Ольга Резниченко - Вето на будущее

Взорвался возмущением Кряжин, не дав договорить:

— Ну, а ты как думаешь? — взбешенно. — Отгниздили, порезали — и бросили подыхать? хуе угадал. — Хотел, было, что еще добавить, но сдержался. Прожевал эмоции. Впихнул силой обратно мне в руки бумажку. Спрятал ручку в карман. Взор около. — Так что купи… и дай. А то еще не хватало ее на аборт везти.

— Когда ее забрать можно? — холодный, колкий взор… с негодованием этому цинику в глаза. Не знаю, почему злюсь — сам такой же, а то и хуже…

— Да хоть сейчас! Только одежду привези! Но… мой тебе совет — не глупи, не губи ее еще больше. Не справишься ты один. Чуть расслабишься, отвернешься, уснешь — и покончит с собой. Прикончит себя к чертям собачим — как пить дать. И как бы тебя с собой не утащила.

— Она сейчас что? — игнорирую.

— Спит. Накачали… всем, чем только можно.

Взгляд около, собираю мысли по стенам. Шумный, нервный вздох:

— Сколько у меня времени?

— До утра.

— Отлично, — язвительное. — Скоро буду.

* * *

— Гера, че с теми должниками… что Малому всю воду мутят?.. Разобрались?

— Э- э… нет, ты ж так и не дал добро на действия.

— Поехали.

— В смысле? Давай пацанам звякну — они сами их прессонут.

— Собирайся. Сегодня моя ночь…

* * *

И хоть я знал, осознавал где-то там, в глубине, что эти ушлепки… никак не связаны с ней… и что все не столь было беспросветным, сегодня… переговорам в моей жизни не было место.

Только кровь, только боль… только стоны и мольба, только разгул и беспредел — непонятным шизоидным сиропом меня заливали, роняя облегчение, даруя хоть какую-то лживую… призрачную месть, силы… выстоять, иди по дороге дальше.

* * *

Заскочить к Майорову — и взять у его Лисы платье, обувь (магазины давно в отключке). В круглосуточную аптеку — за лекарством, и к ней…

Всё будет хорошо, Малыш. Мы справимся…

* * *

— Че с тобой? Ты охуе*л, че за вид у тебя? Ты мог бы хотя бы шмотки сменить?! — взбешенно причитал мне Кряга в спину, семеня за мной, пока я смело шагал в сторону ее палаты. — Ты же как со скотобойни!

— А я и оттуда! — ядовитое, заливаясь елейной улыбкой. Глаза в глаза. — А ты много на себя-то не бери, а! Мой тебе совет, — дерзко. — Ты хоть и брат мне, Кряжин, но не настолько…

Скривился. Смолчал, отвел взгляд в сторону тот.

— Там? — кивнул я на дверь.

Нервно сглотнул Серега:

— Не повезешь? — с опаской, несмело, тихо.

— Ку-да? — ехидно-злобное, раздражением уже исходя.

— Я завтра… с утра перевод оформлю. Мужик там толковый. Как для себя все сделаю!

Хмыкнул, заливаясь сарказмом, я.

Сука… как для себя. Себя бы ты, тварь, хуе когда туда не оформил! Засс*л бы, блядь! А других, ее — не жалко, на раз-два.

Скривился, смолчав, я. Лишь только цыкнул едко.

— Че я тебе должен за все это?

— Ты не справишься.

Рассмеялся ядовито:

— Все мне так говорят. Но в итоге — они червей кормят, а я все еще здесь — и гвозди забиваю.

— Не зарекайся!

Улыбнулся:

— А я не зарекаюсь — я жду! Но не хуя. Так что давай, решай, до конца недели — сколько и куда накапать. Бывай, философ.

Пнул я дверь — завалился в палату, бросая того тонуть в своих гнилых убеждениях.

Отстегнуть ремни. Стащить рубашку с Нее. В пакет нырнуть — достать платье, босоножки — и переодеть.

…подхватить себе на руки свою спящую Мальвину — и податься прочь.

— На, вот! — живо догнал меня у лифта Кряжин. Всунул что-то в карман. — Через своих пробей — отличный препарат. Первое время поможет выжить. Сначала по две таблетки в сутки, за раз. А позже, как чуть легче станет (сам поймешь) — по одной. И про противозачаточное не забудь. Раны — зеленкой обрабатывать и стараться не мочить… — Немного помолчав: — Все острое из дома убери; всю химию, в том числе медикаменты. Мелкие электроприборы… шнуры, ремни. Стеклянное все, в том числе, хотя нет — особенно — зеркала. На кухню не пускай: воду, газ перекрытыми постоянно держи. За окнами следи. В общем… — поджал губы. — Помни… мы все всего лишь люди. И она в том числе. По уму — лучше ее отпустить: если не тогда, то сейчас. Тело заживет… но…

Пикнул лифт. Открылись створки.

— Мы справимся, — подхватив, поправив ее на своих руках, шагнул я в кабину.

— Противозачаточное не забудь, — тихое, смиренное.

— Не забуду…

* * *

Такси (по пути заскочить к кое-какому знакомому). Дом.

Занести, переодеть в свою футболку, шорты и уложить спать в постель.

Исполнить веления Кряги по поводу безопасности. Накатить еще стопку — закрыться в спальне на ключ и завалиться рядом дремать, чтоб если что — сразу узнать, что проснулась.

(М и р а)

Сука, настырный звонок вырвал меня из сна. И хорошо, что не в дверь, а то бы точно кого-то отхуярил.

Взгляд на экран — пошли все нахер — отключить звук и швырнуть аппарат обратно на тумбу.

Потер руками лицо. Несмелый, тихий стон.

Застыл я, словно вор, — лишь бы пока не просыпалась. Не готов я как-то… еще ко всему, да и башка еще раскалывается напополам после вчерашнего — сорвусь же, как пить дать, если концерт отчебучит.

Мать твою. Где там эти его таблетки… что прописал. Сейчас или потом?

Обмер я в растерянности, всматриваясь в это синюшное, опухшее лицо.

Черти что. Ну, спит — то и спит. блядь, противозачаточное!

Мигом бросаюсь в коридор — чуть не убился об закрытую дверь.

Нервно выругаться себе под нос — пробить карманы, отыскать ключ — и выбраться наружу. В коридор, к пиджаку — вот они родимые… родимая… одна штука на огромном блистере. Достать инструкцию, прищуриться — и среди дебрей медицинской хрени и милипиздрического шрифта отыскать правила приема. Антибиотики уже завтра.

Стакан воды, белую кругляшку — и к своей Нимфе.

М*ть твою.

Сесть на кровати возле нее — и… в который раз взгляд в лицо — и не могу, нет сил на все это глядеть. Страшно и будить. Отложил все в сторону, на тумбу.

Встать, пройтись к окну, взор на улицу — опять тучи серые, дождь будет. Вот тебе и лето… доброе и веселое — как вся наша жизнь.

Завалиться на пуф, опереться спиной на стену — и задремать.

По крайней мере, попытаться.

* * *

Проснулся от странного, жуткого, назойливого звука.

Не сразу догнал, что, где. Но взор — и живо кинулся к кровати. Перевернулась — видимо, попыталась встать, но боль, немощность оказались сильнее, что меня спасло — только сейчас заметил, что в этот раз дверь забыл закрыть.

Только я к ней — а она как шарахнется, дернется, как от черта. Выпучила глаза — и в истерику.

Мать твою! Заткнись, блядь, уже! От этого бешеного визга, казалось, я сейчас удавлюсь.

В карман штанов — достал наркоту. Отсчитал две таблетки — и силой впихнул ей в рот. Благо, вода рядом — силой залил. Билась, сопротивлялась, орала — захлебывалась, но проглотила. Еще напор — и уже ебаный контрацептив пошел вдогонку, как и антибиотики…

Шумный выдох. Рыдала, тихо ныла в кровати — пока не провалилась в сон.

Черт. Это же еще и пожрать че-то ей надо.

Вышел на кухню. Отыскал старый бич-пакет. Макароны или картофель? Картофель.

Закипятить воду в чайнике, приготовить посуду. Масло.

Черт…. Глупо пока будить — пусть спит. С голоду от одного дня не сдохнет. А на вечер че-то из ресторана можно заказать.

Или ей суп надо варить? Может, повариху какую нанять? Или какого «зайчонка» позвать? Хотя нет… куда тут?

Никого не надо. Справлюсь. Да и ей…

Черт с ним. Самому — сожрать кусок колбасы, батона — и опять завалиться спать в одежде, рядом с ней на кровати…

…вновь заперев дверь на ключ.

* * *

Когда я вышел из своего похмельного анабиоза — Она не спала. Глядела в потолок, редко моргая… Тихие, равномерные вдохи. Даже страшно как-то стало.

Расселся на кровати — не отреагировала. Пристальный, изучающий взгляд на нее — и ради интереса упал набок, вплотную к ней — опять абсолютное равнодушие. Несмело коснулся пальцами щеки — только чаще моргнула. Но даже не вздрогнула, не говоря уже, чтоб перевести на меня очи. Показательно поводил перед глазами рукой — похуй.

— Мать твою! — живо вскочил я на ноги. Отыскал телефон. И хоть не по правилам, да и опасно, живо набираю номер Кряги — отбил Сука. блядь, а ждать некогда — может, она сейчас ласты склеит от всего этого!

Молнией опять к ней, на ходу набирая уже другой номер.

Толкнул ее в плечо — не реагирует.

— Ника! — испуганно. — Слышишь меня? Дай знак, прошу!

Тишина. Полная прострация — только моргает убийственно так, пугающе — что, кажется, и сам сейчас крышей поеду.

— Да? — ленивое, заспанное Рыжего.

— Че за хуйню ты мне втюхал? — бешено.

— А… Э-э… Мира, привет…

— Сука, я тебя сейчас приеду и четвертую, если ты мне че-то не то дал!

— Да всё то! Неужели не играет?!

— Еще как, блядь, играет! Аж уши закладывает! Овощ, мать твою!

— Ну… так а ты чего хотел? Они такие и есть. Я сам охренел, нахура тебе этот трэш[20]. Погоди, а сколько ты дал?!

— Да иди ты…

Отбил звонок. Закусил губу.

Две-одну. Пиздец… картина. Ладно.

Схватил в охапку — и потащил в ванную. Как получилось, умыл холодной водой. Поддалась немного — даже присела на ванну.

— Ты меня слышишь? — таращусь ей в очи.

Ответила. Не словом — взглядом, но лишь на миг — а там снова… покатился взор за горизонт, теряя суть. И только… ебанное, монотонное, похуестическое моргание, которое… мне кажется, я никогда уже не забуду.

Заурчал желудок. Вроде не мой.

Черт, может на голодный не надо было? Или похавать, то хоть немного попустит?

Лишь бы не вырвало…

На кухню — и усадил на диван, в угол. Подпер подушкой-подлокотником… но она и сама уже как-то держалась.

К чайнику — остыл уже… Зажать на кнопку — шум. Вздрогнула (уловил косым взглядом) — если мне не померещилось, то вздрогнула. А потому живо отрубаю посудину и снова включаю, уже таращась на свою несчастную. И вновь вздрогнула. Действительно вздрогнула — не показалось. Победно ухмыльнулся сам себе под нос. Черти что… и главное, хуе же знаешь, когда более-менее отпустит. А каждому объяснять, почему да зачем — явно не улыбается.

Присел на край мягкого уголка. Открыл пачку, высыпал в посудину, размешал с давно растаявшим маслом. Еще мгновение, движения — и уже кипяток в мою недо-картошку пошел. Черт! Хотел же еду заказать нормальную… Ну и ладно, похуй. И так сойдет. Не знаю даже… че ей надо.

Взять ложку — и взор на свою «пленницу». И что теперь? Самому кормить?

Прокашляться, подсесть ближе, тарелку чуть ли не под нос — и поехали: ложку в рот, да лишки стереть полотенцем… Ну, хоть жует да глотает сама — уже хорошо. Даже удостоила раз на короткое мгновение взглядом… ебачая наркота. Ох, и Кряга… ох, и советчик. А еще доктор, м*ть твою! Чтоб тебе самому такое жрать!

Еще усердия, еще черпания ложкой — и выдох. Мой — гребанного труженика. Никогда не думал, что это настолько нудное, бесящее занятие… когда не сам жрешь, а кому-то тыкаешь.

Невольно ухмыльнулся сам себе под нос двоякости фразы. Черти что в башке! Пора заканчивать… Пока я сам не поехал кукушкой окончательно.

Отставить посуду в сторону, на центр стола — и подхватить на руки свою красавицу. Понести в спальню.

Странный напор, легкое сопротивление в коридоре. Не сразу… но понял. Туалет… Сука, туалет…

Скривился я от неловкости. Но исполнил веление. Завел в комнату, но едва попытался стащить с нее шорты, как тотчас дернулась. Реально дернулась — несильно, едва заметно, но затем и взор прикипел ко мне. Поддаюсь — отпускаю, отступаю пару шагов назад и даже учтиво закрываю дверь.

— Ты это… не стесняйся, я пошел… — вспоминаю нашу ту встречу на даче у туалета и ее явное смущение.

«Черт, Сука…» — скривился я от злости, отвращения к самому себе — кто ж знал…

Притих, позорно играя в партизана. Не извращенец, но если притворяется… и начнет чудить, или если плохо станет — упадет, должен слышать. Но ничего. Легкий шорох, но ни стука, ни прочего.