– Я последую за ним, куда бы он ни пожелал идти, – сквозь зубы проговорил Макс. – Перестань вести этот разговор. Ты не в том положении, чтобы говорить со мной в таком тоне, женщина.

Я вздохнула.

– Макс, очнись, ты может быть и в Древнем Египте, но я все еще из 2013-го. Так же, как и ты.

– Возможно, но благодаря мне ты сейчас стоишь подле Повелителя, а не валяешься в грязи среди черни.

Я вытаращилась на Макса, который посчитал тем временем, что все сказал и вернулся наблюдать за происходящим дальше.

– Я бы могла обидеться, Макс, – аккуратно сообщила я.

Он лишь ухмыльнулся, как это делает обычно какой-нибудь настоящий Король, которому до этого разительно все равно.

– Но ты не можешь, так ведь? – Он снова одарил меня своим тяжелым властным взглядом. – Потому что все в моей власти.

– Даже Зор? – Замерла я.

– Зор – мой Повелитель. И я устал из раза в раз повторять тебе одно и то же.

Я взяла паузу, поразмыслив обо всем, что здесь происходило. Макс решил, что разговор исчерпан. На самом деле в его голосе было угадывалось терпение, которое он как будто бы выказывал по отношению ко мне только лишь потому, что этого требовали обязательства. Я знаю, Макс горы свернет ради Зора, но он заигрался в правителя. Да и я тоже.

– А я устала от твоего тона, Макс, – грустно вздохнула я.

Сначала он кинул на меня взгляд а-ля «смерд посмел осквернить святыню?!», но, увидев на моем лице лишь усталость и тоску по дому – по Энцо в частности – сменил свой гнев на милость, подарив мне снисхождение.

– У тебя был выбор, Сирина, – более спокойно произнес Макс.

– У меня он до сих пор есть, – лишь поправила я.

Его глаза сверкнули сомнением, он слегка нахмурил брови, не испугался, но как будто не понял, к чему я веду, что я хочу этим сказать. Что-то все-таки екнуло, он захотел знать и одними глазами как будто бы приказал мне объясниться.

Как месяц подле Фараона в Древнем Египте меняет человека из нашего времени.

– Но я все еще выбираю остаться, – добавила я. – И все еще потому, что ты мой друг. Если бы мне пришлось снова идти сюда, я бы поступила так же. Но, Макс… – я взяла его за руку, призывая к большему снисхождению и мягкости, – мы должны уходить.

Он проследил за моим жестом, пару секунд изучал мою ладонь, державшую его руку, а затем глубоко и тяжело вздохнул.

– Он ведь счастлив, знаешь? – Признался вдруг он. – Он наконец-то получил то, что хотел получить всю свою жизнь. Он столько рассказывал мне о том времени, когда по праву должен будет стать Правителем. У него были такие громадные планы, такое бесподобное будущее. Даже с его желанием войны, он ведь прекрасный правитель, ты же видишь!

В его голосе зазвучала преданность и восхищение, он как будто говорил о своем идоле, своем боге, своей мечте. Даже голос у Макса зазвучал по-другому. Я мягко улыбнулась.

– Я знаю, Макс, – покрепче сжала его руку я.

Тень легкой грусти и внезапно накатившей невыносимой тоски легла на его лицо. Макс, наконец-то, понял, что эта притворная игра, в которую мы играли, подошла к концу. Как бы это ни было приятно, нам нужно было уходить. И нет ничего в этом мире, что бы могло нас задержать.

То ли Макс не хотел, чтобы я видела его лицо в этот момент, то ли он поддался чувствам, но он внезапно притянул меня к себе и обнял одной рукой. Так, как это делает родной брат, заботясь о своей любимой сестре. Я почувствовала это. А почему одной рукой? Да потому, что вторая, как обычно, лежала на рукояти его бронзового клинка. Любил он эту игрушку больше жизни.

Я соскучилась по Максу. Все это время он постоянно был с Зором, держался его так, словно был самим шерданом1. Так и было, по сути, но это же были совсем другие отношения.

Тем не менее, Макс, наконец-то, принял решение. Правда, оставалось некоторое маленькое обстоятельство: фараон Древнего Египта.

Как и говорил когда-то в самом начале Макс, так просто взять и сбросить бомбу на него было нельзя. Мой друг начал становиться очень похожим на змея искусителя. Оставаясь ночью в покоях Зора, Макс начал вкрадчивые разговоры о нашем времени. Сначала он основывался на том, что соскучился по дому, потом медленно перешел к историям о том, чего достигла цивилизация за все то время, пока Зор не правил Египтом.

Через пару дней, впечатленный рассказами, Зор уже в который раз просил рассказать ему о тех новинках и изобретениях, до которых додумалось – додумается – в свое время человечество. Ему это нравилось, но, к сожалению, пока я видела на лице Зора только интерес, какой проявляет ребенок, просящий рассказать ему о том, как живут дикие аборигены в африканских джунглях.

Но это уже было начало. Я не сомневалась в том, что теперь мы уже к чему-нибудь придем, особенно после того, как видела грустное и отрешенное лицо Макса. Он, конечно, рисовал на лице улыбку, но глаза были полны печали. Я понимала, что он был готов отдать Зору этот мир, весь Египет, все времена мира, целую вселенную, только чтобы видеть, как Зор счастлив.

Я знаю, мне довольно сложно понять, что такое быть разрубленным напополам и как именно Зор вернул Макса к жизни, но мой друг был действительно предан новому Фараону. Вся его искренность, преданность и благодарность вкладывалась в каждое его слово, жест, поступок. Он делал все, чтобы только Зор не задумывался ни о чем плохом. А Зор, в свою очередь, никогда не требовал от Макса ничего лишнего, ни единого поступка, который мог бы его унизить или показать, что только Зор здесь главный. По крайней мере, так было сначала.

В общем, так прошло еще несколько дней и, когда наступила пора казней, мне уже совсем перестало нравиться здесь находиться. Стражники разыскали в ближайших селениях – и не очень – предателей, изменников, которые бежали из города, как только Зор стал фараоном, и теперь их привели на суд.

Что было показательно – Зор не убивал простых крестьян, обычных безобидных людей, он давал им выбор. И все это было благодаря Максу. Я не сомневаюсь, что Зор с радостью посмотрел бы на то, как отрубят головы этим изменникам. Тем не менее, он давал им возможность остаться здесь и вернуться в свои дома, которые они оставили, либо беспрепятственно покинуть город.

Тот день я запомнила надолго. Впрочем, как и Макс. Да все его запомнили. Это стало переломным моментом в наших жизнях. Особенно в глазах Макса.

Все прошло хорошо, крестьяне и ремесленники были благодарны за благосклонность Фараона и просили вернуться к новым домам, не тем, что они оставили из-за нового правителя. Я разобрала что-то про то, что их новые дома были лучше старых. Не слишком прислушиваясь, я уже хотела поскорее перейти к следующему пункту на сегодняшний день, поэтому не заостряла свое внимание.

А надо было.

Зор подарил им улыбку, благосклонную и даже, можно сказать, добрую. Люди обрадовались, раскланялись ему и двинулись к выходу. И вот тогда-то Зор сделал едва заметное движение головой и восемнадцать безобидных, безоружных человек накрыло дождем из беспощадных стрел.

Воцарилась звенящая тишина. Никто не двигался, никто не мог позволить себе и слова. В это самое мгновение и я, и Макс внезапно поняли, какая именно власть лежала в руках Зора. Никто не мог пошевелиться. Приказы фараона не обсуждались, он был абсолютом и как бы мы себя не обманывали, только он обладал всеми привилегиями. Мы лишь благодаря его благосклонности еще держались за наши жизни.

И в этот самый момент я впервые поняла: если Зор захочет, нам не жить.

Спустя минуту полнейшей тишины – Зор как будто бы испытывал нас и нашу преданность – Фараон поднялся с места и обернулся на нас. По привычке, мы склонили головы в поклоне перед ним. Сначала это было просто игрой – по крайней мере, для меня – теперь это уже неизбежная необходимость.

Зор медленно улыбнулся.

– Идемте дальше, – беззаботно произнес он, и двинулся на выход.

Мы с Максом уличили момент и переглянулись. Наши взгляды были красноречивее слов. Я выразила беспокойство, Макс согласился со мной, что пора переходить к решительным действиям. Вот только – каким?

На следующий день мы покинули пределы дворца. Зор пожелал осмотреть свои владения – в разумных пределах – и посмотреть, как трудятся его рабы. План был хороший, особенно если учитывать, кто этим собирался заниматься, и как мы незначительны в планах правителя, оказывается.

В общем, мы отправились смотреть на все это дело. Макс, как ни странно, как будто бы даже перешагнул через свой собственный страх быть убитым и вел себя так же, как и обычно. Я же старалась держаться подальше от молодого фараона. На всякий случай. Теперь я думаю, что может и неплохо, что я отказалась быть царицей Египта. А вдруг он захотел бы сына, а я бы родила ему дочку? Что я несу?

Рабов в Древнем Египте было много. Как стало понятно из разговоров, в которых я все больше что-то понимала, многих привезли из некоторых… завоевательных походов небольших поселений, набеги на которые армия Зора потихоньку начала совершать с пару дней назад. Фараону нужно было прокормить все свои армии, а для этого недостаточно заглянуть в супермаркет по причине отсутствия такового в Древнем Египте, поэтому требовались рабы, чтобы осваивать поля.

Фараон занял самое лучшее место для обзора целых колонн новоиспеченных рабов. Мы стояли, как всегда, чуть сзади и наблюдали за происходящим. Стражники гнали рабов вперед, подгоняя их плетями, как вдруг во втором ряду что-то произошло. Парочка стражников начала ругаться и хлестать кого-то, кто сейчас оказался на коленях. Кажется, они приказывали ему подняться.

Любопытство заставило меня вглядеться в происходящее. Первые ряды слегка растянулись, давая возможность стражникам подойти поближе, и тут я вдруг увидела знакомое лицо.

Вскрикнув, я выдохнула:

– Повелитель, пожалуйста! Не надо!

Зор только слегка повел головой в мою сторону и взял небольшую паузу. Он, словно, размышлял, стоит ли удостаивать мою просьбу внимания. Секунд пять спустя, мне несказанно повезло.

– Хватит, – тихо сказал фараон.

Стражники прекратили избивать мужчину, который уже буквально истекал кровью. Откашлявшись, он сплюнул комок крови и надрывно дыша, схватился за живот. Зор повернулся ко мне.

– Кто это? – Спросил он меня.

– Это… – а вот тут-то стало слегка трудновато. – Когда-то он служил мне. И его друзья тоже.

Конечно же, я узнала их! Именно этих пятерых нашел Энцо, чтобы проникнуть во дворец. Я бы узнала их всегда и везде. Но видеть их среди рабов, да еще и в таком плачевном состоянии. Тот, кому достались все тумаки, был тем самым малым, кто тогда, прощаясь, назвал меня принцессой.

– И что ты хочешь, чтобы я сделал? – Спросил фараон.

Я понимала, что просить мол: «Ну, ты их отпусти, а я разберусь» был не вариант. Передо мной Правитель Египта, и мне не престало распоряжаться. Урок я хорошо усвоила.

– Прошу Вас, мой господин, – взмолилась я, – отпустите их.

Зор, кажется, остался доволен моим запросом, точнее его формой, и я только сейчас поймала бешенный от ужаса взгляд Макса. Похоже, он тоже боялся, что я начну распоряжаться.

– Поскольку я справедливый правитель и люблю своих подданных… – он особенно подчеркнул последнее слово, отчего стало немного не по себе, но комментировать я, естественно, ничего не стала, потому что, банально, хотела жить, – я выполню твою просьбу, принцесса.

Легкий кивок в сторону и моих бывших слуг освобождают из пут. Стражники снова вернулись к строю рабов, все занялись своими делами, кто-то отвлекся на тех пятерых, в общем, в какой-то момент никто на нас уже не смотрел. И вот тогда Зор внезапно взял меня за руку, сжав ее намного сильнее, чем это было нужно. Я едва подавила стон боли, прикусив язык.

– Ты за них теперь отвечаешь, – ласково произнес Зор. – И если хоть один из них нарушит хотя бы одно правило, я отрублю тебе руку.

Я могла бы дать ему пощечину, обругать всеми бранными словами и заехать промеж глаз. Но передо мной все еще стоял сам повелитель Древнего Египта. С каждым новым мгновением я понимала, что подчинение должно быть всеобъемлющим.

Склонившись, перед своим Фараоном, я уткнулась налившимися от боли слезами глазами в пол.

– Да, мой повелитель, – лишь ответила я.

Он отпустил меня и удалился, а я так и осталась стоять, сдерживая подкатывающие слезы. Я знала совсем другую сторону сильного мужчины, и это внезапно ударило по мне. Не удивительно, Зор имел власть надо мной, он был мужчиной, он был сильнее меня, он был Фараоном Египта, ему было трудно не иметь этой власти.

Но с каждым новым днем его душа чернела, он становился все более жестким и беспощадным. Если мы не заберем его сейчас, боюсь, мир, и правда, узнает его имя как самого жестокого и беспощадного Правителя за всю историю.

Очнувшись от своих мыслей, я вдруг поняла, что и рабов увели, и все люди вместе с Фараоном куда-то удалились. Осталась только я и мои пятеро спасенных воинов, которых нашел для меня когда-то Энцо.