– Нет, нет, ничего подобного не должно случиться. Я всё сделаю, чтобы не допустить такие несчастья, – отвечал Тристан, теряя последние остатки самообладания и, обхватил руками свою разгорячённую голову, словно намереваясь собрать разрозненные мысли, – я не могу забыть одного предсказания, о котором не хотел говорить раньше, чтобы не смущать тебя. Пять лет назад король Эрменрих Смелый призвал лучших рыцарей Европы, чтобы они уничтожили злобного дракона Рейта, поселившегося в горных ущельях Реции, и наводившего ужас на все окрестности, уничтожая скот, посевы, дома и самих жителей. Равному ему по силе и жестокости не было со времён великого Зигфрида, сразившегося непобедимого дракона Фритьёфа и забравшего золото небилунгов. Нас было десять воинов, а в живых остались только я и мужественный Говен, который истекал кровью от многочисленных ран, и которого я с трудом вынес на плечах из пещеры дракона. Так вот, умирая, Рейт поведал мне, что я встречу прекрасную женщину и обрету с ней невероятное внеземное счастье. Так и случилось. Но он мне ещё сказал, что за всё надо платить и за хорошее, и за плохое и, что моё необыкновенное счастье продлится недолго, и что моя любовь, приведёт меня на край могилы, и погубит мою возлюбленную.

Бедный рыцарь замолчал, как бы для того, чтобы перевести дыхание. Молчала и Изольда, не зная, что она должна ответить на эти слова.

– Может быть, из-за этого предсказания дракона, Тристан и проявляет свою растерянность и так нерешителен, потому что не знает, как изменить их судьбу? – гадала она.

Сердце принцессы наполнилось жалостью к своему любимому. Стремясь как-то утешить его, она подошла к юноше, подняла бархатными ладонями его склонённую голову и долгим поцелуем приникла к его губам. Когда оба успокоились и обрели присутствие духа, Изольда сказала:

– Может быть, дракон Рейта был и вещим предсказателем. Я не хочу отрицать этого, хотя бы по причине того, что он угадал нашу встречу. Не буду даже протестовать против того, что он напророчил нам несчастья, и они, к сожалению, стали случаться всё чаще. Но я не хочу другой судьбы, какой бы печальной она не была, и какой бы страшный конец меня не подстерегал. Потому, что, отказавшись от нашей любви, я стану даже не просто другой, а потеряю самое себя. Прежняя Изольда, верившая в предначертания и в право человека быть счастливым, когда не требуется что-то выдумывать и отказываться от своих идеалов, притворяться и улыбаться тем, кого ты и видеть даже не хочешь, исчезнет, растворится в небытие. Как мог ты подумать, что я с кем-то другим даже на минуту смогу обрести покой и блаженство, сколько бы горячих признаний он бы не произнёс, как бы не восторгался моей красотой и какие земные блага мне бы не сулил? Разве ты не понял, что в любви главное свобода, когда нет неволи ни в большом, ни в малом? Ведь любое принуждение или условность убивает её, оплетает узловатыми верёвками, пытается подчинить себе и сделать рабой прихоти, расчёта и рассудительности. Разве бывает подневольная любовь? Разве тебе это не ясно как мне? Я люблю своих родителей, как может любить только послушная дочь, душой и сердцем, и навеки буду связана с ними незримыми нитями кровного родства. Но я никогда не смогу им покориться в угоду политической и материальной выгоде и логичным, а от того ещё более циничным, амбициям. Ведь сказано в Евангелии от Матфея: «посему отставит человек отца и мать и прилепится к жене своей и будут два одной плотью, так что они уже не двое, а одна плоть».

Моя уступка или слабость характера означали бы одно – то, что я не смогу больше видеть рядом с собой того, кого считаю продолжением себя, и что мои дети будут уже не моими, так как в них не будет нас обоих, и я, наверное, не узнаю их. Или ты хочешь обречь и меня, и себя, и их на постоянные муки и ожидание сурового наказания, так как мы отвернулись от предназначения, установленного нам небесами? Неужели позволительно человеку разрушать вершины не им, но для него созданные? Так сделаем же по-другому. Если не суждено нам быть понятыми и принятыми другими людьми, которых ближе и роднее нет для нас, то есть только один выход. Мы должны оставить родной кров, родную землю, я Ирландию, ты Корнуэльса и покинуть их, но сберечь себя и нашу любовь – то единственное, что светит нам, и как солнце согревает наши сердца, побуждая их стучать в лад, чтобы иметь возможность наслаждаться этим необъятным и чудесным миром, вручённым всем нам милостью высшего проведения.

Изольда замолчала, и устало опустилась на край кровати, служившей им столько дней и ночей ложем для любовной неги и наслаждения друг другом. За окном хижины шумел ветер, о крышу стучала одинокая ветка, да временами скрипел старый столетний дом из скатанных брёвен, как бы сопереживая притихшим влюблённым и будто вспоминая другие печальные истории, о которых ему довелось слышать на своём длинном веку.

– Пусть тот не доживёт до рассветного часа, кто не услышат твоих слов, любимая, – наконец воскликнул потрясённый Тристан. – Никогда не обрету я покоя, если потеряю тебя. И не о смерти я хочу говорить, а о долгой жизни с тобой и детьми, которые ты мне подаришь. Но может быть есть и другое решение, кроме унизительного бегства, которое превратит нас в лесную дичь, в пару затравленных оленей, гонимых сворой осатаневших собак. Не станем ли мы презренными изгоями, которые распрощались со всем, что дорого другим: честь, верность, слово другу и покровителю, благодарность и любовь родителей, и тем лишим себя и крова, и защиты, и уважения? Разве не об этом сказано в Священном писании: «почитай отца твоего и матерь твою, как повёл тебе Господь, Бог твой, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той земле, которую, Господь Бог твой, даёт тебе».

И может быть Бог даст, и снизойдёт на нас спасительное просветление, и есть более достойное решение? Дозволь мне вернуться в Корнуэльс и поговорить с моим дядей, королём Марком. Он честный и порядочный человек. Доблестный и справедливый рыцарь. Он поймёт, что напрасно начал переговоры о твоей свадьбе, дорогая Изольда, что это невольная ошибка, а сама идея ему подсказана намерено, людьми недобрыми и завистливыми, стремящимися низвергнуть его и подчинить Ирландию. Не удалось войной, удастся миром под звуки свадебных песен. И если он поймёт меня, а он обязательно поймёт, я признаюсь в том, что люблю тебя больше жизни, и попрошу принять нас под свою державную руку.

Наивный Тристан искренне считал, что игра словами и упование на всеобщую справедливость могут возобладать над веками установленным порядком вещей и необоримой силой корыстных соображений, в которых нет места личному счастью человеку и его надеждам на достойную жизнь по своему выбору. С этими надеждами он вернулся в Корнуэльс. Изольда проводила его и долго стояла на берегу моря, всматриваясь в удалявшуюся ладью, пока она не превратилась в маленькую точку на линии горизонта. Сердце её тревожилось и тосковало.

Три дня Корнуэльс пел и танцевал, празднуя чудесное возвращение Тристана, своего героя и защитника, в котором многие видели приёмника самого короля и сравнивали с былинными богатырями седой старины. На улицы городов и поселков вынесли пиршественные столы. Из глубоких подвалов выкатили огромные дубовые бочки с пряным хмельным элем.

Король Марк был взволнован не менее других и радовался чудесному спасению своего племянника. В своих самых смелых мыслях он уже видел светлое будущее своей страны, которая объединившись с историческим врагом, Ирландией, обретёт долгожданный мир и покой и будет наслаждаться благоденствием и счастьем своих обитателей. Решению этой стратегической задачи должен послужить его брак с наследной принцессой Ирландии Изольдой, которую он не знал и не видел, но лишь слышал о её красоте и благонравии. Он давно тешил себя этой идеей, хотя сердце было занято лишь образом недавно покинувшей этот свет супругой. Если бы он знал, что опытный и коварный король Ирландии думает по-другому и вынашивает совершенно другие планы. Вот тогда славный Марк вздрогнул бы перед чёрной бездной души своего непримиримого соперника.

А пока что он мерил шагами громадный тронный зал своего замка, и стук от каблуков его ботфорт гулко разносился под высокими готическими сводами. Он слушал горячую речь своего любимого племянника и рыцаря Тристана.

– О мой король, – взволновано говорил Тристан, – союз с Ирландией на условиях брака с принцессой ненадёжен. Вам был дан дурной совет. Ирландия не готовится к миру, а собирает силы для того, чтобы отомстить за смерть графа Морольда и ввергнуть Корнуэльс в ещё большую кабалу. Это ловушка. Нам не следует искать друзей далеко за Северным морем. Здесь в Британии мы найдём их. Вспомните о Кардуэле и его справедливом короле Артуре. Отзовите своих послов из Ирландии.

– Дорогой мой племянник, – отвечал покровитель Тристана с таким участием в голосе, словно он разговаривал с тяжело больным человеком, – ты долго отсутствовал и многого не знаешь. Ирландия теперь другая. После потери своего военачальника Морольда, которого ты сразил своим неотразимым ударом, она ослабла, и сама ищет союзников. У неё немало врагом. Так норманны не раз угрожали Ирландии нагрянуть на её берега на своих быстроходных дракарах и предать всё огню и мечу. А наш добрый друг, король Артур, уже стар и немощен, и ему всё труднее управлять своим государством. Прежде несокрушимый Кардуэл, оплот справедливости и гордость всего доблестного рыцарства, погружается в пучину внутренних дрязг и конфликтов, и сам нуждается в поддержке. Я даже думать не смею, что мой будущий тесть, король Ирландии, использует во зло наше достойное предложение.

– О, добрый король, пусть, так как вы говорите, но вы даже не видели своей невесты. Как можете вы быть уверены в том, что она будет почитать и уважать вас так как вы того заслуживаете, а не станет слепым орудием в руках своего кровожадного отца? – Воскликнул Тристан, уже не надеясь, что ему удастся отговорить Марка от его пагубного намерения.

– Как может наш славный Корнуэльс быть счастливым, если вы не станете счастливым в этом браке?

– Вот поэтому, дорогой мой друг, я попрошу тебя тотчас отправиться в Ирландию и поторопить моих послов, и привезти со всеми почестями мою невесту Изольду. Пусть она узнает, что если ей не суждено полюбить меня, то может быть её успокоит мысль о том, что я и она совершаем великое и богоугодное дело во благо наших измученных войнами, голодом и невзгодами народов, для которых она станет спасительницей и доброй королевой. И чтобы у тебя не осталось сомнений в крепости моего решения, предлагаю тебе завтра вместе со мной проехать по городам и весям нашей страны, посетить сёла и хижины крестьян, и ты узнаешь, что думают не наши чопорные лорды, бароны и прочая аристократия, а простые жители этой прекрасной земли, исстрадавшейся засухой, чумовым мором и кровопролитными войнами. И если хоть один из них скажет, что ему не нужен мир, то я откажусь от своего намерения и отдам приказ о подготовке к битве, потому что другого исхода у Корнуэльса уже не будет.

Тяжёлыми ударами молота падали на голову потрясённого Тристана справедливые слова мудрого короля Марка. Он чувствовал, как рушатся его надежды обрести тихое счастье со своей ненаглядной Изольдой. Упала на грудь его русая голова, опустились сильные руки, сорвалось и покатилось в бездонную пропасть его любящее сердце. Теперь он уже точно не мог признаться своему могущественному дяде в том, ради чего он затеял этот напрасный и обременительный разговор. Осознание тяжкого чувства ответственности за судьбы ни в чём неповинных людей и веление рыцарской чести навалились на его крепкие плечи и парализовали его волю.

Не знали ни Тристан, ни бедная Изольда, в нетерпении ожидавшая его возвращения на хмурых берегах Ирландии, ни даже добропорядочный король Марк того, что истинная и великая любовь не измеряется земными категориями, а если кто-то всё же решится вырвать её из своего сердца бездумной и безжалостной рукой, то она не умрёт, а разобьётся на тысячи острых осколков, которые превратятся в ядовитые стрелы, поражающие всех вокруг, и обрушит водопад горестных разочарований и несчастий на души неосторожных людей.

И стала Изольда королевой Корнуэльса и Ирландии, и стала метаться подобно раненной чайке между своим коронованным мужем и бывшем возлюбленным, умножая горе обоих. А безутешный Тристан всё искал и искал достойной рыцаря смерти в бесчисленных битвах и сражениях и, наконец, встретил её в схватке с предводителем саксов, намеренно подставив свою грудь под его разящую секиру. Узнав о смерти любимого, забыла Изольда свой королевский и супружеский долг, и разыскала истерзанный труп героя на поле брани, и припала к его хладной груди, и уже не могла от неё оторваться.

Похоронили влюблённых в одной могиле на высоком холме, с вершины которого в ясную погоду можно было при желании разглядеть утёсы далёкой Ирландии. А если повернуться в другую сторону, то перед путниками откроются зелёные холмы Шотландии, место, где тосковал и страдал от неразделённой любви Ланселот, доблестный рыцарь и друг короля Артура, сражённый любовью к его супруге Гвиневре.