Ольга Резниченко - Вето на будущее

Хмыкнула я… невольно себе под нос, вспоминая, как не раз мне в свое время пришлось его уговаривать… переспать со мной.

— Федя… — шумный, печальный вздох. — Мне все равно. Я вижу, что со мной он другой… не такой — и мне этого хватает. Он мне дал шанс, и я им воспользуюсь. Как и в свою очередь — я ему тоже даю шанс, и если облажается — сильно унижаться не стану, поверь.

Рассмеялся Рогожин горько, зажмурившись на миг:

— Глупая… шанс. Он никому… никогда шансов не дает: чего бы это не касалось. А тут…

Хмыкнула я обижено. Опустила взор.

Черт! Рожа! Но… не рассказывать же тебе все то, что было, что прошли, не вгонять же тебя в ужас и самобичевание, только ради того, чтобы посеять зерно сомнения в «гнилушности» этого человека. Не могу, да и нельзя… Сам же того не переживешь — небось, еще больше дел наделаешь, чем мой «отмороженный» Мирашев.

А потому… лживая улыбка, кроя боль, и отваживаюсь взглянуть в глаза:

— Пусть время нас рассудит, а не ты… Хорошо?

Вздернул от удивления бровями:

— И не жаль… жизнь ради этого просадить?

Ухмыльнулась:

— Она уже давно просажена, — опустила я очи. — И продолжается… вопреки всему — лишь благодаря ему. — Глаза в глаза: — Не спрашивай, что да как — не скажу. Не хочу… но поверь, если не благодарность, то хотя бы уважение… просто потому, что Я ЭТО ПРОШУ… прояви к нему, хорошо? Я его люблю. ОЧЕНЬ. — Спрятала взор, замотав головой лихорадочно: — Я долго сопротивлялась, боялась этого слова, чувства… но, — и снова смелый взгляд в лицо брату, — но это правда. Я его люблю, как никого и никогда… и я с ним безумно счастлива, даже если это ненадолго. Хоть сколько — но хоть раз в жизни… я этого заслуживаю. Разве нет?

— У тебя и так это будет.

— Откуда ты знаешь? — рассмеялась я горько, невольно взвизгнув от возмущения. — Вот ты знал полгода назад… где окажешься? Нет? Нет. А еще вчера — что у Мирашева на кухне мы с тобой сидеть будем и о жизни говорить? Тоже нет… — ухмыляюсь. — Вот именно. Может, меня завтра уже собьет машина насмерть. А может, и нет… НО… так или иначе, Жарова права: я не хочу больше бежать и что-то искать, где-то там… за горизонтом, в очередном… «светлом будущем». Нет! Я хочу быть здесь и сейчас. Тем более… что тот, кого мое сердце столько искало, и то, что я просила у судьбы, — всё уже и так получила, сполна. И именно с ЭТИМ человеком, даже вопреки всем «но»: его странностям, жестокости, заскокам, резким переменам настроения… цинизму и прочему-прочему. Я его люблю. Федь-ка! — отчаянно вскрикнула я, заржав от смущения. — Он же почти… такой же как и ты!.. — глаза в глаза с вызовом. — Только я с ним чувствую себя более полноценной. Чувствую себя женщиной. Разве не этого я так хотела, и ты для меня хотел? Наставлял? А?

Хмыкнул. Рассмеялся вдруг, пораженчески, стыдливо спрятав на мгновение взгляд.

— По-твоему я — неадекват? — и снова в очи.

Заржала и я, закачав невольно головой:

— Я не это в вас вижу. А силу воли, храбрость, верность, как своим убеждениям, так и близким, кого допускаете в свой мир, кого любите. Твердую опору, защиту… понимание. Тепло… и прочее-прочее… Фе-дя! — отчаянно, в тщетный раз взывая услышать меня. — Я. ЕГО. ЛЮБЛЮ, — застучала себя в грудь кулаком. — Разве ЭТОГО мало?! Я наконец-то… кроме тебя и своей мамы, твоих родителей, кого-то еще очень люблю!.. Но иной, яркой, всепоглощающей любовью, от которой дух захватывает, и парю… в космосе. И я хочу сохранить это чувство, пойти за ним. А слезы — слезы и так будут, только в промежутках между ними — я буду… БЕЗУМНО счастлива… вопреки всему… и даже своим некогда верованиям и ожиданиям.

* * *

Еще немного философии, воспоминаний, его историй… о том, как прошли эти месяцы, о той пресловутой драке, когда… Федьку чуть жизни не лишили, и когда он в ответ — едва на тот свет всех ублюдков не отправил… — и разошлись по комнатам.

* * *

В спальню — не то к «себе», не то… по факту, к Мирашеву.

Спал уже, сопел тихо, планомерно.

Шаг ближе к кровати — и в полумраке замечаю что-то странное на подушке.

Присмотрелась (нагнувшись ближе): моя фотка (которую я ему в наказание подарила, чтоб везде с собой таскал, когда по делам ездит, — чтоб смотрел на нее, на мой грозный вид на ней, и не думал творить гадости).

«Скотина», — буркнула тихо себе под нос и тотчас залилась смехом.

Стащить с себя штаны — и забраться в постель, под одеяло. Спиной поближе к своему вредине. И вдруг движение — обнял, прижал к себе. Но что-то явно не так. Какое-то странное, жуткое напряжение зависло между нами — каменный он какой-то весь.

Обмерла я испуганно — страшно даже моргнуть. Вдруг шорох, шумный вздох, приблизился стремительно — и тихо, несмело мне на ухо:

— Выходи за меня замуж… — грохотом, будто гвоздями приколачивая мое сознание к черепушке.

Признаться Федьке, что Мирашев сделал мне предложение и я на него согласилась, пока не хватало духу… И это я уже неделю ношусь с этой не разродившейся тайной. Хотя… в остальном я намного стала смелее. Да и Рожа уже проще стал реагировать. Нет, как и прежде, эти двое смотрели друг на друга, как сычи, если не кто похлеще, желая перегрызть «врагу» глотку, но уже не выступали и открытых скандалов не затевали.

Днем — что одного, что второго, не было дома, и я куковала, маялась, чем только в голову приходило, кроме дел по хозяйству, в гордом одиночестве. Вечером же — молча поужинать — и по щелям: Федька в «свою» комнату — телевизор смотреть, а мы с Мирашевым — в зал. Он — на приставке шпилить, а я — за комп: тоже игры, соцсеть или по форумам лазить.

Наступала ночь — и вместе с Мироном шла в спальню… уже не таясь. Так или иначе, а Рогожину все же придется принять… наши с Мирашевым отношения, хотя открыто скрипеть кроватью я так и не отважилась. А «не скрипеть» — «не отваживался» Мирон, в особенности основываясь на том, что здесь стоит якобы отличная звукоизоляция (для каких целей — не уточнял ни он, ни я). В общем, искали компромисс. Испытали в своих похабных целях всю прилегающую к скрипучей кровати мебель, пол, и даже балкон (на который выход был из зала). Сменить же кровать — слишком много возни и «палева», и не факт, что поможет. Да и потом, сама за это дело не возьмусь, а когда Мирашев бывает дома, тогда, как назло, и Рожа ошивается то в квартире, то где-то рядом, во дворе.

Так что… живем, как живется.

* * *

С магазинами — пока все глухо. Хотя часть средств Федор все же смог реанимировать, сделав кое-какой возврат (спасибо своим же старым связям). Снимать квартиру — пока не снимал, хотя уже активно искал, подбирал варианты, что поближе к старому офису… да подешевле. Принять помощь от Мирашева не желал ни в каком виде, а Мирон за спиной уже ничего не хотел делать, говоря, что Рожа не маленький: «Выросли зубы — пусть охотится и грызет: либо свежее мясо, если не растерял сноровку, либо, как и большинство, — дожевывает за остальными, обсасывая кости, трусливо забившись в угол».

Давить, требовать… или еще чего — я не собиралась, да и не хотела. Ведь прав: чай, не маленькие… оба. Сами разберутся. Мне хватало и того, чтоб учиться приспосабливаться к накатам волн нервозности моего суженого-ряженого… и, ко всему, думать… что, как и когда… со свадьбой. Точной даты не определили, и даже заявление пока не подали. Но дело даже было не в этом, и не в Мироне, а во мне — я еще не готова… к таким резким переменам. Мне пока с головой хватает возвращения Рогожин и их с Мирашевым тихой войны.

* * *

И снова ночь, и снова мой кавалер уламывает меня«…поделиться с ним радостью на мягкой, удобной кроватке, а не на мерзком, твердом полу».

— Либо так, либо на бочок — и баньки, — паясничаю я, заливаясь ехидным смехом.

— Ну… тогда уж ты будешь лежать на полу, а я сверху, — гыгыкнул.

— Размечтался, — треснула его по носу. — Я — дама нежная, мне нужно свои бока беречь!

Едва только постелили плед, стащили с себя всю одежду и принялись за шальную прелюдию, как тотчас забренчал телефон. Взвыл отчаянно мой зверь, не желая отрываться от «долгожданного» пиршества, но дела… дела всегда (почти) были на первом месте.

А потому в очередной раз облизал, укусил мою грудь — и вынужденно отстранился.

— Слушаю, — грозное. Отчего даже еще притягательнее стал мой «герой». Не выдерживаю — и подползаю к нему на четвереньках. Прижимаюсь поцелуем к запретному месту, творя безобразие. Вздрогнул, не выдержал — застонал обличающее, отчего в момент прокашлялся, давясь неловкостью. — ДА ЛАДНО! — внезапно. Силой остановил, отдернул меня от себя — подчиняюсь. Заледенела я в ужасе, видя… распятое шоком лицо. — И ГДЕ? — едкое, кислотное… — враз побежали мурашки по всему моему телу. Узнала я эти нотки в его голосе. А там и вовсе в глазах моего демона заплясал разгорающийся шальной огонек, а на устах расплылась психопатически-вожделенная ухмылка.

— РО-ГО-ЖИН! — неожиданно завопил на всю глотку. А меня — словно током пронзило. Мигом обошел сбоку, за белье, брюки — и спешно принялся одеваться Мирон. Буквально секунды — и уже стоял, почти как на параде, разве что финальные пуговицы рубашки застегивая.

Живо спохватилась и я — напялила на себя его домашнюю футболку.

Семеню следом за ним в коридор. Стоит уже в растерянности у двери Рожа, глаза заспанные потирает:

— Че орешь?

Гыгыкнул Мирашев и залился еще шире маниакальной своей ухмылкой:

— Зубы наточил?

— Че? — нахмурился брат, вовсе не понимая.

— Мазура, говорю, нашли. Готов рвать суке глотку?

* * *

— Да оставьте его! Ну, чего вы лезете? Ну, сбежала крыса! Зачем опять вляпываться в д*рьмо из-за нее? — горько причитаю, отчаянно перебирая ногами по ступенькам за этими двумя. Вдруг резко по тормозам Федька. Взор мне в глаза — а на устах… странная улыбка:

— Некит, ты серьезно? — а в глазах… узнаю: тот самый блеск, что и у Мирашева в очах в такие моменты…

«Точно такой же, — грохочет приговор. — И крови на его руках… будет не меньше», — замирает в ужасе сердце.

* * *

И пусть мне мой «без пяти минут муж» строго-настрого приказал оставаться дома и запереться за семью замками, подчиниться… в этот раз я не могла.

Услышала. Каким-то странным, судьбоносным образом… что, где и почему из телефонной речи собеседника я не то что не запомнила, а даже и не уловила, а вот адрес — адрес тот еще как. Причем, даже знаю, где это: неподалеку от нашего универа, за семейной общагой…

* * *

Одеться. Открыть сейф. Взять немного денег, забрать пистолет Мирона (спрятав в сумку) — и вызвать такси…

Не знаю почему, но там — я должна быть. Должна видеть лицо того, кто все это сделал с нами…

…и окончательно решить: остановить Палачей, или самой… сделать так, чтоб этот кошмар, а верней, его «блюститель» — исчез навсегда.

* * *

И было страшно. Жутко… и я не знала, что творю. Все было в каком-то странном тумане. Дрожь пробирала конечности, доводя до откровенного лихорадочного пляса. И если придется достать ствол и стрелять — не факт, что это мне будет под силу: и как бы уже самой не пасть жертвой обстоятельств.

Глубокие, шумные вздохи, как роженица между схватками, — стараюсь не думать обо всем этом.

— Девушка, вам плохо? — метнул на меня удивленный взор водитель через плечо.

— Тошнит слегка, — не вру. — Но ничего страшного.

— Нет, ну вы тут это… — задергался, замельтешил тот.

— За чистку салона оплачу, если что… — гаркаю злобно.

Дура, и надо было такое ляпнуть?! Хоть бы… нигде не высадил с перепугу по пути, а довез до цели…

* * *

Вкусные чаевые — и водитель готов был даже меня ждать обратно.

— Нет, благодарю.

Отыскать нужный подъезд — и нырнуть в него. Попытка сообразить, на котором этаже злосчастная квартира.

Пешком, по лестнице — так вернее.

Еще несколько пролетов — и обмерла у старой, коричневой, оббитой слоем дерматина, двери.

И что теперь?

Пробивает током мою голову страх. Задыхаюсь. Холод хлещет, хуже мерзкого барина, по спине плетью.

Но момент — и касаюсь железной ручки. Несмело надавила вниз — рыкнуло полотно, взвизгнули петли.

— Ты че, не закрыл? — слышу шепот, различаю, узнаю голос Мирона.

Шаги неуверенно внутрь — и тотчас подлетел, преградил мне путь Рогожин. Оторопел от ужаса, осознав, кто перед ним, замер в растерянности — и сказать ничего не может. Не дышит.