Дэниел совсем не похож на человека, который мучается от давления своей семьи, тем более способного срывать зло на близких или мстить за себя окружающему миру, как иногда мог поступить мой муж. А ведь одновременно с различиями у них много и общего: оба музыканты, оба начинали в не слишком известных группах, на обоих – судя по некоторыми репликам Дэниела – давит семья (если он, конечно, придумал это не ради жалости к себе, чем иногда не брезгуют донжуаны).

Ну почему?! Почему мужчины оказываются такими ущербными, почему даже такие как Дэниел не могут не самоутвердиться за счет женщин? Почему нельзя просто нас уважать, не видя в нас врагов? Не понимаю!

При попытке лечь отдохнуть за легкой комедией я поймала себя на противной привычке класть между ног одеяло. Мне до такой степени не хватает мужского… внимания? Вот бы Джейн посмеялась над этим, она умеет обращать все мерзости происходящего в шутку. Дав себе слово с завтрашнего дня почаще общаться с подругой, я уснула неприятным тяжелым сном.

Глава 14

Что и говорить, после такого каждый проведенный на кафедре день превращался для меня в пытку: мисс Лейн еще строже, если не сказать «придирчивее» стала относиться к моим статьям после моего побега с собрания. Даже не считала зазорным влезть в наши с мистером Хили разговоры, которые явно ее не касались. В один из таких дней я как обычно собиралась на кафедру. На лестнице университета я столкнулась с взлохмаченным Дэниелом:

– Привет, Джинджер! Нам надо поговорить.

Я сначала хотела ответить «не о чем говорить, тем более НАМ», но подумала, что куда болезненней для него будет – и одновременно принесет больше пользы – если я просто начну его игнорировать. Я отвернулась и даже спустила волосы со лба.

Когда Дэниела и мисс Лейн не было, я чувствовала себя намного лучше. Вот если бы все были такими как мистер Хили! Понятно, конечно, что это невозможно, но будь он помоложе или я постарше, это был бы единственный человек, которого можно было бы назвать хорошим мужем и, наверное, отцом. И почему хорошие люди все время одиноки? Впрочем, это я не о себе.

Однажды мистер Хили, вернувшись с рыбалки – очень он любил чередовать интеллектуальный труд с физически тяжелым хобби – увлеченно принялся рассказывать прямо перед собранием на кафедре, сколько всякой рыбы он поймал и что очень жаль, что ему одному приходится столько готовить.

– А как же ваши друзья? – искренне удивилась я.

– Смеетесь, мисс Руад? Я так замучил всех своих друзей, что они теперь не ходят ко мне в гости совсем. Только по большим праздникам терпят мои сплошь рыбные блюда.

– Жениться бы вам, – вырвалось у меня.

– Эх, было бы на ком, мисс Руад, – лицо веселого гнома погрустнело.

– Вы просто не представляете, мистер Хили, насколько я вас понимаю.

– Рыбалка – это, конечно, очень интересно, мистер Хили, – вклинилась в разговор мисс Лейн, – но часто ли вы говорите о науке на природе, во время вашей рыбалки? Нет? Тогда что вы позволяете себе здесь?

– Вот она вредная! – шепотом сказала я мистеру Хили позже за чаем, – даже к вам цепляется.

– Не переживайте, мисс Руад. Все хорошо.

Я хотела ответить мистеру Хили что-нибудь ободряющее, но увидела Дэниела, который явно направлялся присоединиться к нашему чаепитию. Я спешно извинилась и покинула свое место за столиком.

Так проходил день за днем, только веселая Джейн со своими вечными разговорами о музыке и актерах помогала мне не сойти с ума. Конечно было скучновато смотреть старые псевдофилософские фильмы о спящих людях или новые тупые комедии о беспорядочном сексе, но это хоть как-то отвлекало меня от мыслей о несправедливой мисс Лейн и интригане Дэниеле. До поры до времени.

Надеясь посидеть на кафедре в гордом одиночестве, чтобы до начала совещания посидеть с книжкой или в кафе, я пришла пораньше. Но нет…

Стоило мне открыть дверь, я увидела сидящих вместе Дэниела и Джейн, которые изучали какой-то огромный лист, похожий на афишу. При виде меня Дэниел спешно засобирался. Поначалу меня это не удивило, я даже осталась довольна – хотя бы он понял, что я не желаю видеть его в одной с собой комнате. Но Джейн, загадочно улыбаясь, продемонстрировала мне что именно принес мистер интриган.

На столе действительно лежала афиша. Но что это была за афиша! Я без труда узнала себя на этой афише. Это был мой портрет и в весьма непотребном виде: изображенная девушка с красно-рыжими распущенными волосами была полностью обнаженной, если не считать браслета с кельтской символикой на левой руке. Девушка была покрыта временными татуировками в виде ветвей дуба, «рукавами» из кельтских крестов и тому подобных узоров. Непристойность изображения чуть сглаживало то, что модель была изображена со спины, в сидячей позе, что придавало сходство с вазой (как заметили еще древние греки). Я понимала, что Дэниел способен на многое, но такого я не ожидала даже от него: мало того, что этот негодяй выставил интимное на всеобщее обозрение – а я прекрасно понимала, что этот «шедевр» скоро будет развешан по всему кампусу и никак не хотела быть посмешищем – мало того, что каким-то образом тайно запечатлел меня в таком виде (папарацци недоделанный, и когда только успел?!) после наших утренних игр с угольком, так еще и позволяет себе все это тогда, когда мы с ним поссорились. Или это только я с ним поссорилась? В любом случае это так нельзя было оставить. Я попросила у Джейн плакат. Настойчиво попросила, честно сказать, почти заставила отдать его мне и, не слушая возражений подруги, пошла догонять Дэниела.

В кампусе его не оказалось нигде. А бегать и спрашивать у окружающих не очень-то хотелось – зачем давать пищу ненужным слухам?

Мне не давало покоя поведение Дэниела: послушать его – так место преподавателя давно у него в кармане, ну и радовался бы. Зачем ему сейчас-то мучить и унижать меня, да еще так, что смысл этих гнусных намеков понимаем только мы двое? Я имею дело с хитрым и опасным типом, который залезает мне в голову и растаптывает изнутри личность, морально и физически насилуя меня. Не зря мне все время казалось, что я у него как под гипнозом.

Но и просто не обращать на него внимания тоже было нельзя: нужно же было в конце концов выяснить смысл его психологических уверток и ухищрений, зачем он хочет сломить мою волю и подчинить себе, не останавливаясь на подсиживании?

Где же он может быть, думала я. В университете его, судя по всему, нет. Домой он тоже вряд ли пошел. Скорее всего, если группа до сих пор занимается своими музыкальными делами, Дэниел сейчас в своем «Любовном гнездышке». Туда я и отправилась, даже не зная с чего начать свою обличительную речь. Главное было – уличить его, а дальше я надеялась на вдохновляющую импровизацию.

Я не ошиблась – Дэниел открыл дверь сам:

– Надо же, ты со мной разговариваешь! – деланно удивился он.

Глава 15

– Разговариваю. Вынужденно, – буркнула я и, особо не желая беседовать, показала Дэниелу тот самый плакат, который он так нагло срисовал с меня.

– Тебя обидело «ЭТО»? – переспросил он, нажимая на слово «это».

– Что «это»? Я тебе не «ЭТО» – передразнила я его манеру, – как ты посмел использовать мой портрет для афиши… нет, как ты посмел сфотографировать меня тогда, утром, как ты посмел выставить личное на общее обозрение, да еще и не спросив разрешения у меня, своей модели?!

– Хочешь, кое-что скажу тебе? – с издевательской ухмылкой произнес Дэниел, – это не ты.

– Как «не я»?.. Отлично! У тебя еще и другая есть?

– Нет, Джинджер, – успокаивающе произнес Дэниел, – это ты. Но как бы и не ты.

– Да что это значит, в конце концов?!

– Ты никогда не слышала про компьютерную графику?

– Слышала, конечно.

– Это не более чем реалистичная 3D-модель. Да, на этот рисунок меня вдохновила ты, разгоряченная после той самой ночи и разрисованная угольком после наших игр. Но я тебя уверяю: я не фотографировал тебя и даже не рисовал с натуры. Хотя как бы я мог? Притаиться с мольбертом у меня бы не получилось. Да и с фотоаппаратом это было бы проблематично. Вспомни, мы же сразу утром пошли купаться. Я рисовал по памяти, некий идеальный образ, как я представляю себе древнюю жрицу в современности. И вообще, почему ты предъявляешь мне претензии? Никто кроме тебя и меня не знает что это за образ. Здесь нет ни твоего лица, ни твоего имени. Нет причин для иска за оскорбление чести и достоинства. И вообще, музы не судят творца, а ты сама согласилась со мной работать.

Ох, как высокопарно!

– Стыдись! Какой суд, какой иск? Ты мне не чужой человек, чтобы так бумажно решать возникающие конфликты. Да и вообще иск, даже если бы я его выиграла, не вернет мне веру в мужчин. Откуда ты такой взялся, кто тебя так обидел, что ты ни во что не ставишь мнение женщин?!

Дэниел жестом пригласил меня пройти в гостиную, а сам пошел готовить, судя по запаху, какао.

– Раз уж ты спросила, – послышался его голос у кофейной машины, – я расскажу тебе что и как. И поверь, я уважаю тебя как женщину.

– Нет более лживой фразы, чем «я уважаю ее как женщину», – обиделась я, – фальшь чувствуется за милю. Уважать можно только человека и только «как человека». Все остальное – плохо замаскированная снисходительность.

– Не придирайся к словам, – последовал спокойный ответ, – просто отвечаю тебе в тон.

Возникла пауза. Дэниел стучал ложками и чашками, наливал воду из чайника и наконец подошел ко мне, неся на подносе ту самую белую чашку для меня и огромную синюю – для себя. В какао оказался зефир. И как он чувствует что я люблю и что хочу именно в данный момент?

– Откуда ты знал, что я хочу именно какао? Ты колдун? Читаешь мысли?

– Нет, просто я люблю и чувствую тебя. Ты тоже околдовываешь меня и иногда мне становится за себя страшно. Кто тебя знает, может быть ты суккуб, который охотится за моим телом? Или Мефистофель, который охотится за моей душой?

– О, нет! Я куда страшнее: суккуб охотится за телом, Мефистофель – за душой, а мне нужен ты весь, душой и телом! – в шутку решила я подогреть страх Дэниела. Это было моей маленькой местью за мои моральные мучения.

– Надеюсь, ты пошутила. Что ж, слушай историю бедного музыканта, разочаровавшегося в любви… шутка. Просто расскажу тебе как было дело.

Он снова по своей привычке сел прямо на ковер у моих ног и начал рассказывать.

– История, должен признаться, крайне скучная, жутко банальная и одновременно грустная.

– Поближе к делу нельзя ли?

– Сейчас все поймешь. И думаю, как никто, поймешь. Я говорил тебе, что до тебя у меня кое-кто был. Но не смог признаться, что одна любимая у меня все же была. И, между прочим, очень похожа на тебя. Такая же красивая, сексуальная, умная. Мне казалось, я был самым счастливым человеком на свете! Нам обоим нужны были серьезные отношения. Поначалу мы просто пленились друг другом, несмотря на явные различия. Потом, конечно, эйфория прошла, но отличный секс остался, извини за подробности. Я понимаю, что тебе неприятно это слышать, но ты сама хотела откровенного разговора.

– Да-да, я понимаю.

– Тебя когда-нибудь пытались заставить бросить науку?

– О! Еще как! – вырвалось у меня болезненное воспоминание, – это был мой бывший муж.

– Я так и думал, что ты меня поймешь лучше, чем кто бы то ни было. И что ты сделала?

– Послала. Сказать куда?

– Догадываюсь.

– И ты послал по тому же адресу свою жену?

– Все не так просто, Джин. Мы ненавидели друг друга, но в то же время любили. А может быть, просто оба любили потрахаться и не хотели это терять. Сейчас уже трудно сказать. Не могу понять как это получилось. Просто однажды мы заснули влюбленными, а проснулись врагами. Она любила, когда я выпивал и рассказывал жуткие истории из своей жизни и жизни друзей и знакомых, любила слушать мои песни, а в какой-то момент стала плакать, когда я был занят репетициями, вышвыривала на улицу мою одежду, если от нее пахло алкоголем или сигаретами. Спасибо, что не выкидывала и не ломала пластинки. От нее я мог ожидать и такого.

Дэниел взял паузу и тоже налил себе кофе. Я молчала, не зная что ответить на это. Непонятно, какая реакция его устроит. Поддержать? А смысл, если все это дела прошедших дней. Сказать, что он тоже был не прав? Еще глупее, да и вряд ли дойдет до него.

– Это все? – спросила я, так и не придумав, что бы сказать.

– Нет, – последовал спокойный ответ, – сейчас самое главное. Мы очень хотели детей. Пока не рассорились окончательно. Она очень хотела, чтобы я, по ее выражению, «получил уже нормальную работу, в то время как нормальные люди переболели этой чушью в подростковом возрасте, а ты все как дитя малое».

– Что в ее понимании «нормальная работа»?

– Не уверен, что ты хочешь это знать.

– Сказал «а» – говори «б».

– Ей взбрело в голову открыть свое дело и я – по ее задумке – должен был ей в этом помогать. Но мне выть хотелось от всего этого. Если бы я был хоть чуть-чуть способен к бизнесу, стал бы я заниматься музыкой?