Ольга Резниченко - Вето на будущее

* * *

…так и не переспали. Были вместе везде и всегда; засыпали в одной кровати; просыпались в сладких объятиях друг друга… щедро одаривали нежными поцелуями один другого при любой возможности — и этого, на удивление, оказалось достаточно… чтобы, в конце концов, сорваться в космос и там без сожаления утонуть.

* * *

Но как бы я не пыталась убежать, откреститься от прошлого, оно все равно меня догоняло. Дамокловым мечом надо мной весела надорванная судьба Рожи, что все еще гнил в СИЗО… и ожидал очередное заседание суда, а еще те мрази, которые, наверняка, захотят завершить начатое…

* * *

Вторник — у всех нормальных людей работа, учеба, экзамены — иные толковые, серьезные дела, а нам — ни по чем. Солнце выглянуло из-за туч — и это повод радоваться жизни. А потому быстро перекусить — и выдвинуться по городу гулять…

Парк. Уже давно съедена сахарная вата, и закушена оная шавермой. Сверху отполировано мороженым… и даже квасом. Ядерная смесь в желудке готова к извержению — главное, вовремя убежать подальше от невинных жертв.

— Че? Может, еще че хочешь? — улыбнулся Мира и тотчас метнул косой взор на меня, шагнувшую ему за спину. Движение — и навалилась на плечи своему гаденышу, раскинувшемуся в вальяжной позе на скамье, приблизилась к уху — и, откровенно дразня, вкрадчиво шепнула:

— Если только завалиться где-нибудь в тенёчке и уснуть.

— Ну, эт легко, — загоготал Мирон. Резвый разворот — и, схватив, обняв меня за талию, подал на себя — попытка затащить на лавку, к себе на колени, да не тут-то было: вовремя среагировала — еще держусь стойким солдатиком, сопротивляюсь, заливаясь громким, счастливым смехом.

— Не здесь же! — визжу отчаянно, ведь его напор усердней, а ухмылка — коварнее.

— Мирашев! Ты, что ли?! — послышалось громом где-то сбоку. Жуткий, знакомый голос, от которого в момент передернуло.

Вмиг отступил, отпустил меня мой Тиран, помогая даже выровняться на ногах. Обернулся.

Устремила и я взор на незваного гостя.

Окоченела от ужаса… не веря собственным глазам. Мышцы сжались в камень.

Не более щадящий шок распял лицо и молодого человека. Несмелые, вынужденные, с опаской шаги ближе.

— Ба! Мажа! А ты тут какими судьбами?! — живо вскочил с места на радостях Мирон. Движение навстречу — и пожали друг другу руки; объятия — похлопали по плечу.

— Да… так… — растеряно, едва осознанно. В ужасе, лихорадочно заметал взгляд то на Миру, то на меня (уже дрожащую от кошмара, что лезвиями воспоминаний враз изрезал, истерзал, раскромсал меня изнутри).

— Вы че? — оторопел от удивления Мирашев. Снял очки и тотчас спрятал их в карман. Взгляд то на Валентина, то на меня. — Че как не родные?.. — сдержанно, пряча истинные эмоции, гыгыкнул.

— Привет, — мигом выпаливаю я и рисую на устах улыбку, из последних сил давя в себе визг и борясь… за свое настоящее. Шаг ближе.

— Привет, — тихо буркнул и Мазуров. Обнял несмело — отвечаю тем же. Притянул к себе. Поцелуй в щеку — захлестнуло тут же меня его мерзким запахом, теплом, ощущением близости — дернулась, вырвалась прочь — волна тошноты подступила к горлу. Отворачиваюсь. Руки дрожат предательски, будто у алкаша непохмеленного, — резво сцепила пальцы в замок, сжимая до боли, цепеня их в напряжении, дабы хоть как-то скрыть конвульсии — скрыть правду.

— Тебе плохо? — удивился, подался ко мне Мирашев. Но не выдерживаю — отталкиваю его в сторону. Быстрый шаг на газон — и согнулась вдвое… рисуя гадкую радугу. Свалились и мои очки — прямо в блевотину.

— Малыш, ты чего? — живо обнял, придержал меня Мирон. Увидел трофей в какофонии — в момент присел, достал — вытер об траву, о внутреннюю сторону своего свитера и протянул мне — испуганной, застывшей в ужасе и растерянности. Не отреагировала — а потому сам надел на меня, пряча остаточные следы синяков.

Нервически смеюсь, а на глазах уже застыли психопатические слезы:

— Да так… говорила же, — нагло вру, — что шаверма странная… Зря мы ее.

— Присядь. Или хочешь… домой поехали? — ласково шепнул, обнял — напор, но снова не ведусь.

— Н-нет, не надо, — отталкиваю прочь, пытаюсь вырваться из удушливых тисков его внимания. — Вы тут пообщайтесь. А я пока к машине пойду. Там… бутылка с водой оставалась.

— Так давай где-то тут куплю?

— Нет, — резво, грубо перебиваю. Взор молящий в глаза с Мирашеву. — Я полежу — и меня попустит. А потом — в кино, как и хотели.

Скривился от раздражения, но смолчал. Изучающий, мечущийся взгляд то в лицо, то так — около — шумный вздох — и одобрительно закивал:

— Хорошо, — нырнул в карман, достал ключи и протянул мне. — Я быстро. Сча мы тут чуток перетрем — и я к тебе.

— Не торопись, — резко выхватываю связку — разворот.

— Давай хоть проведем! — вдогонку.

— Нет, не надо! — лживо улыбнулась, обернувшись на миг. — Спасибо! Тут же недалеко! — искренняя благодарность взорвалась во мне к нему, да только… на лице уже другие эмоции — по щекам потекли слезы, благо, их прятали огромные темные «окуляры».

В момент отвернулась, окончательно кроя правду, — и потопала прочь, из последних сил сдерживаясь, чтоб не сорваться на бег.

— А вы че? Вместе? — послышался за спиной голос из прошлого.

— Ага, — смущенный гогот Мирона. — Сломала-таки Мальвина своего Буратино…

* * *

Завалилась в салон автомобиля, за руль. Достала воду из кармана за пассажирским сидением, прополоскала рот. Сплюнула на асфальт — выдох. Сняла, промыла очки — и бросила их на приборную панель.

Растерянный, бессмысленный взор около — за лобовое стекло.

Ну вот…пиздец всему…

Вновь невольно поежилась я, едва в моей памяти всплыло лицо этого у**ка. Новая волна тошноты накрыла меня — но… сдержалась.

И что теперь? Как?

А что Мирашев? Если… обо всем догадается. Что будет? Кого выберет… и… или…

«блядь!» — нервно дернулась я, невольно уловив краем глаза двух амбалов, идущих стремительно по парковке в мою сторону. На автомате движение — зажать кнопку, закрывая машину. Мигом завести мотор — сцепление, передача, газ — и помчала. Куда, зачем — сама не знаю, но давлю, что есть мочи и возможности, едва не выходя за предел сверхдопустимого по городу, чтоб менты не тормознули… Вынужденно, с визгом иногда тормозя на светофоре.

И что в итоге?! ЧТО, Сука, В ИТОГЕ?! Ударила я со всей дури ладонями по рулю, будто тот в чем-то виноват… Растерянный взор около, по зеркалам заднего вида.

Газ, поворот — и в карман — на парковку.

Остановиться. Выключить двигатель. Отчаянно утопить, уложить лицо на руки, завалившись на баранку. Завыть, заныть, испепеляясь заживо.

Куда же я без Него? И что мне теперь? И что с Этим…? Не отпустит же? Бежать? БЕЖАТЬ?! Или Мирашев защитит? Не даст в обиду? Или сам прикончит? Ведь…

Черт! М*ть твою! Чем я вообще думала?! Хотя… будто был выбор? Схватил, притащил… наркотой напичкал — и приказал… ЖИТЬ. А теперь — а теперь и сама… уже не могу отказаться от всего того, что мне всучил. Подарил. К чему путь сердцу явил.

И бежать — глупо. Тупо… ибо без него всё это не имеет смысла. Не имеет: без него — не то, что не хочу… но и не буду.

Завести тачку — и рвануть обратно.

* * *

Уже ждал на парковке… Веселый, игривый вид, кроя истинные эмоции. Развел руки в стороны Мира, паясничая; залился звонким смехом:

— Ты домой ездила мыться? Или что? — гыгыкнул. Шаги ближе. Открыла я дверь. Навалился, облокотился на нее и на крышу. Взгляд сверху вниз на меня, нелегального водителя.

— Угадал, — несмело улыбаюсь, краснея от смущения… и радости заодно. Взор невольно около, ища угрозу, ища… Мазура — тщетно. Выдох.

— У тебя хоть права есть? — хохочет, не унимается мой Судья.

— Нет, — рассмеялась и я, пристыжено, поддаваясь на его шальное, доброе настроение.

Встаю, протискиваюсь в его невольные объятия — не отстраняется. До неприличия близко, да так, что даже и фокус теряется. Чувствую его дыхание. Тепло, нежность, счастье вновь заполняют всю меня внутри… признавая, капитулируя, подтверждая, что исконно правильное приняла решение — и действительно… нет иных вариантов.

— А водить умеешь? — и снова смех, едва не целуя.

Ухмыляется коварно.

— Ну, а как? — мое несмелое, ироническое. — Я же Рожина.

Скривился неосознанно:

— Ах, ну да… как я мог забыть! — паясничая.

Оторвался, отступил назад, выпуская меня из своего плена. Поддаюсь — отхожу от авто, пуская его за руль.

— Кстати, — вновь отозвался, гаркнул вдруг Мирашев, — где это твой пи**юк? Чет совсем давно его не видно. И о тебе вон, за сколько времени уже, не интересовался. Поссорились, что ли?

Обмерла я в удивлении, забыв свой ход.

— Он в СИЗО.

— Да ладно! — удивленно вздернул бровями. — За что?

— А ты совсем не знаешь? — ошарашенная, даже поежилась от странности ситуации. — Я думала… ты о всех своих шестерках все знаешь… — лживо улыбаюсь.

Гыгыкнул:

— Он не моя шестерка, а Мазура. И то, пока бизнес не замутили, а там, считай, наравне стали. Малой толково решает дела, в то время, как Валя — хуе только пинает и вершки собирает: на уме опять одно бухло да бабы. Так что, можно сказать, с ними по поводу дел я практически не пересекаюсь.

Смолчала. Обошла машину — и села в пассажирское кресло.

Проявил участие и Мирон — прыгнул за руль. Закрыл за собой дверь.

— А последнее время, — внезапно продолжил, — вообще, говорит, вроде как, их дороги разошлись, и он его давно уже не видел.

— Кто? — удивленная, устремила я на Мирашева взгляд.

Вздернул бровями, вперил взор и он в меня:

— Кто-кто? — раздраженно. — Валентин. Ты че такая странная?

Скривилась я, закатив глаза под лоб. Отвернулась. Только хотела, было, ответить, как в момент перебил:

— И не пизди про шаверму. Я же твою еще доедал — и мне нормально.

Смущенная, рассмеялась. Взор в лицо своему «Шерлоку»:

— Так это ты же… всеядный.

— Я — переборчивый! — загоготал. Подался ко мне — забросил руку на плечи. И только захотел меня притянуть к себе, как вмиг пресекаю, отбиваюсь. Неосознанно останавливаю.

Обомлел:

— Ты чего? — ошарашенный.

Тотчас замялась я, осознавая, что сделала, как выдала себя. Черт!

Улыбнулась криво. Взор на Мирона. Нервически сглотнула. Отчасти лгу:

— Да Рожу вспомнила. Расстроилась…

Опустила голову, действительно ныряя уже и в эту горечь с головой.

Шумный вздох. Отвернулся. Взгляд за лобовое.

Движения — взревел мотор.

— Не грузись, — сдержанно, неким приказом. — Помогу, чем смогу.

Тронулись с места…

…а я — застыла, не дыша: не знаю… то ли завизжать от счастья, то ли… разрыдаться от обреченности.

(Н и к а)

— Поехали ко мне? — несмело отозвалась я.

— Это ж куда? — заржал Мирашев. Оторвал взор от проезжей части, на мгновение устремив его на меня. — К вам, на родину Рогожиных, что ли?

Криво, невесело улыбнулась:

— К Женьке. Я думаю, пора…

— Че «пора»? — гневно, резко, с опаской. Тотчас лицо распяла серьезность.

Захохотала я, потешаясь над его реакцией, — приблизилась. Поцелуй в щеку. Вздрогнул, косой, мимолетом взгляд на меня вдогонку (уже отстранившуюся). Бесится, выжидает, требует, хотя уже и сбит с толку моим странным поведением.

Коварно ухмыльнулась:

— Ну… хотя бы за вещами. Или че… не пустишь к себе насовсем? — бесстыдно съязвила, заливаясь улыбкой, переигрывая его злость.

Не выдержал — сдался, загыгыкал, признавая свое поражение. Отвернулся, кроя фиаско.

— Адрес, — наигранно грубо, хотя так и слышны уже нотки тепла, радости, смеха.

* * *

И как это мой кавалер догадался по пути заскочить в магазин, купить бутылку вина и торт?..

Охала, ахала… ревела, орала от ненависти и визжала от счастья моя Жарова, едва увидела на пороге (в глазок — не поверила), что это я — собственной персоной: жива, здорова (почти) и счастлива. Так что без алкоголя — наши общие переживания, взорвавшиеся вулканом, адекватно было не унять. И пока мой учтивый Мирашев валялся на диване, доламывая кнопки и без того непослушного пульта, мы с Женькой упали за стол — и стали мерить бокалами вину и прощение.