Все пространство вокруг меня наполнилось влажными звуками наших причмокивающих поцелуев. Желая получить еще больше удовольствия, я снова схватила Дэниела за ягодицы и, направляя его движения, резко стала подаваться вперед, ему навстречу.

На этот раз оргазм был менее острым и бурным, но более долгим и нежным, а Дэниел на этот раз не спешил выйти, пока не излился полностью, а его сладкие судороги внутри меня не успокоились.

Я потянулась за чем-нибудь, что могло бы послужить одеялом, поскольку доходить до спальни у меня не было сил, а когда я в наступающей уже полутьме комнаты нащупала на полу свое платье, то обнаружила, что Дэниел спит, ровно дыша и лежа на спине.

Устроившись у него под боком и кое-как укрывшись платьем, я уснула вслед за ним.

***

Я проснулась от того, что луч солнца, проглядывающий через окно, ударил мне прямо в глаза. Мы лежали на ковре около уже потухшего камина. Дэниел все еще сладко спал, укутавшись моим платьем. Я залюбовалась его телом, которое, впрочем, и под одеждой точно угадывалось. Только теперь футболка не мешала разглядывать его литые мышцы и татуировки на них. Длинные волосы, обычно тщательно причесанные, разметались. Как вчера на концерте и в спальне. Внутри у меня все сладко заныло при воспоминаниях о ночи. Влюбившись в него, я сделала большую ошибку, но это было приятнейшей ошибкой за последнее время.

«Забавно», – подумала я, – у него такие красивые татуировки на плечах сзади и спереди, на животе, а на груди нет. Ему бы пошло… я заметила в камине маленький кусочек уже давно остывшего уголька. В этот момент во мне проснулась маленькая хулиганистая девочка, которая портит обои, рисует на тетрадях старшей сестры и разрисовывает себе ладони: осторожно стащив с Дэниела импровизированное одеяло, я провела по его груди черную дорожку. Он никак не отреагировал. Тогда чуть пониже, там где сердце, я нарисовала четырехлистник. Получилось не как у тату-мастера, но похоже на клевер. Увлекшись, я не заметила как Дэниел начал просыпаться. Увидев меня, перепачканную в угле, он, не говоря ни слова, скинул меня с себя и, после катания по ковру в короткой веселой борьбе, оказался на мне и, сев мне на ноги, отплатил мне тем же, но более изощренно: сначала обведя ореолы сосков, затем, судя по движениям, нарисовал на моей шее какой-то цветок, а потом, ведя прямую линию, спустился к животу. Мне стало ужасно щекотно, я засмеялась и выбила у него из рук уголь. Которого, впрочем, оставалось уже немного.

– Как приятно, когда ты смеешься, – произнес Дэниел и поцеловал меня, – а ты любишь пошутить!

– Решила поозорничать, представив как будет смотреться татуировка на твоей груди. Но никак не на своей.

Дэниел улыбнулся:

– Будь моя воля, я бы разрисовал тебя всю с ног до головы. Тебе бы очень пошли татуировки.

– Спасибо, я предпочитаю воздерживаться от этого дикарского обычая, – ответила я и тут же осеклась, вспомнив о его татуировках на плечах и животе.

– Не спорю, что я дикарь, – широко улыбнулся Дэниэл, – но и ты была бы потрясающей дикаркой. Рыжая дикая штучка, необузданная как богиня любви и смерти, как сама стихия. Это потрясающе эротично. Как только я увидел тебя, я представлял какие у тебя формы под твоей ученой одеждой и мечтал убедиться в этом.

Мне стало неловко от такого откровенного напора: он когда-нибудь вообще устает?

– Нужно помыться, – переменил тему Дэниел, – хотя ты прекрасна и так.

Он взял меня за руку и повел по коридору. Открыв одну из дверей, он полушутливым жестом пригласил меня зайти:

– Леди проходят первыми.

Я очень хотела ответить что-нибудь вроде «а джентльмены пристраиваются сзади», но не стала и прошла в комнату.

Комната оказалась ванной. Никакого киношного китча вроде джакузи на двадцать человек, все очень просто и скромно: белая душевая кабина и такая же белая ванна, везде кафель. Боясь поскользнуться, я встала на белый пушистый коврик около ванны.

– Нет-нет, – возразил Дэниел, – это в фильмах и книгах все просто. Вдвоем мы с тобой в ванну не поместимся.

Заправив длинную прядь волос за ухо, он подошел к душевой кабине и открыл ее, снова тем же жестом приглашая меня внутрь. Я зашла. Дэниел зашел следом. Было тесновато, но все же мы поместились.

Повернув краны, Дэниел взял губку и, вспенив ее гелем, начал тереть мой испачканный живот, а затем, молчаливо дождавшись моего разрешения, и грудь.

Он растирал мое тело сильно, но осторожно, не причиняя боли. Затем принялся за себя. Мои «временные татуировки» сошли мгновенно. Дэниел, взяв душ, отмыл от пены сначала меня, как будто нарочно задерживая струи воды на самых беззащитных частях тела, а потом и себя – гораздо быстрее.

Когда мы вышли из кабинки, он накинул на меня пушистое полотенце и, обняв за талию, отвел меня в спальню.

Я села на кровать и попыталась прикрыться полотенцем, но Дэниел мягко и одновременно настойчиво стянул его с меня. Я почувствовала себя крайне беззащитной: было мокро и холодно.

– Сейчас вытру, – прошептал он и принялся вытирать мои волосы так, что они растрепались, а затем растирать шею, грудь и живот. От его манипуляций мое тело не просто согрелось, а покраснело.

Я засмеялась и, почувствовав ободряющую легкость после процедуры, запрыгала на кровати как девочка-подросток из молодежных комедий. Дэниел вытирался сам и, глядя на меня, похоже, радовался. Полотенце упало на его ноги. Я, захотев обнять Дэниела, потянулась, чтобы снять полотенце, но наткнулась на его вставший член. Мне стало не по себе и я попыталась убрать руку, но Дэниел схватил ее.

– Ты когда-нибудь устаешь? – не смогла я сдержать удивления.

– Я не трахался так давно, что, кажется, мог бы пялить тебя на завтрак, обед и ужин, и мне стоит всей моей выдержки не сойти с ума при виде твоего великолепного тела.

Я попыталась сделать вид, что оскорблена такими выражениями, но поняла, что мне это не под силу – отсутствие мужчины в моей жизни (во всех смыслах) тоже сказалось на мне не лучшим образом.

Дэниел обнял меня за плечи. Затем, отпустив, странным жестом – указательным, средним и мизинцем – провел пальцами по моей шее.

– Почему ты показываешь мне картари-мудру? – не поняла я.

– Возможно для культурного Востока это и мудра, дающая покой и радость. А для меня, северного варвара, это жест, дарящий радость женщине, – Дэниел снова улыбнулся своим хищным оскалом.

Я начала догадываться.

– Ложись, – прошептал он, – покоя не обещаю, но удовольствие будет.

Ничего не успев осознать, я снова оказалась без халата и с подушкой пониже спины. Пальцы Дэниела резко вонзились в меня.

– Ой, как приятно! – только и смогла простонать я.

– Сейчас будет еще приятнее, мисс Джи!

Я и не подозревала о своей способности к расслаблению: изощренные ласки Дэниела доставляли бесстыдное блаженство и он сам наслаждался моими эмоциями, несмотря на то, что, смущаясь своего удовольствия, я постоянно отводила взгляд. А он намеренно старался заглянуть мне в глаза.

У меня перехватило дыхание, когда к пальцам Дэниела присоединился его язык, но продолжалось это недолго – выдержка моего мучителя иссякла:

– Больше не могу сдерживаться: я хочу снова ощутить тебя на члене!

– Это была твоя идея, – оживилась я. Теперь настал мой черед сладких пыток.

Я ощущала его сладкие конвульсии губами и языком, наслаждалась горячей плотью, пока пальцы Дэниела зарывались в мои мокрые волосы. Вскоре у него подкосились ноги и он прорычал:

– Ложись!

Я повиновалась, собираясь лечь на спину, но Дэниел грубо перевернул меня на живот и, держа за бедра, грубо ворвался. Не «вошел» и даже не «вставил», как принято в таких случаях писать, а именно ворвался. Как самец в брачный период, немного злой на кокетничающую самку.

Я оказалась буквально запертой в его тесных объятиях, Дэниел не щадил меня нисколько, даже немного издевался то выходя, то врываясь на всю глубину, а чтобы я не вырвалась, схватил меня за волосы. Мне было очень больно, но при этом так приятно, что я закричала от наслаждения, но… на этот раз Дэниел сунул палец мне в рот и прохрипел:

– Теперь я в двух твоих дырочках, тебе ведь это нравится, сладкая?!

Я закивала. Дэниел ускорил движения, уже не мучая, а лаская меня обеими руками. От удовольствия, которое резко накрыло меня, я в судорогах упала на подушки, а Дэниел с громким криком блаженства наконец-то освободил меня.

После приятного, но мучительного утра мне снова захотелось спать. И я задремала на плече Дэниела, пока он гладил меня по волосам, шепча: «Ты так хороша!»

Днем Дэниел все-таки сподобился сдержать слово: отвез меня, полностью обессиленную после наших развлечений, домой.

У порога он обнял меня за плечи, напомнив зачем-то:

– Я надеюсь увидеть тебя в образе Морриган. Как только все будет готово к съемкам.

Он поцеловал меня и ушел, не попрощавшись, явно задумавшись о чем-то, пребывая «в себе». А я вошла в дом.

Глава 10

Дома ко мне снова вернулось то ощущение обезвреженной бомбы, как в день после первого разговора по душам с Дэниелом. В голове крутилось классическое «что же я наделала», как в плохих мелодрамах. И правда – что же я наделала? Всего несколько дней знакомства, и мы уже близки? Как-то мерзко это осознавать, словно я была под гипнозом.

Однако факт остается фактом: я прямо-таки почувствовала как ожила, когда в моей жизни появился Дэниел: этот псих не дает мне скучать своими безумными выходками, поддерживает меня, да и – что уж скрывать – в постели он очень даже неплох.

В голове у меня начали крутиться глупейшие картины, которых я не представляла себе лет примерно с шестнадцати: красное вино, свечи по всей квартире, я то в ванне, то голышом гуляю по комнатам, валяюсь на кровати. Вот только абстрактный партнер в моем воображении сменился на конкретного человека – теперь я представляла во всех этих сценах исключительно Дэниела. И уже осознанно хотела повторить все, что у нас произошло.

Пытаясь избавиться от предательских желаний, я переключилась на мысли об университете. Вот достанется мне и от мистера Хили и – что еще хуже – от мисс Лейн.

Надо уже дописать наконец эту несчастную работу!

Безо всякого желания я улеглась с ноутбуком в постель («А с Дэниелом было бы теплее» – пронеслось у меня в голове, но я отмела поползновения своей фантазии) и принялась сочинять издевательские конструкции вроде «несмотря на то, что часть ирландской территории традиционно считается подвластной британской короне, ирландский этнос всегда был богат своей культурой, историей и, что немаловажно, особым языком, который благодаря становлению самосознания народов Ирландии, становится предметом изучения после столетий намеренного забвения в официальной историографии». В переводе на человеческий язык это означало «какого… народы Ирландии до сих пор считаются в Англии неполноценными, а ирландская культура выглядит на своей же территории чем-то экзотичным?» Поначалу я не планировала открывать подобной фразой общие выводы своей диссертации, но мне ужасно хотелось поддеть мисс Лейн, у которой еще при общении по Интернету я уловила откровенно проанглийский настрой в науке.

В очередной раз я убедилась как совместимы бывает жажда крови (пусть и образно выражаясь) и секс: и то и другое помогло мне за два дня безвылазного сидения в своем доме написать то, что я без особого успеха силилась выразить почти полгода.

Когда на следующий день после написания я пришла с работой в университет, на кафедре я к своему облегчению застала только мистера Хили. Мы тепло поздоровались, а мистер Хили – этот милый гном, как я про себя его называла из-за небольшого роста и массивной бороды – предложил мне угоститься чаем.

– Вы плохо выглядите, мисс Руад. До сих пор не выздоровели?

– Можно и так сказать, – не пожелала я вдаваться в подробности, – от чая не откажусь. Тонизирующее мне сейчас пойдет на пользу.

Я показала мистеру Хили свою диссертацию и, пока он читал, решила сама сделать нам обоим по чашке вкусного красного чая. Впрочем, долго ждать мне не понадобилось – прочитал он мой труд «по диагонали», как делал всегда, больше обращая внимания перед внимательным изучением дома, все ли части построены как надо.

– Должен заметить, – завершил он проверку, – что я очень доволен вами, мисс Руад. Дома я все как следует прочитаю и подготовлю все возможные замечания.

Он, видимо, хотел сказать еще что-то, но запнулся, когда дверь открылась. Это была мисс Лейн. Теплая атмосфера заледенела в считанные секунды.

– Здравствуйте, мисс Руад, добрый день, мистер Хили, – холодно поздоровалась она с нами, удостоив нас обоих высокомерным взглядом своих голубых глаз.

– Добрый, мисс Лейн, – ничуть не утратил мистер Хили тепла в своей речи, – мисс Руад вышла после болезни.

– Я заметила, – произнесла мисс Лейн, стоя к нам спиной и глядя на нас в зеркало, попутно поправив ракушку из пшеничных волос, – вам бы следовало, мисс Руад, принести свою диссертацию пораньше. Защита уже не за горами, а вы не единственная, кто будет защищаться в этом году.