Грязно выругавшись, Канут спрятал свой меч в ножны, схватил жертвенного ягненка и, обогнув стол, сунул животное в руки Виктора.

– Это правда, – криво усмехаясь, произнес он. – Мы теперь все видим, что конунг Виктор больше не Виктор Храбрый. Нашему ярлу теперь больше нравится гладить ягнят, чем ласкать женщин!

Канут расхохотался, призывая повеселиться и всех остальных воинов, не обращая внимания на побледневшего от негодования Свена и разъяренного Оттара. Виктор очень хорошо понимал, что то уважение, которое ему удалось завоевать среди своих родовичей, могло сейчас исчезнуть без следа, но он все же не желал завоевывать авторитет ценой жизни беззащитного существа. Все так же держа в руках ягненка, дрожащего и жалобно блеявшего, словно чуявшего какую ужасную участь ему уготовили, Виктор обвел собравшихся тяжелым, мрачным взглядом.

– Ну что же, видимо, придется воспользоваться тем, что эти дремучие люди все-таки свято верят в своих богов! – Погладив ягненка, чтобы тот успокоился, мужчина уже спокойнее посмотрел на викингов и сказал: – Конечно, кое-что я забыл, пока был в Валгалле. Но там же я и научился многому другому и, в первую очередь, я научился уважать все, что создано Господом, любую тварь.

– Что это еще за «Господь»? – гневно воскликнул Ролло. – Уж не хочешь ли ты, ярл, сказать, что возвратился из Валгаллы христианином?

Викинги гневно закричали, каждый свое, и в этом опьяневшем сборище мужчин единственным, сохранившим спокойствие, человеком, оказался Виктор. Он подождал, пока крики смолкли, и произнес медленно, но от этого еще более убедительно:

– Уважать нужно всех, даже христиан, потому что все живое создано Отцом Богов – Одином. В Валгалле я узнал, что Одину больше не нравятся кровавые жертвы, особенно человеческие.

Собравшиеся глухо зароптали и неуверенно посмотрели на ярла.

– Но что же тогда Один хочет от нас, если жертвы ему не нужны? Скажи нам конунг! – растерянно спросил Ролло.

– Сагу! – быстро нашелся Виктор. – И еще заздравный тост в честь моего возвращения!

Воины недоверчиво посматривали на него и молчали, но видно было, что спорить с ним они не осмелятся. Наконец, Свен схватил Квигли за тунику, потянул его к столу и строго сказал:

– Спой нам новую сагу, скальд, иначе ты узнаешь, каким бывает твой хозяин в гневе!

Темноглазый, маленький ирландец нахмурил свои густые брови, подошел к Виктору и посмотрел вокруг. А затем ударив по струнам лютни, запел чистым, высоким голосом:

Конунг наш великий Виктор в славной битве сражен.

Народ защищая от недругов, светлый покинул Мидгард.

Ушел он сквозь хлад могильный туда, где асы живут[12].

И, сидя одесную Одина, принял из рук валькирии

Чашу с напитком богов.

Тогда Отец всего сущего, непознанный в светлой мудрости,

Вернуть повелел молодость нашему ярлу Отважному.

Твое возвращение чудесное мы рады, конунг, приветствовать.

Веди своих верных викингов к новым Великим подвигам,

Мидгард сотрясай победами.

А мы все восхвалим Одина!

Как только скальд умолк, воины восторженно воздели свои рога, до краев наполненные хмельным медом, некоторые из них закричали:

– Слушайте! Слушайте!

Виктор, радуясь в душе, что все обошлось, поднес к губам кубок, но, как оказалось, радость его была преждевременной. В следующее мгновение он заметил, что Канут схватил Иву поперек пояса и понес на скамью. Он усадил ее на колени спиной к себе; рабыня не смела сопротивляться, но, когда она повернула свое юное испуганное лицо к Виктору, ему стало видно, что в глазах девушки плещется ужас, и еще в них была немая мольба к господину – спасти ее от насильника.

В мгновение ока ярл оказался возле Канута и резко приказал:

– Отпусти сейчас же девчонку!

Канут, уже собравшийся запустить руку под юбку Ивы, глухо проворчал проклятие. Затем в его пьяном глазу засветилась угроза, и он хрипло спросил, словно не веря собственным ушам:

– Что ты говоришь, ярл?

– Я сказал – оставь рабыню в покое!

Канут погладил плечо сидящей у него на коленях девушки и, похлопав ее по бедру, сказал упрямо:

– Не-ет! Пока не получу от нее того, что мне нужно.

– Ты уже удовлетворил себя с женщинами, которые этого хотели и сами! – попытался урезонить его Виктор. – Зачем еще принуждать к этому Иву? Неужели ты не видишь, что она боится?

Канут только ухмыльнулся.

– Да! Она дрожит, словно маленькая испуганная овечка. Ничего, скоро она перестанет, ей это понравится, как только я задеру ее юбки!

Сидевшие за столом воины громко, одобрительно захохотали. Снова заблеял ягненок; почувствовав волнение окружающих, сердито зарычали волки. Но Канут, не обращая внимания на все это, крепко держал девушку и даже принялся ее тискать.

– Прекрати сейчас же! – возмутился Виктор. – Она же еще почти ребенок!

Этого не понял даже его кровный брат, а Ролло, защищая Канута воскликнул:

– Ярл, ты говоришь в раздражении. Девчонке уже шестнадцать – в этом возрасте норманнские девушки становятся женами и рожают детей. А среди рабынь в эти года, вообще, девственниц не бывает.

Виктор резко обернулся к остальным воинам и решительно заявил:

– В таком случае, придется тут у нас кое-что изменить!

Викинги заворчали, некоторые возмущенно, другие обиженно, а Канут насмешливо воскликнул:

– Да, пожалуй, придется! Нам придется избрать себе нового конунга, храброго как лев, а не трусливого, словно овца!

Его тирада вызвала тревогу среди воинов и беспокойные разговоры, а Свен не выдержал, выхватил меч и яростно крикнул:

– Я предупреждал, чтобы ты не смел оскорблять ярла, выходец из тьмы!

Возбужденно восклицая, викинги начали выбираться из-за столов, однако, Виктор поднял руку, останавливая тех, кто бросился его защищать, и сказал Свену:

– Не беспокойся, побратим, я с этим сам справлюсь.

Ярл обернулся к Кануту и уже с плохо скрываемым раздражением, произнес:

– Последний раз говорю, отпусти девушку!

Одноглазый великан презрительно фыркнул:

– Ты мне, ярл, скажешь это, когда я возьму ее столько, сколько захочу.

С этими словами он стал задирать вверх платье девушки.

Однако, в ту же секунду Виктор резко отпихнул руки Канута от девичьих ног и сильно сжал своими пальцами запястья грубияна. Глядя в его мутный, пьяный глаз, он рявкнул:

– Убери свои лапы! И сейчас же ее отпусти, тупоголовый ублюдок!

Раздалось волчье глухое рычание, и Канут, наконец, почувствовавший, что время шуток прошло, грубо толкнул девушку прямо в руки Виктору. Ива благодарно, со слезами на глазах, взглянула на конунга и торопливо выбежала из трапезной.

Сверля конунга взглядом своего единственного глаза, Канут с яростью в голосе спросил:

– Значит, ты отказываешь мне в гостеприимстве, ярл?

– Я тебе отказываю в праве насиловать в стенах моего дома шестнадцатилетних девчонок!

От стола послышался голос молодого Оттара.

– Конунг Виктор прав! Нельзя принуждать женщину, если она сама того не хочет.

Еще больше разъярившись от этих слов, Канут выхватил из ножен свой меч и, направив его на конунга, прорычал:

– Я тебе говорю, что разложу эту девку прямо тут на лавке! А если ты мне захочешь помешать, то проглотишь мой клинок, Виктор Храбрый!

Остальные воины замерли, напряженно следя за разворачивающейся драмой, но не желая вмешиваться в ссору самого сильного воина с ярлом.

А Виктор с Канутом стали друг перед другом; у гиганта налились кровью глаза, он сжал рукоять своего обнаженного меча так, что побелели костяшки пальцев, а Виктор положил свою руку на эфес меча, взволнованно, лихорадочно думая, как найти выход из создавшегося положения.

Внезапно, несмотря на то, что напившийся викинг уже изготовился к нападению, Виктора осенило! Затеплилась слабая призрачная надежда на мирный исход ссоры. Он увидел, как Канут шагнул к нему, и задал совершенно нелепый, неожиданный вопрос:

– Слушай, Канут, расскажи мне, как ты потерял свой глаз.

Разгневанный воин остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, и уставился на ярла в полной растерянности; его оружие опустилось вниз. Раздавшийся смех викингов совсем сбил его с толку. А те, обрадовавшись, что появилась возможность покончить дело миром, начали его громко подбадривать.

– Ну же, Канут! – воскликнул Орм, – расскажи нам эту историю!

– Да! Мы больше всего любим эту сагу! Да, да! Это настоящая сага! – добавил Ролло.

– Слушайте! Слушайте! – закричали все.

Прошло еще несколько томительных секунд, и Виктор, взглянув на Канута, заметил, что его вопрос оказал-таки замечательное воздействие. Помедлив еще мгновение, великан откинул голову назад и, широко раскрыв рот, громко захохотал. Затем Канут всунул меч в ножны и, посмотрев в лицо своему ярлу, широко улыбнулся, словно это совсем не он стоял тут только что, готовый сражаться не на жизнь, а на смерть.

– Ха! Было дело. Я повстречался с белым медведем на плавучей льдине, которая плыла мимо нашего острова! – гордо сказал он.

– Да, Канут, расскажи нам, расскажи! – закричал Оттар.

– Я сражался с этим чудовищным зверем, и он повредил мой глаз перед тем, как я убил его. Потом я вынул свой глаз и хотел его вставить, когда окажусь на берегу…

– Да! А теперь самое интересное! Рассказывай! – взревел восторженно Орм.

– … Но Локи решил устроить одну из своих проделок. Он превратился в ворона, схватил мой глаз в клюв и улетел, а потом спрятал свою добычу в источник мудрости, туда, где хранится и глаз Отца всех Богов.

Все воины радостными криками, приветствовали окончание рассказа, и Виктор, хлопнув Канута по плечу, признал:

– Да, отличная история, дружище!

Его поддержал Свен.

– Конечно, у Канута сердце дракона!

– И отвага такая же, как у Тора! – добавил Орм.

– Так давайте же все выпьем за его силу и храбрость! – Виктор сделал знак, чтобы ему наполнили кубок.

В конце концов гордость и самолюбие Канута были удовлетворены. Он с наслаждением упивался похвалами и восторгами, которыми его осыпали остальные воины. Наконец, все опять расселись по местам, и Виктор вздохнул с облегчением.

«Никогда нельзя недооценивать силу хорошего рассказа», – улыбнувшись, про себя, подумал он и решил взять на вооружение этот прием на будущее.

В трапезной вновь воцарилось безудержное веселье, пирующие вслед за Канутом, стали хвастаться своими подвигами, больше напоминавшими деяния богатырей из саг. Некоторые, подобно Кануту, начали делиться воспоминаниями о своих встречах с богами. К тому моменту, когда настал черед Виктора рассказывать о чем-то славном, он уже успел сочинить неплохую байку о том, как он провел в Валгалле несколько часов. Не сдерживая своей фантазии, Виктор поведал им о том, как перецеловал всех валькирий и растопил их суровые сердца, и как состязался с Тором за одним столом у Одина и выпил целых три огромных рога, наполненных медовым молоком козы Хейдрун, а потом, возвращаясь по Радужному мосту, повстречался с тремя троллями и великаншей, у которой было больше сотни голов, и сражался с ними.

Самое интересное, что викинги слушали его с выражением благоговейного трепета и страха, только изредка вставляя взволнованные реплики.

Спустя еще часа полтора веселье достигло своего апогея и постепенно начало стихать; некоторые из пирующих выходили, чтобы облегчиться, справить нужду; глаза у викингов стали стеклянными от выпитого, кое-кто уже завалился спать, утомленный пиром. Вдруг в трапезную, словно вихрь, ворвалась растрепанная, словно потерявшая рассудок Хельга. Виктор еще успел заметить что ее платье разорвано, а в волосах застряла солома.

– Господи! Хозяин! – закричала женщина. – Рядом с тобой враг!

Опьяневшие викинги тупо уставились на Хельгу, а Виктор спросил:

– О каком враге ты говоришь?

– Перед началом пира я пошла доить корову, как вдруг на меня напала Рейна Похитительница. Она связала меня и спрятала в конюшне. Я только что смогла выбраться оттуда!

Несколько норманнов охнули и начали в ужасе оглядываться по сторонам. За столом пронеслось:

– Похитительница здесь!

Виктор стремительно вскочил из-за стола, опрокидывая кубки и скамьи, и воскликнул:

– Рейна здесь?! Где она?

Хельга тоже растерянно посмотрела по сторонам, и вдруг ее лицо исказилось от гнева, и она бросилась к старухе, прислуживавшей весь вечер за столом.

– Вот она!

Люди Виктора изумленно уставились на горбатую рабыню.

– Не хочешь же ты сказать… – попытался было возразить Виктор, но закончить ему так и не удалось. То, что затем произошло, напоминало взорвавшийся вулкан – старая карга, на которую весь вечер никто не обращал внимания, внезапно как будто выросла у всех на глазах и издала такой вопль, что у мужчин похолодела кровь. В следующую секунду она сбросила капюшон, закрывавший ей голову, и перед потрясенными взорами собравшихся предстала торжествующая Рейна Похитительница с длинными светлыми волосами, рассыпавшимися по плечам.