмело вторю ему неопытной дурехой.

И снова что-то… где-то, кто-то. Скрип калитки. Неспешные шаги в нашу сторону незваного гостя. Силой выдираюсь, отталкиваю от себя своего захватчика. Недовольный, озлобленный, но подчиняется. Уступает. Стремительно делаю шаг в сторону, на расстояние приличия. Невольно облизаться.

Выдох.

— Пьяные ежики! — заржал вдруг. Скривился в ухмылке. — Реально, что со школьницей… И «грозный батя» где-то неподалеку. С битой и часами.

Рассмеялась невольно, уже краснея от стыда. На миг спрятала взгляд. А затем снова глаза в глаза:

— А бывало?

— А тебе всё скажи, — гогочет.

Показалась наконец-то из-за поворота наглая рожа, что так не вовремя нас перебила. Одна из девушек:

— А вы чего тут? — удивленно.

— Ниче, — живо, на нервах выпаливаю.

— Траву косим, — гыгыкнул Мирон и подмигнул ей, отчего та враз захихикала и залилась краской. Захлопала коровьими ресницами, строя невинно-соблазнительный, порочный вид. Сука.

Шумный вздох, и, недовольно скривившись от их странного флирта, при мне живой, я тотчас подалась к туалету. Едва только ухватилась за ручку в желании открыть дверь, как тут же послышалось за моей спиной:

— Ты только не свались туда… А то не охота туда за тобой нырять.

Оборачиваюсь резко. Глаза в глаза с Мирашевым, что уже и подоспел ко мне. Почти вплотную.

Улыбаюсь счастливо, как та дурочка, уже все ему прощая:

— А нырнул бы? — пунцовеют очередной «влюбленной овечки» щеки.

Ядовитая змея исказила вожделенные губы. Глаза прищурились и вспыхнул бесовский огонь:

— Ты тогда б уж точно… не расплатилась.

— А надо было бы? — удивленно вскинула бровями. Смолчал. Лишь коварнее взгляд стал. Решаюсь продолжить, сквозь смех: — А как же благородство рыцаря?

Загоготал враз:

— Рыцаря? — искреннее изумление. — Какой же из меня рыцарь? У них вон — меч! — кивнул куда-то в сторону.

— А у тебя че, нету? — язвлю, вторя его игривому настроению.

Захохотал громко. Вмиг приблизился ко мне и на ухо, не без пошлого намека:

— Пулемёт.

— Не ну, вы, блядь, трындеть тут собрались? Или по делу? Не ароматы Франции! — раздраженно гаркнула «сударыня» за нашими спинами.

Рассмеялись мы тотчас. Косой, беглый взгляд на нее. И снова очи в очи друг другу.

— Ладно, вали давай, — игриво рыкнула я на своего ухажера-«заливателя».

— А че, при мне стесняешься? — загоготал, бесстыдно замигав бровями.

— Извращенец, да? — кривляюсь сквозь улыбку.

— Кто бы говорил, — ехидно спаясничал. — Я хоть и пьян был, но помню вчерашнее.

Замялась враз смущенная я. Спрятала взор. Еще больше жар подступил к лицу:

— Я просто… я думала, там… — невнятно забормотала.

— Да шучу я, — резко перебил. — Ладно, иди. А то вон… твой надзирающий уже топчет сюда, нервничает, что я принцессу украду. И бесповоротно испорчу.

Улыбнулась. Пошагал прочь.

Дернула на себя полотно…

Выждала мгновения, дабы скрылся подальше… Но вдруг едкое, вторя хрусту и шороху отдаляющихся шагов: «Пись-пись…»

«Сука…» — позорно ржу, едва сдерживаясь от мокрого фиаско.

* * *

Разъехались. Кто куда… Меня забросили домой, к нам на квартиру с Женькой. Ритка же, как я поняла… явно не намеревалась отлипать от Мазурова. А Рожа — тот рванул к себе. Да-да, именно, к себе. Эти его (в частности Валик) товарищи-братья подсуетились с квартирой: сняли не столь далеко от центра однушку со всем удобствами. Так что как-то так. Кажись, все же примчали мы… в «светлое будущее».

(М и р а)

Набухаться с Майоровым вусмерть — и еле добрести до дома. С десятого раза попасть ключом в замочную скважину…

…еще усердия — и кулем завалился в кровать, не раздеваясь.

Мысли… тупые, мерзкие воспоминания… не дают уснуть. Набатом в голове чертовы слова чертового зайца: «Мира… что же ты с нами творишь?.. А ведь когда-то мы были приличными девочками, пока… не влюбились в тебя, дерзкого, красивого… и бессердечного. И теперь, по первому твоему щелчку пальцев, звонку, мчим, бежим стремглав… и готовы на всё, на любые твои желания, даже терпеть твои психи, временами насилие и унижения, лишь бы только радовать, ублажать… лишь бы только быть достойными твоего внимания, хоть на грамм… твоей, пусть и холодной, лживой, но любви… нежности».

Испорчу. Я всё испорчу. И Ее испорчу. Как всё, везде и всегда… сломаю, растопчу.

Да и не готов я к переменам. Не смогу… Не хочу.

(Н и к а)

Шальной 2008 год. Радостным и тяжелым он выдался для всех нас. Если я предвкушала преддипломную практику, написание и защиту диплома… то Федька, скооперировавшись с Мазуровым, как и планировали еще до «выпуска» Рогожина, с головой нырнули в организацию общего бизнеса. У Валентина, конечно, были и до этого прибыльные источники дохода, в том числе пассивного: сдача в аренду недвижимости, подвязка на бирже… и так, иные мудреные манипуляции (скупал за бесценок старые, «убитые» квартиры, делал в них некислый ремонт и перепродавал в разы дороже). А тут… еще один вариант подкинул Федька. Рожи — связи, усердия, сообразительность; капитал — Валика. Три месяца скрупулезных переговоров, подготовок, сбора документации — и вот оно: намечен день, на конец декабря — открытие магазина мягкой и корпусной мебели. Прямые поставки с фабрики из соседней области, и накрутка — оправдывает себя.

Но от всех этих перипетий я была далека. Как разъехались в тот день, после дачи, так потом и редко виделись (чаще всего, лишь когда Рожа норовил мне подсобить денежной дотацией, дабы я не заморачивалась с подработками (ради оплаты за квартиру и еду) и полностью все свое внимание посвятила учебе). А в остальном — только телефонные звонки и спасали, ибо каждый в своих делах и мыслях.

С Риткой — и того реже виделись, только вынужденно — когда сталкивались невольно нос к носу на выходных у родителей.

Но всё это меркло… на фоне мыслей, терзаний относительно Миры.

Просто… жутко, непонятно… нелогично даже… как по мне. Но — ФАКТ.

Он не звонил, не искал больше встреч. НИ РАЗУ. И когда я осмелилась за всё это время его набрать и поговорить — даже трубку не снял. Всё понимаю: дела, не услышал, забыл. Но, черт дери! За три месяца, да что уж там?! За ПОЛГОДА… уж можно-то найти время на встречу, было бы желание… Или хотя бы… телефонный звонок, после всего-то…

Или это для меня «было», а для него так — нелепый флирт. Как и предупреждал, как грозился, взывал к моему глупому разуму Федька… так и случилось. Ибо не думаю, что это под влиянием Рожи Мирашев так себя повел, принял такое решение. Уж никак. Он — не тот человек, который будет бояться или прогибаться под чьи-то прихоти, мировоззрение — уж это я точно усвоила. Хочет — приходит и берет, вопреки всем запретам и даже логике. А перестало интересовать — плюнул, растер да забыл… как глупость, как разовое, бессмысленное приключение.