Брюс Федоров - Ветви терновника

Возможно, это было осознание того, что неотвратимо надвигалось окончание вуза, наступало время, когда безвозвратно исчезнет привычный распорядок буден, распадётся сплочённый товарищеский круг, и жизнь разберёт каждого по новым адресам. Безусловно, каждый станет частью чего-то большого, необоримого, которое будет устанавливать для них свои законы и правила, которым не противоречат, а приспосабливаются, даже если этот незримый, но очень суровый кодекс поведения противоречит их воле и желаниям.

Данила стал вдруг замечать, что курс зримо изменился. Нет, он, в принципе, оставался всё тем же, даже более того, приобрёл больше уверенности, даже оригинальности, ведь в нём остались только те, избранные, кто не сдался и преодолел все препоны четырёхгодичных испытаний, но курс начал дробиться. В нём стали возникать стремительные движения или лучше сказать преобразования, развиваться силы особого взаимного притяжения. Уже не каждый свободный вечер мог быть посвящён молодецким затеям. Всё чаще стали проскальзывать извинения, типа: «Извини, старик, но сегодня я занят. Иду в кино, а то и в театр». А иногда ещё точнее: «Иду не один».

Стали образовываться пары. Мальчики, а особенно девочки, не хотели просто так покидать родные знакомые стены института и уходить в неизведанное свободное плавание, в котором их ожидали случайные встречи и опасные жизненные рифы. Предприимчивый и неунывающий Алексей уже почти не отрывался от своей Людмилы; всегда самоуверенный в себе и задорный Борис теперь ходил немного смущённым и, похоже, привыкал к какому-то новому для себя состоянию. Славка регулярно строчил кому-то записки и получал такие же пространные ответы, которые заставляли его срываться с места и исчезать в неизвестном направлении, нарушая данные товарищам обещания.

Хотя сердце Данилы молчало, но душу уже тосковала. Ирина была прекрасна, но искорка вспыхнула и погасла, уносясь, прочь в потоках воспоминаний. Не суждено ей было стать тем магическим огнём, который дотла сжигает воспламенённые души и раскрашивает серую череду буден в радужные краски безграничного счастья.

Через две недели штатив с микрофоном в руках вокалиста группы «The Miracle’s» рычал и стонал, и перелетал справа налево и обратно. Друг Данилы ещё со школы, Колька Завьялов, своими движениями и акцентированными позами казалось, превзошёл самого Джоуи Темпеста; а струны лид и бас-гитар готовы были слететь со своих тремоло-бриджей. Ударная установка превратилась в грохочущий водопад звуков, задавая ритм и музыкальную архитектуру для всей композиции. Не отставал от своих товарищей и Данила.

Ну не мог же он, ударник, ударить лицом в грязь перед своими институтскими коллегами. И потому он с энтузиазмом бил и бил палочками и щётками по своим крэшам и басам, вызывая вибрацию в воздухе и ногах танцующих. Вечер удался на славу. Народ оттягивался как мог. Веселье было общим и искренним без нотки натянутости. На своём собственном вечере в родном институте развлекать других и не развлекаться самому – это тоже поступок. Прыгающий, топающий и вскрикивающий зал объединил всех, увлекая в разноцветный круговорот веселья и отрешённости от всех печалей и забот. Со своей задней линии Данила видел многих своих беззаботных сокурсников, с удовольствием наблюдая за выкрутасами Бориса, танцевальными фантазиями Алексея, который даже под рок-мелодию умудрялся не выпускать из рук свою невесту Людмилу.

Но вот в центре зала чрезвычайно ловко, чутко следуя ритму буги-вуги, отплясывала одна пара. Парня Данила знал. Это был Никита Фирсов, с которым они недавно так славно провели время в Адлере. А вот его партнёршу он совсем не знал потому, что ни разу не видел в институте, ну может быть просто из-за того, что она училась на каком-нибудь другом факультете. Именно она создавала наиболее привлекательный танцевальный образ. Хотя движения партнёрши Никиты выглядели обычными, за ними чувствовалась особая отточенность и незаурядная танцевальная практика. Никто в зале не танцевал так хорошо и с таким чувством размеренности и понимания существа танца.

Сама девушка была одета весьма просто, в голубые джинсы и длинную блузку, перетянутую в талии тонким черным пояском. Глаза Данилы уже не блуждали бесцельно по залу, а неотрывно следили за незнакомкой, за изящными движениями её головы, рук, всего гибкого тела. Девушка улыбалась Никите и это, почему-то, не нравилось Даниле. Она словно приковывала его внимание, всё больше занимая его мысли, и ему стало казаться, будто незримая нить начала вытягиваться между ними. В один из моментов Данила так увлёкся своими наблюдениями, что совсем не к месту, не в такт, грохнул своими крэш-тарелками с такой силой, что чуть не сорвал любимое соло Кольки Завьялова, который в это время самозабвенно выводил: «We are living together…». Хорошо, что после этой песни был объявлен желанный перерыв, и он не успел напороть ещё больше ошибок, чем окончательно подорвал бы свой авторитет надёжного исполнителя. Данила даже потряс головой, чтобы прийти в себя и стряхнуть нахлынувшее наваждение.

Спустившись с импровизированной сцены, он сразу оказался в центре внимания участников вечера.

– Ну, Дэн, ты даёшь! Молоток. Здорово у вас получается. Я не подозревал у тебя такие способности, – хлопал Данилу по плечу Алексей Аксаков.

– У вас по-настоящему классный крутой ансамбль, – вторил ему Володя Петровский, – Вы могли бы по Москве профессионально выступать, а у вас даже «синглов» нет. Себя не уважаете?

Улыбаясь и пожимая протянутые руки, Данила пробился через толпу друзей и пробрался наконец к Никите Фирсову, который отошёл от своей партнёрши и стал у приоткрытого окна. Танцы всё же утомили даже его.

– Послушай, Никита, а с кем это ты сейчас танцевал? – без предисловий начал Данила.

– Она с нашего курса, – повернулся к нему Никита. – А что?

– Хорошо танцует и вообще.

– Так уж, вообще? Понравилась, что ли?

– Понравилась, не понравилась, это дело другое. Ты её хорошо знаешь? Можешь рассказать о ней?

– Отчего же. Могу. Успокойся. Она не моя девушка. Учится на нашем курсе. Умная. Сама из ГДР, вернее теперь из Германии. Поэтому торопится – сдаёт экзамены экстерном. Ты же знаешь, какое там сейчас положение. С нашего 5-го МО больше половины ребят из стран бывшего социалистического содружества вернулось домой. Там уже другая власть, а их родители, как ты догадываешься, оказались в опале. Многие потеряли свою работу, уволены из государственных органов. Вот такие дела. А зовут её Элизабет Вальдбах. Хочешь, я познакомлю тебе с ней. Сегодня ты у нас звезда.

– Спасибо. Лучше в другой раз. Да вот, меня уже и зовут. Перерыв видно закончился.

– Давай. Успехов. Хорошо играете.

* * *

Этот день Данила запомнил надолго, может быть на всю жизнь. Поздняя осень вступила в свои права, смывая с московских бульваров и парков последние краски минувшего лета. Люди зачихали и закашляли, понимая, что тепло ушло навсегда или, по крайней мере, на шесть долгих месяцев, и принялись доставать из дальних углов своих платяных шкафов толстые куртки, шарфы и зимнюю обувь.

В этот час дня институт казался пустым. Лекции и семинары закончились и самые находчивые и сметливые студенты уже давно покинули его коридоры с тем, чтобы раствориться на столичных просторах или укрыться за стенами многочисленных театров, музеев, спортивных залов, кафе и ресторанов. Но были и такие, которые в этот вечерний час предпочли жёсткие стулья вузовской библиотеки и лингафонных кабинетов. Одним из таких чудаков оказался Данила Бекетов, который направлялся по длинному гулкому коридору, чтобы разыскать в библиотечных фондах публикации в иностранной прессе, которые можно было бы связать с темой своей дипломной работы, посвящённой перспективам развития общеевропейского рынка.

Внезапно дверь одного кабинета распахнулась и в потоке яркого света возникла девушка. Это произошло так неожиданно, что Данила споткнулся и чуть не налетел на неё. Чтобы не упасть, он схватился одной рукой за край двери, а другой за руку незнакомки, в которой она держала сумку с торчащей из неё теннисной ракеткой.

– Здравствуйте, – раздался мелодичный голос незнакомки, в котором улавливался лёгкий иностранный акцент, – вы не ударились? Это получилось так, так, – девушка старалась подобрать подходящее слово, – так сразу. Я вас не видела.

Данила стоял и молчал, не произнося не слово. Какой-то нелепый ступор овладел им. Он даже не удивился тому факту, что незнакомка обращается к нему на «вы», хотя они несомненно были ровесниками и учились в одном и том же вузе. Эта была та самая девушка, которая так замечательно танцевала на музыкальном вечере две недели назад.

– Вы отдадите мне мою руку? – улыбнувшись немного в распев, произнесла она, – мне нужны обе руки.

Данила почувствовал, как на его руку легла мягкая тёплая ладошка, от прикосновения которой он вздрогнул так сильно, словно получил разряд тока высокого напряжения. Придя в себя, он с трудом разжал свои пальцы, выпуская руку девушки и оставив на её коже красноватые отпечатки.

– Меня зовут Данила Бекетов, – представился он, чувствуя, как пунцовеют его щеки.

– А я знаю вас, – последовал ответ, – и вы ещё хорошо играете на, на. барабоне.

– Нет, на барабане, а вернее на ударной установке, где много разных инструментов.

– Я понимаю, мне просто понравились песни вашего ансамбля, вот и всё. А зовут меня Элизабет, Элизабет Вальдбах.

– А это я знаю, – обретя былую уверенность, расплылся в улыбке Данила, – знаю и то, что вы из Германии и учитесь на 5-ом МО.

– Вы действительно много обо мне знаете, – легко вздохнула Элизабет, – интересно, почему и от кого?

– От моего товарища Никиты Фирсова. Он учится с вами на одном курсе.

– О, да, а ещё он любит танцевать.

– А я вижу, вы ещё играете в теннис.

– Иногда. Хорошо, что вы сказали об этом. Извините, я как раз еду на игру. Не хочу опоздать. До свидания.

Данила молча склонил голову и взглядом проводил удалявшуюся по коридору стройную фигуру загадочной девушки.

Ещё две недели кряду Данила напрягал все мозговые извилины, пытаясь найти ответы на мучившие его вопросы:

«Милая, красивая, аккуратная, – размышлял он, – таких много. И Надя, и Оля, и Алла и, конечно, Ирина. Но почему я думаю так долго и так часто о ней? Что в ней особенного? Я ведь совсем не знаю её. Видел-то только пару раз, и то ничтожно мало. Я же не наивный школяр-подросток, который мечется между своими пристрастиями, то к своей сокласснице, то к девчонке из соседнего двора, то к молоденькой математичке, заменившей на время приболевшего старого учителя, а то испытывает влюблённость к очередной кинодиве в образе Мэрилин Монро, возникшей перед его воспалённым взором на равнодушном полотняном экране. Время несуразностей прошло и, Слава Богу. Я теперь много знаю, умею. В конце концов, уже взрослый. Скоро будет 23 года. Но что-то вновь и вновь лезет в мою голову. Не отпускает. Заставляет рисовать картины будущих встреч, ставит мучительные вопросы, а как начать говорить с ней? И откуда этот страх, нет не страх – это обидное слово, пусть будет лучше опасение показаться смешным в её глазах, нелепым, испытать позор снисходительной, а ещё хуже равнодушной, может быть вежливой, но от этого не легче, улыбки? Неужели может что-то значить мелодичный проникновенный голос? Или пронзившее тело молниеносная вспышка от прикосновения с её нежной податливой кожей? Или всё дело в магии ладных перетекающих танцевальных движениях её гибкого тела, которые недавно так жадно ловил мой взгляд? Нет, надо встряхнуть себя. С дипломной работой дел невпроворот, и немецкий язык застрял, надо бы договориться о дополнительных факультативных занятиях, и, конечно, не забыть о спорте, который является лучшим средством от всякой хандры».

Приободрившийся Данила снял телефонную трубку и начал накручивать номер Алексея.

– Ну, держись Лёха, сегодня я тебя точно размажу по корту.

Теннис, может быть, и является панацеей от многих жгучих проблем и помогает развеять многие тревожные мысли, которые напластовываются в голове и заставляют гореть кожу, потеть ладони и холодеть ноги, но в этом матче Данила был абсолютно не тот, как всегда. Мяч явно не хотел слушаться его. Он то летел за пределы корта, то умудрялся чиркнуть по краю ракетки и отрекошетить в стенку, но лучшей забавой для него было, несомненно, стремление влететь в сетку с тем, чтобы продемонстрировать, что сегодня Данила ровным счётом ничего не стоит.

– Что с тобой Дэн? – вопрошал Алексей, который уже давно перестал радоваться выигранным очкам и только изумлялся беспомощности своего партнёра. – Какая муха тебя укусила? Может ты проглотил за обедом какую-нибудь изысканную отраву из залежалых запасов нашей институтской кухни? Я тебя не узнаю. Таких низов исполнительского мастерства ты давно не демонстрировал. О чём ты всё время думаешь? Не видишь мяча, ракеткой машешь больше для отвода глаз. Может ты пояснишь, что происходит, в конце концов?