Хвала пиитам, воспевающим восторги физической любви под защитительным покровом Афродиты.

На следующий день Данила проснулся очень поздно. На часах было уже 11.00, и в квартире было очень тихо. Предупредительная тётя Вера не стала дожидаться, когда её любимый племянник соизволит привести себя в порядок, и ушла по делам в свой институт, оставив ему на кухне лёгкий завтрак, прикрытый бумажной салфеткой. Данила открыл, а затем снова крепко зажмурил глаза, стараясь прогнать остатки сновидений. Потянулся всем своим сильным телом, с удовольствием ощущая в нём необычную лёгкость и, напружинившись, одним толчком выбросил себя из кровати. Хорошо было пройтись босиком по комнате, размахивая во все стороны руками. Хорошо было высунуться из открытого окна и ощутить закипающую круговерть родного двора. Хорошо было потянуться и подставить ладони солнцу. Всё было хорошо. Хорошо быть очень молодым. Только немного потрескивала и шумела голова, да отчего-то саднило в носоглотке.

– Вчера было здорово, весело, необыкновенно, – думал Данила, – а Ирина, прелесть. Только, как и почему это случилось? Ведь вместе проучились четыре года на одном курсе, на одном потоке, но я редко видел её или не обращал внимания. Какая удивительная и замечательная девушка. Хочу позвонить ей, спросить. О чём? Не знаю. Ну, о чём-то. Главное услышать её голос.

Данила зашёл в ванную комнату, включил подсветку зеркала и стал внимательно изучать своё лицо.

– Ну, так, ничего. Сносно. Но откуда взялась эта щетина, – продолжал размышлять он, растирая жёсткий подбородок. – Ничего себе! Ну и хорош ж я был вчера? Такой щёткой только людей пугать. А этот взбитый ёжик на голове? Я что, всю ночь буравил головой подушку? Надо привести себя в порядок. В таком виде я и по телефону с Ириной разговаривать не смогу.

Только бицепсы, постоянно вспухавшие на его руках и твёрдые кубики мускулов на животе, не вызывали у него нареканий. Закалённое спортом тело мгновенно откликалось на любой нервный импульс и порой удивляло его самого своей гибкостью и выносливостью. Успокоенный этими наблюдениями он нанёс мыльную пену на ладонь и принялся равномерно растирать её по щёкам, скулам и вытянутой для удобства шеи. Затем выбрал любимый бритвенный станок и принялся выскребать своё лицо.

Почувствовав себя вновь бодрым и ухоженным, Данила одел лёгкую бейсболку, затёртые голубые джинсы и прошёл на кухню, чтобы забросить в топку молодого организма чего-нибудь съестного из того, что приготовила его замечательная тётя. Пока работали челюсти, его взгляд всё чаще стал задерживаться на телефонном аппарате, а в груди росла непонятная тревога.

– Она, наверное, сама уже ждёт. Может, волнуется? Где я? Почему не звоню? – Данила беспокойно заёрзал на стуле. – Я должен ей немедленно позвонить. А что я ей скажу вначале? С чего, вообще, начать этот разговор? Может, сперва сказать: доброе утро, дорогая. Как спалось? Нет, глупо. Звучит пошло. Надо что-то другое придумать. Но я должен ей позвонить. Почему должен? Откуда это обязательство?

Огорчённый этими непонятными для него самого сомнениями, Данила с некоторым усилием заставил себя взять в руку трубку телефона, открыл записную книжку и набрал ставший ему знакомым телефонный номер.

– Алло, алло, – хрустальными каплями прозвучал бархатистый голос Ирины. – Данила это ты?

Данила решил больше не мучить себя изобретением вариантов вступительной речи. Это как на экзамене бывает. Заходишь в кабинет с убеждением, что вообще ничего не знаешь, не запомнил, а потом память вдруг начинает подбрасывать спасительные ответы и решения.

– Ир, это я, – слегка запинаясь, чуть сдавленным голосом ответил Данила. – Ну, как ты?

– Всё хорошо. Ты молодец, – Данила купался в переливах её голоса. – Приезжай ко мне. Ты, когда сможешь?

– Ир, сегодня у меня есть пара дел. Надо успеть раскинуть их. А, если завтра? – облегчённо вздохнул Данила, так как будто с его плеч свалилась какая-то тяжесть.

– Ладно, пусть будет завтра. Не забудь позвонить заранее. Ты знаешь, я в конце недели улетаю к родителям. – Родители у Ирины были сотрудниками советского посольства в Болгарии, которая в те времена считалась хорошим для работы местом. А, кроме того, там было Чёрное море, «Златы пясцы» и дружелюбие близкого нам по менталитету народа.

– Конечно, я обязательно позвоню.

– Ну, вот и замечательно. Целую тебя. Не забудь, – ещё раз повторила Ирина.

Данила соврал или вернее был неточен. На сегодня у него было только одно дело, да и то всего лишь теннисная тренировка на «Динамо», но ему нужны были эти сутки, чтобы прийти в себя и восстановить прежнюю уверенность в себе. Что-то не отпускало и томило его, как будто он в чем-то провинился или совершил ошибку. Но где и когда?

Поздно вечером позвонил Лёшка Аксаков:

– Старик, ну ты где пропадаешь? Везде тебя ищу. Есть разговор. Надо пересечься. Хорошо. Завтра. Ну, где, где? На нашем месте, в Лужниках, в десять.

Прибежавший первым на место встречи Лёшка, был взъерошен как воробей. Увидев подходящего Данилу, он заорал ещё издалека:

– Ну, что ты тащишься, ей богу? Здесь стоящее дело намечается.

– А что ты распрыгался? Случилось что?

– А вот что. Едем в Сочи.

– Что? Как в Сочи? Мы же решили уйти в поход по Валдаю. Я уже и спальный мешок приобрёл.

– Ну, какой Валдай? Валдай подождёт. Лучше говори, ты как, согласен?

– Подожди, подожди. Это как снег на голову. Дай сообразить.

– Да что здесь соображать? Здесь время не ждёт, а ты мямлишь.

– Ничего не мямлю. Просто сейчас никаких путёвок уже не достать. Очнись, мечтатель, уже самый конец июня. Все места в пансионатах выкуплены. Ты хоть понимаешь это, чудак?

– Это ты чудак. Никакого пансионата, никакого санатория. Появилась уникальная возможность. Нам могут забронировать два номера в гостинице в Адлере. Понимаешь, как классно? Здесь Никита Фирсов постарался. Он «мошник», то есть с факультета международных отношений. Может, знаешь его? Нет? Неважно. Главное, что у него мать в Интуристе работает. Только раздумывать долго нельзя. Бронь закрывается завтра.

– Ты знаешь, я всё же подумаю.

– Ну, ты телок, Дэн. Об Ирке Шаховцовой всё думаешь? Так она через пару дней уезжает к родителям в Болгарию.

– А ты-то, откуда это знаешь? – Данила был неприятно поражён тем, что даже Лёшка знал о планах Ирины. Ему хотелось бы думать, что только с ним Ирина может делиться своими сокровенными мыслями.

– А что здесь такого? Уж не ревнуешь ли ты? Так это напрасно. Она многим об этом говорила. Одним словом, Дэн. Сегодня подумай, а завтра с утра позвони мне, о чём надумал. Иначе меня подведёшь.

Через неделю скорый поезд «Москва-Адлер» отправился с Курского вокзала в точно установленное расписанием время. В поезде было много вагонов, много купе и много пассажиров. Все надеялись через полтора дня увидеть роскошный знойный Юг, ласковое тёплое Чёрное море, высокие лесистые Кавказские горы и галечные пляжи, забитые пережаренными на солнце телами.

В одном из таких купе, где по случаю жаркого дня была откинута фрамуга, хлопали под напором встречного ветра занавески и скрипели на стрелках багажные полки. Попахивало угольком от топившихся водогрейных титанов; приглашающе постукивали друг о друга стеклянными боками бутылки с пивом, и звучал смех от обязательных дорожных анекдотов.

– Вот, послушайте, – рвался в очередные рассказчики Лёшка Аксаков:

– Приехал студент на море, идёт по пляжу. Видит голая девушка загорает. У него челюсть отвисла, а она его спрашивает: «Ты только что приехал? Да? Я тебе ещё не давала? Нет? – Девушка скручивает из пальцев кукиш и тычет в рожу парню – Тогда на…».

– Ха, ха, ха, – раскатывается по купе.

– А вот у меня, у меня… – старался перехватить инициативу Славка Колаш.

Всем было хорошо. Весело. Позади была длинная сессия, впереди многообещающий отдых и южные приключения. Вот только Даниле было немного грустно. Не то что, что ему было жаль расстаться с Ириной на два месяца. Время летит быстро, но вот то, что она радовалась поездке в Болгарию больше, нежели чем встречам с ним, вызывало досаду.

– Вот что, давай «преф» распишем, – многозначительно предложил Никита Фирсов – Идея, – радостно возопил Лёшка – Это без меня, – усомнился Данила – Ты что компанию ломаешь? Не по-товарищески как-то, – удивился Лёшка – Считать варианты надо. Утомительно. Не хочу. Лучше подремлю чуть-чуть. Устал немного.

– Это что, Ирка, тебя так утомила? – съязвил настырный Лёшка. Остальные принялись легонько похохатывать.

– Да ну вас. Глупо и не уместно. – Отрезал Данила и полез на свою верхнюю полку. Ему действительно хотелось побыть одному и расслабиться. Уютно постукивали на стыках колёсные пары, мерно покачивался на путевых переходах вагон. Можно было спокойно о чём-то подумать, а ещё лучше подремать.

– Оставь его, – придержал Слава Колаш не в меру ретивого и язвительного Алексея Аксакова. – Пусть отдыхает.

– Действительно, – поддержал его Никита. – Чего ты к нему прицепился? Давай лучше в «буру» сгоняем. Быстрее и проще будет.

Зачмокали открываемые пивные бутылки, забулькала пенная жидкость в стаканах, расположились на бумаге прихваченные с собой колбасные бутерброды и домашние пирожки. Центральной фигурой на столе воцарилась немного засаленная от долгого употребления колода карт. Программа на весь оставшийся путь была составлена.

Хорошо на Чёрном море. В 80-е годы прошлого века черноморское побережье Большого Сочи, да и Крыма, считалось одним из излюбленнейших мест отдыха населения Советского Союза. В высокий сезон людей приезжало столько, что мест не хватало ни в больших помпезных санаториях, ни в скромных пансионатах, ни даже коек в убогом частном секторе. В дело шли любые деревянные навесы в тенистых перевитых диким виноградом внутренних двориках, а иногда и расширенные до разумных пределов собачьи будки, специально вычищенные для буйного и всеядного племени «дикарей».

Поездка на разбитом «пазике» к озеру Рица приравнивалась к восхождению на гору Килиманджаро, прогулка по сочинскому дендрарию к походу через дебри Амазонки, а колючие каменистые пляжи к белому песчаному взморью острова Аруба.

После того как «скорый» повернул налево и превратился по сути в обычную пригородную электричку, которая с усердием и скоростью черепахи, тащилась вдоль нависшего горного отрога, оставшихся в поредевших вагонах пассажиров охватила типичная курортная горячка, побуждавшая их выбрасываться вместе со своими сумками и чемоданами наподобие обезумевших китов на узкие тротуарные перроны с диковинными названиями: Лазаревское, Лоо, Хоста и тому подобное. Вот он земной «рай». Справа переливалось в белых барашках синие море, на лежаках нежились загорелые счастливцы и слышались звонкие голоса разносчиков мороженного и сельтерской воды.

И вот уже Данила Бекетов яростно бил струнами ракетки по звонкому теннисному мячу, взрывая фонтанчики пыли на грунтовом покрытии сочинских кортов. Прибывшая четвёрка искателей острых впечатлений легко и без напряжения начала вписываться в местную элиту отдыхающих. Московские студенты вообще отличаются от других «племенных» групп славного студенческого рода своей стремительной активностью и умением выхватывать из предлагаемых местных условий самое лучшее и интересное. Их натренированный в жёстких экзаменационных схватках ум ловко и изобретательно справлялся со всеми каверзами и ограничениями, выдуманными сочинскими организаторами массового отдыха. Не прошло и пары дней как Данила и Алексей уже завоевали авторитет как необоримая теннисная пара. Слава, увлекавшийся йогой, прославился тем, что как Ихтиандр мог пронырнуть на одном дыхании тридцать метров, а Никита снискал популярность барда местного разлива своим умением сносно бренчать на гитаре походные песни.

Очередной жаркий июльский день неожиданно оказался богат на события иного рода. Водные процедуры до обеда были завершены, и на море идти больше не хотелось. Взглянув на часы и убедившись, что до ужина ещё очень далеко, Алексей предложил:

– Послушай, Дэн, давай сгоняем партию в биллиард. – Друзья поднялись на второй этаж, где размещался игровой зал с большим полукруглым баром и несколько столов, покрытых зелёным сукном. Пока они вынимали из стойки и придирчиво перебирали кии, к ним подвалил какой-то безликий мужичок за сорок в ситцевой рубашке и подзадоривающим тоном спросил:

– Ну что, молодёжь, партийку в пирамиду на пару сыграть с нами слабо?

– Почему слабо? – возмутился заводной Алексей. – Давай расставляй шары.

– Молодец, тогда на коньяк? – возрадовался шустрый мужичок. – Согласны? Уступаем вам «разбой»?

– Да не вопрос.

Были ли это просто скучающие постояльцы гостиницы или профессиональные «разводилы» на «интерес» для москвичей было неважно. Партия, так партия. Пирамида из блестящих бильярдных шаров монолитным треугольником выстроилась по центру стола. Данила подогнал к себе биток, выставил его на удобную для себя позицию и нанёс сильный и резкий удар кием. Шар с треском влетел в правую от Данилы лузу. Риск оказался оправдан, другие его собратья раскатились по всему зелёному полю стола. Теперь можно было неспешно собирать урожай. Счёт начал постепенно расти. Мужички заметно занервничали, и чтобы привести себя в чувство всё чаще стали прибегать к испытанному средству, заказывая для себя в баре всё новые рюмки коньяка.