— Если бы у меня был титул, — продолжал Жан, — я бы его всюду помещал, то есть корону. Обязательно.

— Я в этом уверена, — промолвила Ирэн, вставая. — Я тебе подарю в день твоего рождения Готский Альманах.

Она вышла на маленький деревянный балкон и взглянула на море. В это утро в душе ее было смутное затишье и какое-то легкое недовольство. Должно быть, усталость. Жан, право, не был вульгарен, это была скорее наивность. Она посмотрела на него через плечо. Он лежал в шезлонге, беспечно перекинув одну ногу через перекладину. В этой позе особенно выделялись слишком голубые носки и длинные туфли, похожие на дамские, с большими бантами, какими любят щеголять французы.

— Жан!

Раздалось какое-то бормотание. Он читал старый номер и, видимо, находил это чтение очень занятным. Ирэн вернулась в комнату. Нога Жана ей показалась в эту минуту огромной. Мелкие неприятности этого утра, вопрос о деньгах, вообще его взгляд на жизнь, все вызывало ее критическое отношение.

Она никогда до этого дня не критиковала его сознательно. У любящих женщин мысль редко работает в этом направлении. У Ирэн это чувство было только подсознательным. Она опять взглянула на его туфли и сказала:

— Почему ты носишь… — но в эту минуту раздался громкий стук в дверь; вошел лакей с почтительным поклоном.

— Господин и дама желают вас видеть. Ирэн взяла карточку.

— Это Гаммерштейны, — сказала она. — Поль был моим другом много лет тому назад, когда я была почти ребенком. Я училась в школе вместе с двумя его сестрами и будущей женой. Да… — она кивнула лакею. — Я очень рада их повидать. Поль дипломат и, кажется, занимает довольно высокий пост в Петербурге или Лондоне. Я забыла где…

— А, Ирэн! — раздался женский голос.

Эльга Гаммерштейн всегда либо порхала, либо влетала в комнату, как вихрь; она была бы поражена, если бы ей сказали, что она ходит. Фрау Гаммерштейн ломалась нарочно, — потому что это ее забавляло. Маленькая, худенькая и очень привлекательная, она обладала острым язычком и говорила, растягивая фразы.

— Ты замужем, — воскликнула она, обращаясь к Ирэн, — и ничего нам об этом не сообщила! Бесстыдница! Это, вероятно, твой муж?

Она очаровательно улыбнулась, показывая на Жана и рассматривая его в лорнет.

— Его провозгласили гением. Как ты могла выйти замуж за гения? Я бы скорее согласилась жить на бочонке с порохом с факелом в руках. Вероятно, жизнь в таких случаях полна страха; никогда не знаешь, что гений выкинет в следующую минуту.

Она все время рассматривала Жана; он стоял неподвижно и был, видимо, смущен.

— Моя жена прямо невозможна, — любезно проговорил Поль Гаммерштейн, выходя вперед. — Здравствуйте, мсье Жан. Мы все слышали о вашей поразительной игре. Мы едем в Гамбург специально для того, чтобы послушать вас.

— Как вы очутились здесь, Поль? — спросила Ирэн.

— Мы путешествуем. Я должен быть в Петербурге второго; мы были в Киле на смотру, затем заезжали ненадолго в Копенгаген, а теперь, не спеша, направляемся домой.

— Домой! — воскликнула Эльга. — Что за название для такого места? У меня есть только один дом — Париж.

— Ах, вы француженка? — радостно воскликнул Жан.

Он устремился к дивану, на котором она сидела и подсел к ней. Это было как раз то, чего она хотела. Все, конечно, слышали о замужестве Ирэн, но никто не знал подробностей.

— Я уверена, что у нас есть общие знакомые в Париже, — начала она, чувствуя на себе восхищенный взгляд Жана. — Давайте поищем.

Ирэн в это время стояла на балконе с Полем. Жан был уверен, что она не слышит их разговора. Он упомянул о том, что знает Жоржа Удена, творца «Самсона», которым восхищался весь Париж. Он однажды видел его огромную великолепную фигуру у Иоахима.

Он не хотел признаться этой женщине с зелеными глазами и большим ртом, что не принадлежит к ее кругу. Он ловко перевел разговор на Вену и назвал имена Ганса Бекмана, Скарлоссу и других.

— Ваша женитьба на Ирэн — настоящий роман, — проговорила Эльга со вздохом. — У многих из нас, женщин, совсем не бывает романов.

Она опять вздохнула; грустная улыбка мелькнула на ее губах. Она принадлежала к типу женщин, для которых такие мужчина, как муж ее подруги, представляли особое очарование.

— К тому же вы гений, — прошептала она.

Лицо Жана расплылось в улыбку. Он старался обратить ее внимание на свои руки, положив их на колени. Он пожал плечами с веселым видом, как бы выражая этим свой протест.

— Ах, моя папироса потухла! — сказала она, наклонясь к нему. — Мерси.

Прикурив от папиросы, которую он держал в зубах, она добавила:

— Женатый гений, какой редкий случай!

— Да еще проводит медовый месяц, — вдруг, появившись с балкона, бросила Ирэн. — Сколько сразу неприятностей, не правда ли?

Она улыбнулась Эльге невеселой улыбкой. Ей не нравилась близость Жана к ее гостье, и маневр с папиросой показался ей приемом дурного тона.

— Теперь горит. Спасибо. Ваша жена недовольна. На колени, мсье, и защищайтесь, но только не в этих туфлях, — добавила она со злой усмешкой. — Ирэн! — позвала она.

Та обернулась.

— Как ты позволяешь твоему гению носить такие туфли?

— Они невозможны, не правда ли? — равнодушно проговорила Ирэн.

В эту минуту в комнату вошел Поль.

— Милый друг, не позволяйте этой женщине изводить вас, — сказал он с усмешкой.

Жан кинул на Ирэн недовольный взгляд. Эльга засмеялась.

— Нам пора идти, — сказала она, поднимаясь. — Мы плаваем на яхте, как вам говорил уже Поль, и хотим проехать по Балтийскому морю в Рюген. Я слышала, что там есть очень приличный отель. Как вы здесь можете жить? — Она показала рукой на голые стены.

— Да, кое-как живем, — ответил Жан с усмешкой.

— Ужасно! — капризно сказала Эльга, — в такой обстановке проводить медовый месяц!

— Пойдем, Эльга, — сказал Гаммерштейн, — перестань изводить наших друзей.

Она засмеялась опять, поцеловала Ирэн и протянула Жану обе руки, которые он поцеловал, щелкнув при этом каблуками по всем правилам военного искусства.

— До свиданья, — раздалось у дверей.

— До скорого, — ответил Жан.

Ирэн помахала им рукой с балкона, пожелав счастливого пути.

Она видела, как они спустились к пристани и поехали в лодке к яхте, которая стояла на якоре в заливе. Издали она казалась большим белым предметом, напоминающим огромную птицу на воздухе. Ирэн медленно возвратилась в комнату, расстроенная, с тоской в душе.

В дверях появился Жан.

— Прошу тебя никогда не критиковать мою манеру одеваться при посторонних, — резко сказал он.

— Не глупо ли было так вести себя? — холодно проговорила она.

— Глупо? Это ты меня выставила дураком в глазах этих людей.

— Но ведь это фрау Гаммерштейн обратила внимание на твои ужасные желтые туфли!

Он покраснел от гнева.

— Дорогой Жан, неужели мнение Поля и Эльги имеет такое значение для тебя? Нельзя быть таким тщеславным.

Тщеславие, вероятно, единственный недостаток, в котором не следует обвинять любимого человека.

— Благодарю за любезность, — сказал Жан с презрительной улыбкой.

Ирэн имела неосторожность высказать мысль, пришедшую ей на ум.

— Какой ты ребенок! — Она с минуту посмотрела на него в смущении. — Жан, мы с тобой ссоримся!

— Не могу слушать этих глупостей, — сказал он и бросился из комнаты.

Ирэн, не шевелясь, сидела на диване. Как все это было глупо и неуместно! Всему виной были его туфли. Она приревновала его потому, что он дорожил мнением Эльги, а кроме того, ее очень раздражала Эльга, неустанно твердившая, что Жан гений. Вся радость этого дня развеялась как дым, без всякой серьезной причины. Они поссорились, как два капризных ребенка, и все же она чувствовала себя бесконечно оскорбленной. Он назвал ее глупой, и то, что он употребил именно это слово, вызывало в ней чувство отчуждения, больше чем все другое. Оно было вульгарно, обидно и оскорбительно. А тут еще эта нелепая шутка по поводу комнаты. Она окинула ее взглядом. Комната была маленькая и скромно обставленная, но… Это «но» заставило ее закрыть на минуту глаза. Они вошли в эти комнаты в первый день их совместной жизни, а теперь он их бранит.

Раздался звонок, призывающий к обеду. Она сошла вниз. Найдет ли она его там? Его не было. Только несколько человек сидело за дальним столиком, больше никого не было, кроме нее. Он не возвращался. Постояв в нерешительности у окна, она взяла книгу и зонтик, спустилась с лестницы и вошла в сад. В конце сада висел гамак. Она легла в него. Оттуда можно было видеть вход в гостиницу.

Она давно не была несчастна; почти забыла о своих прежних страданиях. Три, почти четыре месяца подряд она каждый день видела Жана и ни о чем не думала. Не было времени заняться этим. Вдруг ей пришла в голову мысль: как легко женщины отдают свою жизнь! Мужчина встречает женщину, они влюбляются друг в друга и сразу же без всяких расспросов, не узнав друг друга как следует, отдают один другому самый драгоценный дар — свою жизнь. Однажды в бурный вечер пришел Жан и завладел ее жизнью. Она не признала тогда его прав, но его страсть захватила ее, нарушила ее покой и привела в смятение. Затем, на концерте, она все поняла. Как часто она смеялась, читая в романах описание любви между двумя людьми, вспыхнувшей после первой встречи! Это казалось ей таким глупым и нереальным. И вот почти то же самое случилось и с ней. В конце концов, разве отношение Ванды ко всей этой истории было так уж нелепо? Она не могла дать себе отчет в том взаимном быстром понимании и внезапном душевном влечении, которое возникло у Ирэн с Жаном. Слабый ветерок чуть-чуть колыхал листья на деревьях. Мысли беспорядочно толпились в ее голове. Ее прежняя жизнь, полная страха и унижения, годы замужества и, наконец, последнее испытание ее чести и положения в свете проходили перед ее глазами, волнуясь, как бурное море. Она закрыла глаза. Это хорошо, подумала она, что женщины рождены для того, чтобы любить своих детей. Она любила Карла всем сердцем; ей ясно припомнилось, как она в первый раз увидела его смешную маленькую головку. Она с ужасом ждала его появления. Его смешной ротик был очарователен, глазки смотрели удивленно, он беспомощно двигал ручонками. Теперь он был уже большой и не такой беспомощный. Она вздохнула. Планы относительно его будущего мелькали в ее голове. Он должен стать хорошим, честным человеком в жизни.

Кто-то вошел в калитку. Она быстро повернулась. Это не был Жан. Где он мог быть? Куда, в конце концов, он ушел? Взрослые мужчины и маленькие мальчики, как они похожи! Ей часто приходилось видеть, как Карл выскакивал из комнаты, покраснев и рассердившись из-за того, что над ним смеялись. Она видела лицо Жана, такое злое и расстроенное, и все только потому, что она назвала его ребенком. Но это было верно. Наступало время чая. Такой радостью было всегда пить чай вместе. Неужели он еще продолжает сердиться? Она поднялась в свою комнату и надела одно из его любимых платьев. Достала коробку его любимых папирос. Чай был подан в гостиной. Наконец, налила себе чашку чая. Был уже шестой час. Нежность постепенно уступала место чувству собственного достоинства. Он не имел права так с ней обращаться. Она решила отправиться в деревню.

Она медленно шла по маленькой улице, вымощенной булыжником, направляясь к внушительному зданию почты, в котором могла бы поместиться без затруднения вся остальная часть деревни. Она купила несколько марок и открыток. Почтальон как раз принимал вечернюю почту. Он передал ей с улыбкой письма. Это были письма от Ванды, Карла, няни, управляющего и три письма для Жана. Одно из них она узнала по тонкой бумаге; оно было от агентства печати; другое, написанное оригинальным почерком, явно пропутешествовало по всем прежним квартирам Жана. Вернуться домой или пройтись до Фленсбурга? Она решила прогуляться.

Дорога была совсем гладкая, окаймленная высокими деревьями. С правой стороны тянулась миниатюрная железная дорога. С шумом пронесся поезд. По другую сторону дороги рос белый и розовый клевер. Она встала на колени и нарвала цветов. Все-таки жизнь божественно хороша, и примирение после ссоры будет чудесным… На ее губах появилась усмешка. Как, однако, Жан вспыльчив и порывист! Она повернула за угол. Три человека шли ей навстречу. Солнце мешало ей разглядеть их, и она прикрыла глаза рукой. Одним из идущих был Жан, она сразу узнала его слегка раскачивавшуюся походку, характерную линию плеч и приподнятый кверху подбородок. С кем он мог быть? Он помахал ей рукой. Ирэн ответила. Это, вероятно, были случайные попутчики. Они подошли ближе; Ирэн узнала Поля и Эльгу Гаммерштейн. Сердце у нее сжалось. Значит, Жан был все время с ними.

— Ты разыскивала беглеца? — весело крикнула ей Эльга.