Сам он с утра пораньше садился с чашкой кофе за рабочий стол и понятия не имел, когда Сева исчезал из дома. Но когда бы он ни встал, Вера уже тихонько позвякивала чем-то на кухне, помогая Сане приняться за работу. Потом и она уходила куда-то или уезжала в Москву. Дом сиротел. Но к вечеру все собирались, вместе ужинали. И снова расходились по своим углам. А если было настроение, если завязывался разговор, засиживались допоздна. Иной раз даже пели.

В один прекрасный день Иващенко все-таки позвонил, сказал, что хочет поговорить о сценарии. Сердце у Сани упало, не до сценария ему сейчас было, в нем зрело что-то неторопливое, основательное. Вместе с тем и от встречи нельзя было отказаться. Упустишь возможность, не наверстаешь. И созревающую вещь не хотелось упустить. Она уже потихоньку дышала, удерживала… Саня пообещал привезти газету. Взял и сунул ее сразу в портфель, чтобы не лежала больше у него на столе, не отвлекала, не нервировала. Стали договариваться о встрече. Саня пожаловался на температуру, простуду.

— Но полагаю, что к концу недели буду уже на ногах, — пообещал он. — Так что в начале следующей…

На том и порешили.

— Я сам позвоню, — сказал Иващенко. — Сообщу, когда буду сидеть на месте.

Вечером в тот же день Сева, вернувшись со своей прогулки, объявил, что может застрять в Посаде надолго. Объявил и уставился на Саню: что тот скажет?

А что он мог сказать: пошел вон?

В быту Сева был человеком легким, уживчивым, все его устраивало. Да и на разговорах они сошлись.

— По мне хоть весь век живи! — отозвался Саня.

— Посмотрю, может, и проживу, — рассмеялся Сева. — Я, понимаешь ли, работу нашел. Только пока не понял, хорошую или плохую.

Саня удивленно взглянул на приятеля. Работу в Посаде трудно найти. Как тот ухитрился?

— Представляешь, захожу я в монастырь, ищу местечко, с какого писать буду, и вдруг вижу: идет в скуфье и рясе Федор Болотников. Он и не он. Федя был худенький, щупленький, мы в училище вместе учились, а этот пузо вперед, борода лопатой. Но я к батюшке подошел все-таки, поздоровался, увидел, что точно Федор, обнялись, прослезились. А когда разговор пошел, выяснилось, что они тут церковку восстанавливают на окраине, маляров-художников не хватает.

— Кем пошел, маляром или художником? — полюбопытствовал Саня.

— Я-то? Маляром! С художеством у них, сам знаешь, сурово, — рассмеялся Сева. — Не допускают они абы кого до художества. Ну, мы туда сразу сходили, посмотрели, цветочки надо всякие писать, орнаменты, в общем, работа подходящая. Пришел с тобой посоветоваться, будешь меня терпеть или нет?

— Я же тебе сказал, живи сколько хочешь, — отозвался Саня.

— А Веруня что скажет? Веруня будет со мной жить? — отпустил Сева одну из своих любимых шуточек, и Саня понял, что Сева пошел на поправку.

— Веруня не будет, — певуче откликнулась Веруня, — ей не к чему.

— Не верю я тебе, Верка! — Сева подмигнул Сане. — Бабоньке мужик всегда к чему.

— Так то бабоньке, а я — девушка, — так же певуче объявила Веруня.

Сева примолк. Сообщение Веры поразило его воображение, и он невольно задумался.

— На сколько времени подряжаешься? — поддержал внезапно оборвавшийся разговор Саня.

— Месяца на полтора-два, не меньше, — рассеянно ответил Сева. — А может, и больше получится.

— Вон как надолго! — подхватила Вера. — А кто же меня тогда в редакцию поведет?

— Я, конечно, — пообещал Сева. — Но редакция-то не горит. Да и вообще ты — самостоятельная, захочешь, сама устроишься.

— Захочу — устроюсь, но в редакцию вы меня отведете, — ничуть не сердясь, твердо заявила Веруня.

— Вот это я понимаю! Эта девушка своего добьется! — восхитился Сева, обнимая ее за плечи, и тут же деловито обратился к Александру Павловичу: — Саня! Ты когда в Москву? Мне кисти, краски нужны. Я с тобой поеду. Сейчас пойду список составлять, а то непременно что-нибудь да забуду.

— Составляй. В начале той недели поеду обязательно. Мы с Иващенко почти договорились, — со вздохом сообщил Саня.

— Отлично! Тогда я и Алевтину включу в список. Заведующую редакции, — обрадовался Сева. — Собирайся и ты, Верунь! Поедем на работу устраиваться. Разом со всеми делами и покончим. Не сто же раз в Москву ездить!

— Соберусь, — тут же отозвалась Вера. — Заодно и вещи от подруги перетащу. Не возражаете, Александр Павлович?

— Не возражаю. Как позвонит мне Иващенко, день, время уточнит, так и поедем, — сказал Саня.

И тут же запел мобильник.

— Легок на помине, — сказал Саня, нажимая кнопку.

Но звонил вовсе не Иващенко, звонила Ляля. Просила Саню помочь с ремонтом. Она уже все организовала, в издательстве с начальством договорилась, работу возьмет на дом, все, что нужно делать по квартире, скажет. В общем, на время ремонта она готова пожить с Иришкой в Посаде, а Саня пусть поживет в Москве.

— Ты же хотел задержаться в Москве в связи со своими сценарными делами, — говорила Ляля. — Вот и задержись. Будешь спокойно с нужными людьми встречаться. Ездить по киностудиям, на телевидение, заодно и за моим ремонтом приглядишь. Мужской глаз надежнее женского.

Предложение Ляли повергло Александра Павловича в панику. Какие киностудии?! Какое телевидение?! Какой ремонт? Он уже не хотел никаких деловых встреч, а уж Москвы тем более! Он хотел одного: спокойно сидеть и работать у себя дома. Ему вдруг стало здесь так спокойно, уютно, а главное, так работалось!

Саня обвел глазами комнату, ища помощи, поддержки, наткнулся взглядом на Веру, Севу и с несказанным чувством облегчения выпалил:

— Неосуществимо, Лялек! Я жильцов пустил. Предупредила бы меня заранее, я бы подготовился…

— Когда это я давала тебе время на подготовку?! — хлоп, и трубка повешена.

«Никогда не давала, это точно, — подумал Саня. — А зря! Теперь обиделась и тоже совершенно напрасно».

«Жильцы» переглянулись.

— Ляля? Это Ляля звонила? — переспросил Сева, как-то болезненно поежившись. — Я сразу понял, что это она звонит! Удивительная женщина, замечательная, необыкновенная. Мне бы надо ей как-то дать знать о себе. Из Москвы я ей непременно позвоню! — сказал он и добавил с меланхоличной улыбкой: — Если успею, конечно…

Саня дипломатично молчал.

— Ляля? Это Ляля? Я ж с ней знакома, — обрадовалась Вера. — Она в киноцентре работает. А какое предложение, Александр Павлович? Может, я могу…

— Ты не можешь! — неожиданно резко заявил вальяжный Всеволод Андреевич и ушел к себе в комнату.

— Нет, Вера, вряд ли вы с ней знакомы, она не в киноцентре, она в издательстве работает, — пояснил Саня, стараясь загладить Севину грубость. — Ляля — она только для близких друзей, а для всех остальных — Елена Игоревна Калашникова. Милая, умная женщина. Главный адрес моего детства знаете какой? Покровка, дом 46, квартира 16. В детстве я, можно сказать, жил в Лялиной семье. С квартирой Калашниковых у меня столько воспоминаний связано! Моего-то дома нет, его разрушили. Ничего от него не осталось. Так что мое детство, моя юность — это Лялина квартира. Вот вы Москву плохо знаете. (Кто поймет, почему у Сани возникла такая иллюзия?) А мы жили когда-то в самом центре. И учились тоже. Бывало, бежишь из Исторички, и к Ляльке. Очень удобно. И когда праздники, тоже у нее собирались.

Успокоившись, что ему не нужно никуда ехать, Александр Павлович заволновался о судьбе старой московской квартиры, каких уже не много в Москве осталось. Что там сумасшедшая Лялька затеяла? Какой ремонт? Неужели евро? С нее станется! Если евро, нужно остановить! Дорожить надо такой квартирой, а не ремонтировать! Хотя, конечно, разумный ремонт квартире не повредит. В общем, и с Лялей, и с ремонтом следовало, конечно, разобраться, но не сегодня, не завтра, не послезавтра. Без помощи Лялька особо не развернется, так что время терпит. Потерпит и нетерпеливая Лялька.

— Может, ваша Ляля мне с работой поможет? — прервала Вера неожиданным вопросом его размышления.

— Вряд ли. Вы же, кажется, сказали, что книг пока писать не умеете. А она как раз по книжной части. Хотя, может, курьером?

Телефонный звонок прервал их беседу. На этот раз звонил в самом деле Иващенко. Он спрашивал, можно ли назначить встречу на понедельник. Понедельник был тяжелым днем. Саня выторговал вторник. Иващенко уточнил часы, когда будет в офисе и его можно будет застать.

Саня согласился, повесил трубку и со вздохом сообщил:

— Во вторник в одиннадцать едем в Москву! — И добавил: — Пока есть хоть немного времени, пойду поработаю.


Вторник выдался хмурым. Саня смотрел вперед на серую ленту дороги, мучился, что теряет драгоценное время, думал об Иващенко и сценарии с раздражением. И тут же себя успокаивал: нечего злиться и петушиться, сколько он сил на свой сценарий потратил! И если можно сделать это дело, нужно его сделать.

Вера и Сева на заднем сиденье никак не могли договориться, где им встречаться и откуда ехать в Посад, раз Сева должен забрать мольберт, папки, краски, а Вера — сумку с вещами.

— Я заеду за вами в редакцию, — сказал Саня, не оборачиваясь, устав их слушать. — Ждите, пока не приеду. Если сумка подъемная, лучше забрать ее прямо сейчас. На обратном пути заглянем в мастерскую и заберем Севины причиндалы, раз их много. Только пусть все будет готово.

— Вот это я понимаю государственный ум! Вмиг разрешил все проблемы, — восхитился Сева. — Ну, тогда всем привет! Я высаживаюсь первым. Поеду в мастерскую своим ходом, соображу, что буду брать.

Саня остановил машину, и Сева вышел на перекрестке. Вера попросила высадить ее поближе к центру. Она помахала ему на кольце, и Саня поехал дальше встречаться с Иващенко. Раздражение не проходило, он думал, что даром теряет время, что исход будет тот же, что всегда, и на черта сдалось ему дурацкое телевидение!


Вера не спеша перешла улицу по подземному переходу и направилась к остановке. По кольцу она как раз доберется до Курского, а оттуда рукой подать до Яковлевского переулка, где ее подруга снимает комнату в коммуналке. Когда Александр Павлович предположил, что она не знает центра, ей сделалось смешно, но возражать она не стала. Пусть как хочет, так и думает. Ей-то что! За полгода пешего хождения по Москве она успела не только узнать, но и полюбить ее. Ей нравилось бродить по улицам, разглядывать витрины. Москва казалась ей веселой, праздничной: мигают разноцветными огнями рекламы, толпится, торопится самый разный народ. Но и в Посаде жить неплохо. Где у нее еще будет за одну стряпню отдельная комната? Поживет сколько сможет, а там видно будет. С жильем она, стало быть, пока устроилась. Тут ее Всеволод Андреевич не обманул. Не зря обнадежил. Теперь нужна была работа. Ох, как нужна! Любая. И опять вся надежда на Всеволода Андреевича. Может, он ей и с работой поможет? Без денег какая жизнь, одни слезы!

С подругой Вера не созванивалась, о своем прибытии в стольный город не сообщала. Не хотела напрягать Александра Павловича, лишний раз обращаться с просьбой. Да и не было особой необходимости. У Веры были свои собственные ключи и от входной двери, и от комнаты. Нет Марины, заберет сумку, напишет записку, что нашла жилье за городом, и привет! А если дома, то придется чай пить. Если честно, Вера хотела бы обойтись без разговоров. Не о чем пока было разговаривать.

Остановившись на площадке, Вера полезла за ключами и не нашла их. Порылась в сумочке, потом в карманах — пусто! Даже носового платка нет. Неужто обокрали? Вот это был бы номер! Да нет! Наверняка и ключ, и платок забыла в Посаде! Ладно, беда невелика! Квартира-то коммунальная, всегда кто-то дома.

Вера нажала на кнопку звонка. Дверь открыла тетя Паша, злорадно сообщила, что Марины нет, когда придет, неизвестно, и захлопнула перед носом Веры дверь. Тетя Паша не одобряла Марининого великодушия, ей не нравилось, что у той постоянно кто-то ночует.

Вера не стала звонить второй раз и просить разрешения посидеть в тепле на кухне. Что же делать-то? Погулять она погуляет. В конце концов, в магазине погреется. А что, если Марины и через час не будет, и через два? Не гонять же то и дело по коридору тетю Пашу, она озвереет и вообще открывать перестанет. И вдруг глаза у Веры озорно блеснули. «А пойду-ка я попью чайку с Еленой Игоревной Калашниковой, если она дома, конечно. От нее и позвоню разок-другой!»

Подумала и пошла. От Яковлевского до Покровки совсем близенько. По Лялину переулку к Ляле пойдет. Смешно!

«Передам привет от Александра Павловича, скажу, что он мне поручил осведомиться, нет ли для меня какой работы. Может, им курьер в самом деле нужен?» — думала она по дороге и прикидывала, как начнет разговор.

Дом нашла быстро. В подъезд вошла вместе с какой-то женщиной, с ней вошла и в лифт, а в ответ на вопрос: какой этаж? — уверенно ответила: четвертый. И не ошиблась. Позвонила в шестнадцатую квартиру и уже открыла было рот, чтобы сказать: я к вам от Александра Павловича, как молодая небольшого роста женщина, отворившая дверь, раздраженно задала вопрос ей: