– Алан! – она прошептала его имя. И посмотрела вниз на кольцо на пальце, кольцо, которое не было «Вифлеемской звездой», но она знала точно, что оно будет столь же дорого ее сердцу. И она заметила забытый пакет в ее руках. Она протянула его ему. – Открой твой подарок.

Он был разочарован, что она ничего больше не произнесла. Он постарался успокоить дрожь в руках, пока открывал ее подарок. Он улыбнулся серебряной табакерке с крышечкой, отделанной бирюзой.

–Это та табакерка, которую я не купил у Хамбера, потому что не смог его уговорить продать ее мне? – спросил он. – Тебе это удалось, Эстель? Ты помнила, что я хотел ее для своей коллекции? Спасибо, дорогая. Я всегда буду дорожить ею.

Но она с волнением смотрела в его глаза.

– Открой крышку, – подсказала она. – Внутри есть кое-что еще. Это не совсем подарок. Я имею в виду, это не для тебя. Для меня. То, что я потеряла. Да, Алан. Я потеряла все, хотя и побоялась сообщить тебе об этом. Но я хотела, чтобы оно было у тебя, чтобы ты знал, что я не настолько легкомысленна.

Он поднял крышечку табакерки и уставился на бриллиантовое кольцо с девятью сапфирами. Он перевел широко раскрытые и вопрошающие глаза на нее.

– Я вовсе не хотела его терять, – объяснила она. – Этим я разбила себе сердце, Алан. Это было мое самое главное богатство. Потому что это был твой первый подарок, и потому что в то время я надеялась, что это символ того, каким станет наш брак. И потому что я разрушила эту надежду, предпочитая компанию друзей твоему обществу и намерено флиртуя с другими мужчинами, в то время как ты был так невозмутим и никогда не говорил мне, что я что-то для тебя значу. Я хочу, чтобы ты знал, что мое поведение никогда не показывало моих истинных чувств. Те, другие мужчины, для меня абсолютно ничего не значат. Я никогда не позволяла ни одному из них касаться большего, чем моих пальцев. Ты – единственный мужчина, единственный, Алан, кто занимает центр моего мира. Единственный, без кого я не могу представить себе свою жизнь. Я хотела, чтобы у тебя осталось это кольцо, когда ты отошлешь меня после того, как Рождество закончится. Возможно для того, чтобы ты понял, что я люблю тебя. И только тебя. И, возможно, чтобы когда-нибудь ты захотел вернуть меня домой, и надеть его на мой палец снова. – Она взволнованно улыбнулась ему. – Я подарила тебе кольцо, как ты понимаешь, в надежде, что ты вернешь мне его однажды. Разве это не идеальный подарок?

Он вынул кольцо из табакерки, коробка от его подарка скользнула в карман, и взял ее правую руку в свою. Он надел кольцо на ее средний палец и взглянул ей в глаза.

– Идеально, – согласился он. – Теперь у тебя два подарка, а у меня один. Мне не нужно оставлять это кольцо у себя даже на минуту, Эстель. – Взгляд его глаз парализовал ее и сделал безмолвной. – Это самый замечательный подарок, который я когда-либо получал. То, что ты даришь мне себя, Эстель, понимаешь?

Она молча кивнула.

– Ну, тогда иди сюда, – сказал он. – Дай мне твой второй и самый драгоценный подарок.

Она очутилась в его объятьях и положила щеку на его широкое плечо.

Она закрыла глаза и расслабилась в объятиях мужа.

– Ты понимаешь, что мой подарок идентичен твоему по всем пунктам? – шепотом спросил он возле ее уха.

– Да. – Она не стала открывать глаз или поднимать голову. Она подняла руку, касаясь его щеки подушечками пальцев. – Не считая того, что твое кольцо имеет только восемь сапфиров.

Он тихо рассмеялся.

– Ты любишь меня, Алан? – она еще сильней закрыла глаза.

– Всегда любил, – ответил он. – Я понял это в тот момент, когда надевал «Вифлеемскую звезду» на твой палец два года назад. У меня не очень хорошо, получается, демонстрировать это, не так ли?

Она резко подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза.

– Как это возможно, – с недоумением спросила она, – что два человека, будучи женатыми почти два года и живущие вместе друг с другом все это время на самом деле не знают друг друга вообще?

Он с сожалением улыбнулся.

– Поразительно, не так ли? – произнес он. – Но подумай о том, какое прекрасное время раскрывается перед нами, Эстель. Я так много хочу тебе поведать, если только смогу подобрать слова. И так много хочу услышать о тебе.

– У меня наоборот много слов, – сказала молодая графиня. – Ты знаешь, Алан, меня не так легко остановить, когда я начинаю.

– Но прежде ты всегда обращалась к другим людям, – уточнил он. – Очень редко ко мне, наверное, потому что считала, что я не захочу тебя слушать. О, Эстель!

Он притянул ее к себе и стал укачивать в своих объятиях.

Ее руки обхватили его. Она сцепила их за его спиной и внезапно рассмеялась.

– Мне нравятся два моих подарка, – счастливо проговорила она. – По одному на каждой руке. Но третий подарок мне нравится еще больше, Алан. Тот, который я держу в своих руках.

– Это место под омелой вдохновило нас на такое откровение, – сказал он, целуя ее снова. – Возможно, нам стоит взять ее наверх с собой, Эстель, и повесить над кроватью.

Она вспыхнула и тоже улыбнулась мужу.

– Мы никогда там ни в чем не нуждались, – напомнила она.

Он взял ее за правую руку, радостно улыбнулся своему рождественскому подарку, который держал, и увлек ее в направлении двери и лестницы, – впервые за их совместную жизнь, – ведя к собственной спальне.

***

Слуг пригласили в гостиную для вручения им рождественских подарков, поварихе вручили первой, так как она категорически отказалась оставить кухню дольше, чем на пять минут.

Граф Лайл предоставил право жене раздавать подарки, довольствуясь дружеским пожатием руки с каждым из слуг и перекидываясь с ними несколькими словами. Этим утром Эстель просто светилась от счастья, и граф думал, неужели и он выглядит так же. Но сомневался в этом.

Никто не был способен светиться так, как она.

Так или иначе, ему не свойственно выставлять свои чувства напоказ. Он, несомненно, выглядит как всегда – молчаливым и неулыбчивым, размышлял граф с некоторым сожалением, специально пересиливая себя и улыбаясь одной из служанок, которая совсем не представляла, куда ей деться, когда стало ясно, что она пожимает руку своего работодателя, которого редко видела.

Но граф еще сильнее поразил служанку своим вопросом, спросив, до конца ли она выздоровела от простуды, которая держала ее в постели два дня на прошлой неделе, и тем самым, показывая ей, что очень хорошо осведомлен, кто она такая. Невозможно, просто невозможно, чтобы Эстель чувствовала себя счастливее, чем он. Он надеялся, что она счастлива так же, как и он, но быть счастливым еще сильней просто невозможно.

Он знал, что свет и радость в ней, которые так и притягивали к себе взгляды окружающих с тех пор, как она появилась в комнате для завтраков, и потом, когда все перешли в гостиную, чтобы раскрыть подарки, вызвал он. Эстель светилась, потому что он любил ее и говорил ей об этом, и показывал ей это на протяжении всей ночи, точнее, на том промежутке времени, который остался от ночи, когда они пошли в кровать.

Действительно, просто удивительно, что она не зевает и у нее нет темных кругов под глазами, которые бы сказали окружающим, что она всю ночь не сомкнула глаз. Когда они не занимались любовью, то просто разговаривали. Они оба старались впихнуть мысли, чувства и события прожитой жизни в одну короткую ночь совместных признаний. Когда они замолкали, переводя дыхание, то по большей части использовали эти паузы, чтобы заняться любовью и продолжить их беседы в форме любовного шепота и незапоминающейся бессмыслицы.

Казалось, что они заснули перед самым появлением камердинера, который вошел в графскую спальню из гардероба, что он обычно делал по утрам, чтобы раскрыть шторы на окнах. Как удачно, что время года позволило графу укутать Эстель в одеяло до самой шеи, потому что под одеялом на ней, равно как и на нем, ничего не было.

Бедный Хиггинс примерз к месту, когда бросил взгляд на кровать и увидел хозяина, едва ли сознающего, что его щека лежит на темных кудрях, в беспорядке разметавшихся по подушке. Бедный мужчина буквально попятился из комнаты.

Эстель, к счастью, спала, не ведая о вторжении, пока он через несколько минут не разбудил ее поцелуями. Он с изумлением и улыбкой увидел, как румянец покрыл все ее лицо и шею. И это после двух лет брака!

Эстель только что вручила Ники его подарок, и, ребенок, каковым Ники и являлся, тут же стал открывать его. Она села рядом, обняла его за тонкую талию, не обращая внимания на присутствие всех гостей и слуг. Она смотрела на него с улыбкой и видела его удивленный взгляд, и как у него отвисла челюсть, когда он достал часы – первые в его жизни.

Она радостно рассмеялась.

– Это часы для тебя, Ники, – сказала она, – чтобы ты всегда знал, который час. Ты знаешь, как определить время?

– Нет, миссис, – сказал он своим тоненьким голоском, не отрывая глаз от своего нового сокровища.

– Тогда я научу тебя, – сказала она, обнимая его и целуя в щечку. – И когда ты поедешь в поместье с мамой и сестрой, то будешь знать, когда пришло время идти на конюшню ухаживать за лошадьми, а когда настало время возвращаться из школы домой. Счастливого Рождества, дорогой.

Он провел одним пальцем по серебряному корпусу часов, будто был не совсем уверен, что они настоящие.

– Его светлость и я также приедем в поместье после Рождества, – сказала она. – Мы встретим твою маму и сестру. Как ее зовут?

– Элси, – он сказал и затем добавил торопливо, – миссис.

– Ты, наверное, хочешь идти, – сказала она, целуя его снова в щечку. – Я слышала, что один из лакеев должен сопровождать тебя и нести корзину с едой твоей маме, а потом вечером проводить назад. Удачного тебе дня!

– Но ему не надо провожать меня, – сказал ребенок, собравшись с духом, – я знаю дорогу.

Эстель улыбнулась, а граф протянул ему руку и весьма серьезно сказал:

– Счастливого Рождества, Ники. Ее светлость и я очень счастливы, что ты пришел к нам.

Ребенок с усилием поднял глаза и взглянул в страшные глаза хозяина, но увидел в них только доброжелательность. Он повернулся, чтобы уйти, но в последнее мгновение выхватил из бриджей тряпку и почти впихнул ее в руки Эстель.

– Это вам, – буркнул он, и вышел из комнаты прежде, чем она успела отреагировать.

– О, Алан, он подарил мне свою морскую ракушку, – сказала она мужу с некоторым замешательством прежде, чем ее снова закружило в водовороте шума и суматохи утра.

Прошел час прежде, чем наступило относительное затишье, когда граф Лайл позволил себе взять жену за руку и прошептать на ухо предложение исчезнуть на полчаса. Она схватила полузабытую тряпку, и они покинули комнату.

– Я желал тебе счастливого Рождества очень ранним утром под омелой, – сказал он с улыбкой, когда дверь в кабинет была благополучно за ними закрыта, – и ранним утром после того, как закончил будить тебя. Но я чувствую потребность снова это повторить. Счастливого Рождества, Эстель. – Он по очереди поднес ее руки к своим губам, целуя сначала кольцо, которое он подарил ей, а затем то, которое подарила она ему. – Полагаю, что мы ввели оригинальную моду: два почти идентичных кольца, по одному на каждой руке.

– Они также идентичны и по значению, – сказала она, беря его за руки, и потянулась к его губам для поцелуя. – Алан, что мне делать с этой морской ракушкой? Он так ею дорожил.

– Ники действительно хотел вручить ее тебе, – ответил он. – Может, давай, посмотрим на нее?

Через несколько мгновений они оба застыли, почти касаясь, друг друга лбами, склонившись над развернутой тряпкой и рассматривая «Вифлеемскую звезду». А потом их лбы действительно коснулись друг друга, и Эстель закрыла глаза.

– О, – вымолвила она после затянувшийся паузы, в течение которой ни один из них не мог подобрать правильные слова, чтобы выразить происходящее, – разве у нас было когда-нибудь такое Рождество, Алан?

– Вот что мне интересно, – сказал он голосом, который прозвучал неожиданно обыденно, принимая во внимание те эмоции, которые повергли обоих в безмолвное состояние, – где мы найдем еще один палец, чтобы надеть его.

– Я знаю как, – сообщила она, сжимая кольцо и тряпку в ладони, и обнимая его за шею обеими руками. Она не предприняла никакой попытки разрешить проблему, которую он изложил. – Волхвы потеряли звезду на некоторое время, но когда нашли ее снова, она была над Вифлеемом, и они также нашли все, что искали. О, Алан, также случилось и с нами. Ведь так, правда? Что бы мы делали, если бы Ники не вошел в наши жизни?

Он не ответил ей, а вместо этого просто поцеловал. Когда он поднял голову, она внезапно рассмеялась.