Несмотря на прокол, остальной отснятый материал был встречен хорошо, а съемки было решено перенести на следующий день.

Когда я сушилась в спальне, мой Кухулин, уже разоруженный и разгримированный, зашел ко мне:

– Ты настоящая мстительная Морриган! – с испуганным восхищением произнес он, – я в какой-то момент начал бояться, что ты по-настоящему меня убьешь, хотя я точно знал, что копье бутафорское.

– Вообще-то мне неприятно, что ты так воспринимаешь мою игру, – созналась я. Мне было совершенно не в радость вызывать подобные чувства у человека, к которому я не просто привязалась, а уже успела по-настоящему полюбить.

– Почему?! Я думал, тебе нравится изображать красивую жестокую богиню.

– Не тогда, когда это не соответствует действительности. Ты, по-моему, совсем не понимаешь. Мне кажется, что всё против меня. Всё! У меня нет той уверенности в себе, какая есть у тебя. Только с тобой я чувствую какую-то защиту от внешнего мира.

– А Джейн и мистер Хили?

– Не валяй дурака. Джейн как сестра, мистер Хили – как второй отец. Но разве своей семье ты все можешь доверить, что у тебя на душе? С тобой все по-другому.

– Помнишь, я говорил тебе, что сделаю ради тебя все. Так вот: я никогда не отказываюсь от своих слов. Это правда.

– Пошлые «мотивационные» речи мне сейчас нужны меньше всего, Дэнни.

– Предлагаю перейти от слов к делу!

– Пойдем отдохнем. Съемочный день меня совершенно вымотал.

– Непривычно, да? Хотя по тебе не скажешь. Ты смотришься в кадре смотришься как профессионалка.

– Как профессиональная актриса, ты хотел сказать?

– А я как сказал?

– Не прикидывайся. Дразнишь меня, да?

– Совсем немножко.

– Снова будешь поить меня глинтвейном?

– Не угадала. Впереди еще несколько съемочных дней, нужно сохранить ясную голову.

– Я ее уже потеряла. Когда встретила тебя.

– Вот теперь я чувствую, что ты настоящая, живая женщина. Сомневаешься, сердишься на меня, но, кажется, все-таки любишь, – мой возлюбленный снова начал паясничать.

Я не осталась в долгу:

– А как же музы и богини?

– Морриган погубила отвергшего ее Кухулина, Гера изводила Зевса ревностью и местью… Богини – мстительный народ, мне нужна не богиня, а женщина.

Я начала порядком уставать от внезапной перемены состояний Дэниела от «шутовство» до «убийственная серьезность». Хотя, таков уж он есть. И все же мне непременно надо было его «укусить» за такое:

– Знаешь, иногда мне кажется, что Кухулин потому отверг Морриган, что рассуждал как ты. И мне кажется, он немного струсил при всей своей храбрости и мужественности.

Дэниел ничего не ответил на это, только подошел ко мне и обнял. Он разоблачил богиню и снова осталась уязвимая Джин, как он называл меня (особенно во время любовных игр). Я никогда не считала себя какой-то особенно уязвимой и тем более – фу! – женственной. Но наслаждаться подчинением любимому человеку, чувствовать его защиту – бесценно! Даже его грубые эмоциональные слова не отваживали меня от него, наоборот: он такой «плохой» и порочный, но такой настоящий.

Его пальцы, его огромные пальцы расслабляли. Дэниел не боялся, казалось, ничего. Даже того, что мы не одни в доме. Когда он снял с меня платье Морриган и начал целовать в шею, я конечно же поняла к чему все идет и попыталась его остановить:

– Дэнни, мы не одни. Что если нас услышат?

– Мне все равно, полушепча ответил он, не отрываясь от своего занятия, – пусть завидуют молча.

От нетерпения Дэниел не снял с меня одежду как обычно, а сорвал. Он проигнорировал мое опасение по поводу порчи реквизита.

Глава 12

На меня начала находить апатия: после таких ярких дней, погруженных в творчество – съемки клипа, фотосессии, светские беседы с друзьями Дэниела «обо всем» – я поняла как соскучилась по всему этому, чего лишилась после расставания с мужем. А вот мысль о защите диссертации вгоняла меня в черную тоску, не говоря уже о полуанонимном ассистенте, от ухаживаний которого мне, судя по всему, придется отбиваться. Ненавижу расшвыриваться людьми, которые ко мне хорошо относятся. Но выбор из двоих – умного, интересного, увлекающегося, понимающего, наконец, красивого мужчины, и неизвестного мне нёрда – очевиден.

Однако, к сожалению, и здесь все было не так просто, как хотелось бы: «Ветви» – понятное дело – подолгу сидели вместе, почти безвылазно, как монахи, постоянно занятые молитвами о мире. Да и образ жизни ребят весьма приблизился к ордену монахов с постоянной работой (в случае с Дэниелом это еще и отсутствие женщин), минимальными перекусами – просто потому что было некогда чревоугодничать. Парни в полной мере «музыкоугодничали», как я стала называть это про себя.

Любой нормальный человек понял бы, что с моей стороны это полная блажь, но в тот момент ко мне вернулось подозрение, что Дэниел просто попользовался мной: денег за съемки я не просила, всегда помогала ему готовить, когда он уставал после записей и репетиций, не задавала лишних вопросов, да и сексом заняться можно в любое удобное время. Паранойя паранойей, а ее наличие, как говорится, еще не доказывает, что тебя никто не преследует: из грубо влюбленного (нежно влюбленным Дэниела никак нельзя было назвать, зная его характер и выражения) он превратился в отшельника, загруженного своими заботами. Словно тот надменный ученый из клуба дал о себе знать.

Неприятно мне было крайне: я осознавала, что эта ерунда с группой и фотографиями временна, но так не хотелось после такой феерии возвращаться к будням книжного червя! Меня не покидало чувство, какое бывает у детей, осознающих, что наступают последние дни каникул. Даже когда мы гуляли с Дэниелом, пока он не был занят, он о чем-то сосредоточенно и напряженно думал. Остальные «Ветви» были намного веселее – ребята активно обсуждали предстоящий концерт: кто там будет играть кроме них, кто каким по счету выступает. Поначалу я списывала замкнутость Дэниела на то, что он недоволен условиями или ему не нравится моя работа и он боится меня обидеть. Но тут произошло нечто интересное, что многое расставило на свои места.

– Надеюсь, вы с Дэниелом завтра будете.

– Добрый день, мисс Руад! – мой руководитель как всегда излучал добро и позитив. Невольно я им зарядилась.

– Добрый день, мистер Хили! – ответила я, – извините за опоздание.

– И вам добрый день, мисс Руад, – нетактично напомнила о себе мисс Лейн, – может быть вы не знаете, но кроме вас здесь еще много народу, а ждем только вас.

Я проглотила оскорбление, решив не пугать мистера Хили и незнакомых мне аспирантов:

– Прошу прощения персонально у вас, мисс Лейн.

– Не стоит оказывать мне такую честь, – у вредной профессорши с иронией тоже было все в порядке, – просто я надеюсь, что впредь вы не будете себе такое позволять. Кстати, как я понимаю, вы не поговорили с моим ассистентом?

– Но позвольте, я ведь так и не видела его, как же…

– Список контактов рядом с расписанием. Впрочем, теперь это уже неважно. Сейчас вы познакомитесь лично. Потому что вы – будущие соперники.

– Как? – удивилась я. Почему-то до нынешнего момента мне не приходило это в голову.

– Я ведь говорила, мисс Руад, что вы не единственная, кто достоин места преподавателя?

– Вы говорили, что я не единственная защищаюсь, это понятно. Но могу сказать без ложной скромности – конкурентов в этой области у меня мало.

– Не спорю, мисс Руад. Но с подобными темами справится не каждый. Называйте это как хотите: нашла коса на камень, соревнование за место. Суть одна: место преподавателя на этой кафедре одно, а вас двое. И оба вы заинтересованы в одном и том же предмете.

Так. У меня появился достойный конкурент. Отлично! Скорее всего это так: ведь если мы будем защищаться в одно и то же время, у меня могут быть затруднения с местом преподавателя. Хотя, если подумать, плох тот ученый, что боится трудностей.

Поток моих мыслей был прерван звуком открывающейся двери и представлением мисс Лейн:

– Познакомьтесь, это мой ассистент. Дэниел Фордж.

Я страшно удивилась. Дэниел, похоже, был удивлен не меньше. Почти одновременно у нас вырвалось:

– Дэниел?

– Джинджер?

– Вы знакомы? – удивилась мисс Лейн.

Глава 13

– Немного, – неохотно подтвердила я, – общались после конференции.

Я не считала, что солгала. Отчасти это так и было, а подробности постороннему человеку ни к чему.

– Ну что ж, тем лучше, – вывела меня из транса мисс Лейн, – полагаю, теперь мы можем начать совещание. Мисс Руад, закройте, пожалуйста дверь, раз уж вы ближе всех к ней.

Я уже начала вставать со стула, но Дэниел опередил меня, мгновенно материализовавшись у двери:

– Не стоит беспокоиться, я закрою. Мне это не составит труда. Садитесь, Дж… мисс Руад.

Красивое лицо мисс Лейн исказилось презрительной гримасой. Какая же она неблагодарная! Дэниел – настоящий джентльмен, а она так себя ведет. Вместо «спасибо»!

Постепенно, пока я делала вид, что слушаю скучные рекомендации мисс Лейн и инструкции мистера Хили, в которые он посвятил меня уже давно, ко мне стало приходить осознание очевидной вещи: а ведь Дэниел нарочно затеял этот бред!

Действительно, так и выходит, если сопоставить все сухие факты: первое – он видел меня на конференции, значит, понимал кто и я чем занимаюсь; второе – он уловил, что административная и бюрократическая сторона науки меня не просто не привлекают, а работают против меня; третье – он увидел во мне типичную женщину и зачем-то решил себе и, прежде всего, мне же, зачем-то доказать, что я ничем не лучше таких типичных, а то и хуже – вывел на поверхность какую-то тщеславную озабоченную гадость, которая, как ни обидно признавать, действительно сидела и сидит во мне. Прекрасно.

Только один вопрос остается для меня нерешенным: все-таки серьезными обвинениями бросаться рано, да еще и при таких косвенных уликах.

– Мисс Руад, вы слушаете? – прорвался голос мисс Лейн сквозь мои мрачные думы.

– Да… конечно, – с трудом собралась я.

Увлекшись своим импровизированным расследованием, я не заметила, что принялась чертить в блокноте схематических человечков, иллюстрировавших мои разложенные по пунктам наблюдения.

– Разрешите выйти, мисс Лейн? Я конспектирую, но испортила страницу.

– Да, конечно, но не задерживайтесь.

Я вырвала из блокнота листок и, намереваясь уничтожить улику, вышла.

– Джинджер! – Дэниел догнал меня в коридоре, – надо поговорить!

– Нам не о чем говорить, мистер Фордж. Я не разговариваю с интриганами и любовниками-аферистами. Не узнаю себя: я, как последняя идиотка, купилась на эти любовные бредни ученого-карьериста. Хотел отнять у меня место преподавателя, подкинув взамен яркую мишуру? Поздравляю: тебе это удалось. У меня нет сил и желания бороться с тобой твоими же методами. Но все же мерзко чувствовать, что тебя так поимели во всех смыслах.

Дэниел открыл рот, чтобы что-то возразить, но я уже разошлась:

– И не отрицай очевидное. Ты знал кто я и чем занимаюсь. В отличие, между прочим, от меня. Да еще и вокруг Джейн паутину сплел, негодяй!

Выражение лица Дэниела после моей тирады не оставило сомнений, что на этот раз он, кажется, рассердился по-настоящему. Речь его стала холодной и размеренной, как тогда в клубе:

– Слушай, я не знаю, что ты там о себе возомнила, но у меня нет и не будет нужды подставлять тебя. Я достаточно уверен в своих силах, чтобы опровергнуть твою романтичную теорию божеств. И, поверь, если между нами будут выбирать, разумные доводы в пользу моей теории произведут на комиссию большее впечатление, чем твои рассуждения в духе античных философов. Я совсем не боюсь тебя, чтобы прибегать к откровенно грязным методам. Это удел слабых.

Ах, снова «романтичная теория»? Да вы мерзавец, мистер Фордж, снова явил себя тот позер из клуба!

Не знаю, что на меня нашло, но я почувствовала моральную пощечину.

– Тварь! – крикнула я и наотмашь ударила оскорбителя по щеке, после чего поспешила скрыться с поля брани, сама испугавшись хлесткого звука.

Я шла быстро, не оглядываясь, но тихим шагом, все же надеясь услышать за спиной звуки шагов Дэниела. Почему же он меня не догоняет, если так любит? Вот и цена всей его любви, все с ним понятно.

Мне хотелось сбежать от реальности после такого удара судьбы, но при всем желании это не получалось: по всему студенческому городку какие-то энтузиасты развесили афиши с символом «Древа». Скоро должен был состояться очередной концерт.

Эти афиши сопровождали меня на территории всего кампуса, пока я шла домой. Они словно глядели мне вслед подобно живым людям и смеялась у меня за спиной.

Плевать на диеты, плевать на мужчин, плевать на все. Я остро ощутила («в очередной раз», – раздался горький смешок у меня в голове), что кроме Джейн и мистера Хили у меня снова никого нет. А значит, и фигуру беречь не для кого. Можно вдоволь наплакаться Джейн в жилетку и наесться пирожных. В кого меня превращают мужчины! Какая мерзость так распускаться, как я сейчас. И все же не понимаю почему Дэниел оказался таким скользким: он все время производил впечатление уверенного в себе, самостоятельного, точно знающего чего он хочет. Словом, настоящего мужчины.