Лицо Олафа стало мрачнее тучи. От слов Бретты его постоянно тлеющая неприязнь к Фионе и Бренну моментально вспыхнула ярким пламенем.

— Все! Я ни за что не подпущу Бренна к своему сыну. Ты слышал мое решение, Торольф? И никогда больше не заговаривай со мной об этом.

С этими словами старый ярл поднялся из-за стола и вышел из зала.

— А почему ты раньше не рассказала нам о том, что ты видела той ночью, Бретта? — поинтересовался Торольф.

— Я боялась, что Фиона нашлет на меня проклятие, — не моргнув глазом, солгала Бретта. — Только теперь, когда ее больше нет здесь, я решилась.

— Скажи, а ты не боишься за своего брата? Не думаешь, что Фиона может сделать с ним что-то ужасное? Ведь он увез ее отсюда насильно.

— Роло сумеет о себе позаботиться. Он не позволит Фионе околдовать себя так, как она сумела околдовать несчастного Торна.

— Шла бы ты спать, — пробормотал Торольф. — Оставь меня, мне нужно поразмыслить.

— О чем? Ты ведь теперь станешь наследником. Скажи, ты никогда не завидовал старшему брату?

— Торн — будущий ярд, — спокойно ответил Торольф. — Я всегда знал об этом и никогда не желал другой судьбы. И не смей говорить о Торне так, словно он уже умер.

Бретта только пожала плечами. Она-то была уверена, что дала Торну смертельную дозу яда. То, что он до сих пор жив, можно объяснить только невероятной силой его организма. Но ведь любые силы не беспредельны! «Впрочем, говорить о наследстве пока что и в самом деле рановато», — решила Бретта и встала из-за стола, оставив Торольфа наедине с его нелегкими мыслями.

В ту ночь Торольф ничего не надумал. Он становился все мрачнее и мрачнее. Придя навестить брата, он увидел, что Торн еще на шаг приблизился к смерти.

Тогда-то Торольф и решился пойти против волн отца и на свой страх и риск позволить Бренну осмотреть Торна. Да, он сделает это, а там будь что будет.

В ту ночь Торольф долго сидел, притаившись в своей спальне, ожидая, когда же весь дом окончательно погрузится в сон.

Наконец он решил, что настало время, и выскользнул во двор. В неверном свете звезд он пошел к сараю, в котором сидел взаперти Бренн. Посадить колдуна под замок распорядился Олаф. Сейчас, пробираясь в дальний угол двора, Торольф неожиданно задумался о том, давали ли все эти дни пленнику хлеба и воды, чтобы поддержать жизнь в человеке, от которого — теперь Торольф почему-то был совершенно уверен в этом — зависело спасение Торна.

Торольф отпер дверь и осторожно заглянул внутрь. Колдун был еще жив. Он лежал, свернувшись клубочком, на мешке с сеном возле дальней стенки сарая и дрожал от холода.

— Ты слышишь меня, колдун? — негромко спросил Торольф.

— Конечно, слышу, — ответил Бренн. — Я уже заждался тебя, Торольф. Еще немного, и у меня не осталось бы сил оказать ту помощь, которой ты от меня ждешь.

Торольф испуганно сглотнул, чувствуя, как по его спине пробежал холодок. Но тут же справился со своим страхом. Ведь на кону — жизнь брата, до страхов ли тут?

— Откуда ты знал, что я приду? — спросил Торольф.

— Просто знал. Торну еще не настало время умирать. А кроме меня, ему никто не поможет.

— Отец против того, чтобы ты лечил брата, но я не могу сидеть сложа руки и дожидаться смерти Торна, — сказал Торольф.

— Пойдем, надо спешить, — сказал Бренн. Торольф ужаснулся, когда старик начал подниматься, дрожа от слабости. Хватит ли у Бренна сил не то чтобы помочь Торну, но просто дойти до дома? Наверняка за все это время ему и куска хлеба не дали.

Торольф подбежал к Бренну и помог ему встать на ноги.

— И ты думаешь, что справишься? — спросил Торольф. — Я, конечно, помогу тебе добраться до дома и там отведу в спальню брата…

— Справлюсь, — коротко успокоил Торольфа Бренн. — А ты потом принеси мне мой сундучок с лекарствами. Он стоит в зале под лавкой, на которой я прежде спал. Ну что ж, я готов, викинг! В путь! Мы должны спасти Торна хотя бы ради Фионы.

Они выбрались из сарая и пошли к дому. Бренн всю дорогу опирался на Торольфа и оторвался лишь однажды, чтобы выпить воды из колодца, мимо которого они шли.

После этого Бренн почувствовал себя крепче и бодрей. Вскоре они вошли в темный, погруженный в ночную тишину зал. Торольф отвел Бренна прямо в комнату Торна, а сам сходил за его сундучком.

— А теперь принеси мне кувшин горячей воды, — распорядился Бренн, когда Торольф вернулся и поставил сундучок к ногам колдуна.

Торольф исчез, не сказав ни слова, и через пару минут снова был в спальне уже с кувшином, над которым поднимался пар.

— А теперь иди, — распорядился Бренн. — Оставь меня наедине с Торном. Я постараюсь спасти ему жизнь.

— Я хочу остаться, — твердо возразил Торольф.

— Нет. Иди спать. Здесь тебе совершенно нечего делать.

Торольф немного помялся, но все-таки вышел из спальни, впрочем, с явной неохотой. Как только за ним закрылась дверь, Бренн склонился над мужем Фионы. Нужно поднять Торна на ноги — хотя бы для того, чтобы вырвать Фиону из рук Роло. В том, что она сумеет защититься от притязаний Роло, Бренн не сомневался ни на минуту. Более того, мысль о том, что способна проделать Фиона с этим изнемогающим от похоти викингом, заставляла старика улыбнуться.

Бренн проверил пульс Торна, послушал его сердце, заглянул, приподняв веки, в его расширенные зрачки. Состояние Торна было настолько тяжелым, что на какую-то минуту Бренн испугался — не опоздал ли он? Яд успел нанести чувствительный вред организму, и сейчас речь шла только об одном — можно ли возместить урон.

Спустя несколько минут Бренн знал уже, чем был отравлен Торн. Покопавшись в своем сундучке, старик обнаружил пропажу флакона с настоем наперстянки. В малых дозах этот настой укреплял сердце, но в больших был смертельным ядом. Теперь можно было составлять противоядие. Бренн порылся в своих сушеных травах, отобрал нужные, засыпал в чашку и залил горячей водой. Скоро смесь настоится.

Выждав необходимое время, Бренн влил чайную ложку настоя в рот Торна, а затем принялся массировать ему горло до тех пор, пока тот не сглотнул. За первой ложкой последовала вторая, и так до тех пор, пока чашка не опустела. Бренн сел возле постели. Ближе к утру все повторилось — настой, вливание по ложечке, затрудненные глотки. Закончив во второй раз поить больного, Бренн пододвинул к его постели скамью, улегся на нее и заснул. Все было теперь в руках господних.

Когда Торольф заглянул в комнату — а случилось это на заре, — он увидел свернувшегося на скамейке Бренна и, впервые за много дней, спокойно спящего Торна. Сейчас брат уже не походил на покойника, скорее на больного, и в сердце Торольфа шевельнулась радость.

Он тихонько потряс Бренна за плечо. — Как тебе это удалось, старик?

Бренн разлепил сонные глаза и ответил:

— Определил яд, которым был отравлен твой брат, и дал ему противоядие. Торну дали очень сильный яд, — добавил Бренн.

— Яд! — ахнул Торольф. — Значит, Бретта была права. Фиона и в самом деле отравила Торна. Скажи, он будет жить?

Бренн ответил не сразу: он находился в трансе, и перед его глазами плясали, быстро сменяя друг друга, разноцветные картинки. Наконец видение исчезло, позволив Бренну ненадолго заглянуть в будущее.

— Что? А, да. Торн будет жить, — медленно ворочая языком, ответил Бренн. — Его сыновья станут знатными людьми и великими полководцами. Придет время, и они будут править островом Мэн и прославятся как мудрые и справедливые короли.

— Не забегай так далеко вперед, старик. К тому же какие у Торна могут быть сыновья, если он все же умрет?

Бренн ответил медленно, растягивая слова, все еще отходя от своих видений:

— Я вижу в будущем то, что вижу. А теперь иди к Олафу. Скажи, что его сын поправляется.

Торольф опрометью бросился из спальни.

Бренн тем временем в третий раз влил в горло Торна противоядие, и больной открыл глаза. Он попытался даже спросить о чем-то, но язык еще не желал слушаться его. Бренн видел, как шевелятся губы Торна, пытаясь произнести имя, — и старик даже знал, чье это имя. В комнату в сопровождении Торольфа ворвался Олаф. Увидев открытые глаза Торна, он задохнулся от радости.

— Когда Торольф сказал мне, что позволил тебе лечить Торна, я приготовился к худшему. Но теперь вижу, что был не прав. Обещаю: если Торн поправится, я сохраню жизнь и тебе, колдун.

— Торн поправится, — уверенно сказал Бренн. — Правда, не сразу, не скоро. И следить за ним должен только я сам, и никто другой.

Олаф кивнул и спросил, глядя на губы сына, силящиеся произнести чье-то имя:

— Почему он не может говорить?

— Яд парализовал ему горло.

— Так ты все-таки настаиваешь на том, что мой сын был отравлен, старик?

— Да, я уверен в этом.

Опущенные вдоль боков Олафа руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Значит, подозрения Бретты были правильными, — сказал он. — Эх, нужно мне было все-таки убить тогда эту проклятую ведьму! А теперь скажи, зачем ты отдал Фионе яд? Неужели ты не понимал, что она хочет отравить Торна ?

Бренн устало и безнадежно прикрыл веки.

— А почему ты так уверен, что это Фиона дала Торну яд?

— Неважно, — отмахнулся Олаф. — Я это просто знаю. Во-первых, никто, кроме Фионы, не умеет в моем доме обращаться с ядом. Во-вторых, никому, кроме нее, не выгодна смерть Торна.

Он тревожно, подозрительно окинул взглядом Бренна и поспешно спросил:

— А не в заговоре ли ты с нею, старый колдун?

— Разве Бренн стал бы лечить Торна, если бы желал его смерти? — подал голос Торольф — Нет, я уверен, что Бренн тут ни при чем. Это дело рук одной только Фионы.

Бренн вздохнул и ничего не сказал. Пока он не сможет доказать, что это Бретта стащила из его сундучка флакон с настоем наперстянки, он будет молчать. Но только до тех пор, пока не сумеет прижать к стенке эту рыжую отравительницу.

Олаф высоко задрал голову и царственным тоном сказал Бренну:

— Приказываю тебе вернуть моего сына в полное здравие. Если тебе нужно для этого постоянно быть рядом с ним, можешь поселиться в его спальне. Но знай: если он умрет, умрешь и ты!

С этими словами Олаф вместе с Торольфом покинули спальню, Бренн вновь склонился над постелью Торна. Он спасет этого викинга, но, конечно же, не из страха перед смехотворными угрозами его отца. Нет, он спасет Торна ради Фионы.

Торн мало-помалу шел на поправку. Паралич медленно и неохотно, но все же отпускал его тело. Сила постепенно возвращалась в руки и ноги Торна.

В тот день и в тот час, когда к Торну вернулся дар речи, в его спальне вместе с Бренном были Олаф и Торольф.

— Что… со мной… случилось? — с трудом двигая языком, спросил Торн. Голос его звучал слабо, хрипло и был совершенно лишен интонаций.

Лицо Олафа просветлело. Ведь старый ярл уже и не надеялся когда-нибудь услышать голос сына.

— Тебя отравили, — ответил он.

Торн несколько минут молчал, мучительно обдумывая ответ отца. Затем его губы вновь шевельнулись, чтобы сказать одно-единственное слово:

— Кто?

— Фиона, — так же коротко ответил Олаф. Стоявший рядом Бренн энергично затряс головой.

— Нет, это не она. Не верь, викинг.

— Это она, — твердо сказал Олаф.

В эту минуту мозг Торна окончательно прояснился, освобождаясь от действия яда. Страх за Фиону заставил его вздрогнуть. Где она? Что с нею сделал Олаф? Зная характер своего отца, Торн почти не сомневался, что Фиона умерла и смерть ее была мучительной и страшной.

Он вновь вздрогнул.

— Что с тобой, викинг? — встревожился Бренн. — Тебе больно?

— Фиона… Что случилось?.. Она… Отец ее?..

— Колдун умолял меня пощадить ведьму, — раздраженно сказал Олаф. — Хотя у меня были другие намерения на ее счет. Впрочем, ты можешь не опасаться больше ее, сын. Она навсегда исчезла из твоей жизни. Роло взял ее себе. Он уверен, что на него ее чары не подействуют.

Торн прикрыл глаза, переживая боль утраты. Как горько знать, что Фиона отравила его! Но это так, и сомневаться не приходится — ведь кто, кроме нее да Бренна, разбирается здесь в травах? Никто. Бренн не виновен, это ясно, иначе с какой стати он стал бы лечить его, возвращать к жизни? Нет, это Фиона. Это ее рук дело. Но почему все это такой болью отдается в его сердце?

— Поговорим позже, — сказал Олаф, заметив состояние сына.

— А скоро тебя навестит Бретта, — добавил Торольф. — Ты хочешь ее увидеть?

Торн отрицательно покачал головой.

Он не имел ни малейшего желания видеть Бретту. Его душа по-прежнему была во власти Фионы — несмотря ни на что. Очевидно, для магии не существует ни времени, ни расстояний.

Память о Фионе жила в сердце Торна, и он знал, что она будет с ним всегда, до самой его смерти.

Фиона почувствовала, что здоровье Торна пошло на поправку. Она прикрыла глаза и «увидела», как он разговаривает с Бренном — Радость захлестнула ее сердце. Торн жив! А значит, ничто еще не потеряно. В голове Фионы замелькали вдруг видения — она рядом с Торном. Вместе с ним.