Пеппер оторвала взгляд от карты, с которой сверялась в надежде подтвердить свои предположения.

— Где мы? — спросил Кристофер.

— Где-то на пути в Сан-Франциско, — пробормотала Пеппер. Насколько она помнила, отец по дороге домой никогда не проезжал, через город, где-то был объездной путь. Именно его она и искала на карте. — Но в Сан-Франциско мы ехать не хотим.

Брови Кристофера удивленно подпрыгнули вверх.

— А почему мы не хотим ехать в Сан-Франциско?

Пеппер не хотелось отвечать, что она следует опыту отца, поэтому робко спросила:

— А разве мы хотим ехать в Сан-Франциско?

Кристофер сразу расслабился.

— В общем-то нет, но нам нужно ехать в этом направлении.

Можно для разнообразия разок уступить, поскольку для недоверия нет оснований. Они покрыли приличное расстояние, и он спал совершенно спокойно, значит ничего тревожного не произошло, иначе мгновенно сработал бы инстинкт самосохранения.

— Пора меняться. — Он вылез наружу, обошел машину и распахнул перед Пеппер дверцу. — Спасибо, что вы так любезно позволили мне поспать подольше. — Его улыбка была по-мальчишески задорной и заразительной.

— Вести было нетрудно, я не особо устала. — Пеппер оперлась на протянутую руку, вышла из машины, аккуратно споткнулась и упала прямо в объятья Кристофера. С вполне определенным намерением, разумеется.

— Осторожнее, пожалуйста, — пробормотал он, помогая ей принять устойчивое положение; убедившись, что с ней все в порядке, он заботливо проводил ее на пассажирское место.

— Мы будем ехать всю ночь? — спросила Пеппер, когда джип влился в следующий на юг поток машин. По тону голоса было ясно, что она надеется на отрицательный ответ.

— Нет, чуть позже я найду пристанище, где мы остановимся на ночь, — отозвался Кристофер.

Он радостно улыбался, чувствуя огромное облегчение. Где-то в глубине души еще тлело подозрение, что пока он спал, она могла воспользоваться предоставившимся преимуществом, остановиться где-то по дороге и сообщить друзьям об их новом маршруте. Поэтому, увидев после пробуждения, что Пеппер выглядит усталой, а главное, что она не уверена, куда следует ехать дальше, он понял — все его подозрения были ложными.

7

В противоположность, казалось, не имеющему границ счастью Пеппер, Кристофер становился все мрачнее и мрачнее с каждой милей, приближавшей их к Лос-Анджелесу. Ему ужасно хотелось, чтобы в события вмешалась какая-нибудь благосклонная к нему сила и замедлила их продвижение к цели. Он понимал, конечно, что не сможет удерживать эту женщину рядом с собой вечно, но был еще не готов расстаться с ней. И повинуясь неосознанному велению сердца, его нога ослабила давление на педаль акселератора.

Господи, какой чудовищный выверт подбросила ему жестокая судьба! Кристофер до боли стиснул челюсти. Всего несколько дней, да что там, фактически, часов, он был переполнен к этой женщине враждебностью, как к представительнице мира, который он презирает всей душой. А теперь жаждет отыскать способ удержать ее рядом с собой.

Пальцы все сильнее и сильнее сжимались на руле, пока руки до локтей не прострелила острая боль. Он ослабил хватку и вновь ощутил настоятельное желание вместо проклятого руля обхватить ладонями ее талию и не отпускать от себя, любыми способами не позволить оторвать ее от себя…

После дачи показаний она, при любом исходе дела, не сможет оставаться в Лос-Анджелесе. А, вполне вероятно, и в Калифорнии. Даже если он поедет вместе с нею, какая им уготована жизнь? Ее свидетельство поможет засадить за решетку несколько гангстеров, но отнюдь не навсегда. Проклятье, ведь ему даже не известно, сколько человек проходит по делу! Вот и попробуй определи, как далеко они способны зайти в своем стремлении отомстить. А провести остаток жизни поминутно оглядываясь через плечо — этого ему совсем не хочется.

Плечи Кристофера обессиленно поникли. Когда он передаст Гленду Шону, его жизнь опустеет. Нет, пусть все летит к чертям! Почему он обязан своими руками рушить собственное счастье! На какое-то безумное мгновение он решил отбросить в сторону этические принципы, придушить голос совести. Почему он должен ставить интересы Шона и его людей превыше своих собственных? Вовсе не должен. Шон, без всякого сомнения, отыщет еще какого-нибудь свидетеля, который поможет отправить всех этих подонков куда следует.

Но, нет. Он никогда так не поступит… не сможет. Он должен доставить свидетельницу к окружному прокурору, несмотря на ту боль, какой отзовется ему эта потеря. Потом, со временем, он сможет вспоминать об этой женщине, не испытывая страданий. А если сейчас он увезет ее и где-нибудь спрячет, то рискует однажды утром проснуться, ненавидя себя и проклиная ее.

Совершенно не догадываясь о внутренней борьбе Кристофера с самим собой, Пеппер нахмурилась при виде мрачного выражения его лица. За несколько дней, проведенных рядом с ним, она еще не научилась понимать извилистый ход его мышления, но он достаточно часто проявлял враждебность и сердился, чтобы заставить ее заподозрить, что он ужасно не в духе.

— Можно остановиться на чашечку кофе? — рискнула предложить Пеппер. «И тогда я своими руками положу тебе в чашку ложку сахара, чтобы подсластить жизнь», — добавила она про себя, мысленно усмехаясь.

— Разумеется, — к ее радости с улыбкой ответил Кристофер.


Пеппер не обращала ни малейшего внимания на провожавшие ее заинтересованные взгляды мужчин, когда они с Кристофером вошли в ресторан, который отыскали в северной части Санта-Барбары. Она была слишком увлечена своим спутником и радостной мыслью, что уже очень скоро он узнает, что она вовсе не Гленда. Где-то в уголке сознания билось восхитительное предвкушение, как хорошо им будет вдвоем.

Раздавшийся рядом знакомый голос заставил Пеппер вздрогнуть и спуститься с небес на землю.

— Пеппер?! Пеппер — это ты!

Пеппер сжалась, подняла глаза и, увидев голубую форменную рубашку, поняла, что ее легенда может сейчас развалиться как карточный домик. В любое другое время встреча с Патриком Джозефом Бреди стала бы для нее великолепным сюрпризом, — его перевели сюда из Лос-Анджелеса три месяца назад, — но при данных обстоятельствах была менее желанна, чем орда муравьев на летнем пикнике.

Она недовольно нахмурилась, пытаясь этим подсказать ему убраться поскорее и подальше, но Пи Джей, видно, был слишком рад снова видеть ее, чтобы заметить предупреждение.

— Пеппер, куда смотрят твои глаза! — радостно воскликнул он. Улыбка сделала его длинное костистое лицо более привлекательным. И ринувшись вперед, он заключил Пеппер в медвежьи объятья.

Пеппер выдавила ответную улыбку.

— Привет, Пи Джей, приятно снова увидеться с тобой. — Она не осмеливалась поднять глаза на Кристофера, хотя чувствовала на себе его пронзительный взгляд.

Пи Джей отодвинул ее от себя на длину вытянутых рук и любовно оглядел своими голубыми, горящими восторгом неожиданной встречи глазами.

— Совершаешь благотворительный рейд по нашим трущобам или настолько соскучилась, что приехала повидать старого друга? — Он улыбнулся уголком рта и подмигнул. — Если ищешь новое место, то в моей смене есть вакансия. Я замолвлю за тебя словечко, ты сразу можешь приступать, снова будем напарниками, как в добрые старые времена.

— Спасибо, у меня уже есть работа, — спокойно ответила Пеппер. — Прости, я здесь ненадолго, мне надо уезжать прямо сейчас.

— Вот это плохо, — проворчал он, скорчив недовольную гримасу. — Твое появление было бы полезным.

Извинившись, он повернулся к молодой официантке и сказал, что требуется отдельная кабинка.

Когда Пи Джей отвлекся, у Пеппер появилась возможность взглянуть на Кристофера. И ей на всю жизнь запомнилось написанное на его лице выражение боли. У нее оборвалось сердце. Он, очевидно, уже догадался, какую роль она играет во всей этой истории, и теперь, должно быть, чувствовал себя преданным своим лучшим другом Эскобаром. Но что она не могла и предположить — так это то, что его гнев падет на ее голову.

— Чертова подсадная утка! — прошипел он с таким презрением, что Пеппер почувствовала себя оплеванной.

Внутри все похолодело. Почему он так разозлился на нее? Это несправедливо, она не сделала ничего плохого!

— Позволь мне все объяснить, — настойчиво проговорила она, поднимая к нему умоляющие глаза, в то же время осознавая, что не обязана ему ничего объяснять. Она просто четко следовала приказу и все.

В конце концов, она смогла только выдавить из себя жалостливым шепотом:

— У меня есть работа, которую я должна выполнять. Такая же, как у тебя.

— Нет, не такая. Я тебе не врал. — Ответ Кристофера прозвучал ядовито и отрывисто-грубо.

У Пеппер болезненно сжалось горло.

— Я не врала…

Кристофер бесцеремонно оборвал ее:

— Да, только обманывала. Ты не сказала мне, что работаешь в полиции — это равносильно тому, что ты солгала мне, — заявил он почти воинственным тоном, выражение глаз отсвечивало ледяной холодностью.

Желая найти хоть какое-нибудь объяснение такому непонятному поведению, Пеппер попыталась вообразить, как бы она почувствовала себя, оказавшись в похожей ситуации, и пришла к выводу, что никаких объяснений и извинений не существует. Он был по неизвестной причине ужасно несправедлив к ней. И пристрастен.

Закусив нижнюю губу, она отчаянно сдерживалась, чтобы не схватить Кристофера за руку. Хотя он не выдавал себя ни малейшим движением, было понятно, что его страшно тянет уйти отсюда, и только сильное чувство долга мешает покинуть ресторан и предоставить Пеппер самой найти дорогу до кабинета окружного прокурора.

— Пеппер, а ты не собираешься представить меня своему другу? — Голос Пи Джея прозвучал напряженно, а сам он казался немного смущенным.

С самым большим апломбом, на который оказалась способна в данную минуту, Пеппер представила мужчин друг другу и ради своего старого приятеля растянула губы в улыбке. В конце концов, Пи Джей не виноват в ее невзгодах. Он же не мог знать, что этот неподвижно стоящий рядом с ней неулыбчивый человек до самого недавнего времени верил, что рискует жизнью ради охраны важного свидетеля в деле о мафии.

Мужчины окинули один другого оценивающими взглядами, после чего Пи Джей протянул Кристоферу руку.

— Очень рад познакомиться с вами, — произнесли оба в унисон и мгновенно разжали ладони.

Пеппер не понимала, как нашла в себе силы спокойно идти бок о бок с Кристофером, пока они следовали за Пи Джеем и официанткой к столику. Когда они устроились в отдельной кабинке и все трое заказали кофе, мужчины начали разговор.

Хотя Пеппер слышала журчание их голосов, когда они обсуждали недавние игры на Кубок Розы, ей запомнилась очень малая часть сказанного.

Мысли лихорадочно скакали в голове. Решительно все потеряло теперь смысл — и необходимость в «подсадной утке», и повод, по которому Эскобар привлек к делу Кристофера, и в особенности причина, заставлявшая окружного прокурора держать своего человека в неведении относительно ее личности и статуса. И это называется «друг»! Пеппер охватило чувство бессилия — она ничего не сможет добиться, пока Кристофер не перестанет злиться.

Время — вот ключ ко всему. Но кто знает, сколько ему потребуется времени, чтобы перебороть гнев и взглянуть на происшедшее трезвыми глазами. До тех пор, пока этого не случится, рассудительности от него ждать бесполезно. Значит она должна предоставить ему время разобраться в собственных чувствах, залечить оскорбленную гордость, а самое главное понять, что она была в игре окружного прокурора такой же пешкой, как и он.

— Так это вы были наставником офицера Палмер, — услышала она вдруг слова Кристофера и с удивлением подняла на него глаза. Он безмятежно улыбался, но, как Пеппер была уверена, искусственной улыбкой.

— Да, это я обучил ее всему, что она знает и умеет, — нарочито похвастался Пи Джей, смеясь. — Но одной вещи я ее так и не научил — она обожает лезть на рожон.

«Лезть на рожон». Пеппер слабо улыбнулась, вспомнив нравоучительные лекции, которые он читал ей после каждого опасного случая в ее бытность новичком и которые обычно заканчивались мрачным предсказанием: «И в один из таких дней ты лишишься своей глупенькой красивенькой головенки!»

«Но и мямли никому не нравятся», — возразила она про себя своему ментору, а вслух сказала, улыбаясь:

— Но разве не ты всегда первым поздравлял меня, когда я успешно выходила из любой ситуации?

— Да, вынужден это признать, — уступил он, смеясь.

Потом они рассказали друг другу о последних событиях своей жизни, и Пи Джей стал прощаться.

— Передай дедушке мое почтение, — сказал он, поднимаясь со скамьи. — Береги себя и не нарывайся на излишние неприятности. — Он наклонился, по-братски чмокнул Пеппер в щеку, попрощался с Кристофером и удалился прогулочным шагом, оставив их двоих в гнетущей тишине.