— Земли у нас мало, — пояснил Торн, — только узкая полоска вдоль побережья. Да и на ней сплошные болота. Так что жить приходится охотой и рыбалкой, не очень-то расходишься с луком, а особенно с неводом. Вот мы и отправились в море, на поиски новых земель для себя.

— А твои родные? Они тоже ищут для себя новые земли?

— Нет. Мой отец — ярл. Ему принадлежит здесь много земли. А после его смерти она отойдет ко мне. Но это будет еще не скоро. Отец, слава Одину, крепок и здоров. — Торн оглянулся и добавил: — Ну, где там твой Бренн? Пора на берег. Здесь недалеко.

— Я тут, — сказал Бренн, неслышно появляясь за плечами Фионы и Торна.

— Фиона поедет со мной, верхом, — распорядился Торн. — А ты, Бренн, пойдешь пешком, вместе с Ульмом и матросами. А, вот и раб привел скакуна! — Торн указал рукой на маленького человечка, стоящего возле дока. — Должно быть, отец увидел наши паруса и выслал его навстречу.

Ладьи подошли к причалу. Фиона вместе с Торном шла вдоль доков, с интересом глядя по сторонам на дома, тянувшиеся по прибрежной улице. В одном месте им пришлось пересечь ручей, сбегавший с горы и впадавший в фьорд. От главной улицы то и дело ответвлялись переулки, уходящие к скалам.

— Деревянные дома, как правило, принадлежат купцам, занимающимся скупкой драгоценностей, — пояснил Торн. — А простой народ живет в землянках, крытых бревнами.

— Красивый город, — заметила Фиона, не переставая смотреть по сторонам.

Наконец они подошли к тому месту, где слуга держал приготовленного для Торна великолепного черного жеребца. Торн легко вскочил в седло, усадил перед собой Фиону и бросил коня с места в галоп. Торн крепко прижимал к себе Фиону и гнал жеребца так быстро, что все окружавшее их сливалось в одно пестрое зелено-коричневое пятно. Бешеная скачка была не нова для Фионы. У себя дома она часто скакала на лошадях. Что же касается Торна Безжалостного, то он, похоже, испытывал от быстрой езды огромное наслаждение. Впрочем, Фиона уже знала, что викинг все всегда старался делать так, чтобы приводить окружающих в изумление. Обычно викинги не жаловали такой способ передвижения, предпочитая ладьи и собственные ноги.

Торн крепко обнимал гибкое тело Фионы, чувствуя жар, с каждой минутой все сильнее разливавшийся по жилам. Разгорающаяся страсть заставляла его все теснее прижиматься к бедрам Фионы.

«Я действительно околдован, — думал он, сжимая коленями бока своего жеребца. — Ведь такого у меня не было никогда, ни с одной женщиной».

Его руки все сильнее обнимали Фиону, все теснее прижимали ее к себе. Ему доставляло неописуемое наслаждение чувствовать в своих руках ее волнующее тело. — Не прижимай меня так сильно, — сказала наконец Фиона. — И не гони так. Ты что, хочешь, чтобы мы оба свернули шеи?

Торн радостно рассмеялся в ответ:

— Не бойся, ведьма, мой жеребец, Молот Тора, не подведет. Он целиком в моих руках — как и ты. Подожди, скоро придет день, когда я заставлю тебя снять заклятие! Я положу конец твоим козням, вырву твое ядовитое жало, змеи!

— Я не сделала тебе ничего плохого, — возразила Фиона.

Она повернула голову и поймала взгляд Торна — суровый и осуждающий. Нет, ничего не поделаешь. Этот викинг свято уверовал в ее чары, в заклинания, в то, что она подчинила своей колдовской власти его душу и тело. Надо же! Заманила его на свой остров! То-то радости от такого гостя.

Торн думал в эту минуту, как он явится на глаза отцу. Торн должен был убить Фиону, чтобы освободить душу от ее чар. Вместо этого он совершил безумный поступок — привез ведьму в свой дом!

Что с ним? Он сам не свой.

Так, в молчании, погруженные каждый в свои мысли, достигли поместья, где жила семья Торна. Фиона увидела перед собой целую россыпь домов — поменьше и побольше, — сложенных из сосновых бревен, с высокими крышами, покрытыми дерном или соломой. Поместье было похоже на небольшую деревню, и Фиона подумала о том, что отец Торна на самом деле очень богатый человек, если все это принадлежит ему одному. Дома были крепкими, ухоженными, хотя и было видно, что большинство из них построено много лет назад.

Люди, оказавшиеся в это время на улице, побросали свои дела и побежали встречать молодого хозяина. Из-под копыт прыснули в стороны поросята и зазевавшиеся куры.

С крыльца самого большого дома сошли два высоких широкоплечих человека и направились к прибывшим. Когда они приблизились, Фиона увидела, что один из них точная, но чуть уменьшенная копия Торна. Таким, наверное, был викинг несколько лет назад. Второй был тоже копией Торна, но только постаревшей. Волосы его были такими же светлыми, как и у Торна, но уже покрылись серебром.

Гиганты двинулись навстречу огромными шагами, но, увидев Фиону, сидевшую в седле перед Торном, приостановились.

— С приездом, сын, — сказал Олаф, когда Торн соскочил с жеребца и помог сойти Фионе.

— Удачен ли поход? — спросил Торольф, обнимая брата.

— Добыча богатая, — ответил ему Тори.

— Рабы, как я вижу, тоже есть, — заметил Олаф, покосившись на Фиону. — Она понимает наш язык?

— Нет. Научится со временем. Ее зовут Фиона. Она говорит по-гэльски.

Фиона тем временем растерянно переводила взгляд с Торна на Олафа, затем снова на Торна. Она чувствовала, что речь идет о ней, но что именно они говорят? А ведь от этого разговора может зависеть ее будущее!

— Что твоя ведьма? Ты убил ее? — спросил Олаф, уверенный в ответе.

Торн нахмурился. То, что он сейчас скажет, конечно же, придется не по нраву отцу, но что же делать?

— Нет, отец. — Он подтолкнул Фиону вперед. — Вот она. Это ее я встретил тогда на острове Мэн. Фиона заколдовала меня.

Торольф опасливо отступил назад. Еще бы, ведь он впервые так близко видел настоящую ведьму!

— Гром и молния, брат! Зачем ты привез ее сюда?

— У меня не было выбора, — ответил Торн. — Ее учитель, старый колдун, утверждает, что она святая. Он сказал, что я буду проклят, если убью ее.

— И ты ему поверил?! — зарычал Олаф. — Послушай, Торн, ты привел в наш дом беду. И что, скажи на милость, ты теперь собираешься с нею делать, со своей колдуньей?

— Фиона — моя рабыня. Будет жить в доме с остальными рабами и делать то же, что и они.

— Но только не в твоей постели, Торн Безжалостный! — раздался сердитый голос. К ним направлялась высокая белокурая девушка — красивая, но сильно разгневанная. Ее прозрачные голубые глаза злобно сверкали из-под роскошной копны волос, короной венчавших ее голову. Красавица подошла и встала рядом с Торном. Ростом она почти не уступала викингу, хотя фигура у нее вдвое тоньше мускулистого тела Торна. Одета белокурая была роскошно — на ней было богатое шелковое платье, украшенное драгоценными геммами, приколотыми на груди и на шее. На пальцах сверкали массивные золотые кольца. Девушка была совсем молода — не старше семнадцати.

— Бретта, — улыбнулся Торн. — А я и забыл, что ты тоже здесь.

— Неудивительно, — угрюмо ответила Бретта, покосившись на Фиону. — Ты понимаешь, что я имею в виду, Торн. Только знай, когда мы поженимся, я не потерплю в своем доме ведьму. Ни в доме, ни в твоей постели.

Последние слова Бретта произнесла с угрозой, не сводя глаз с Фионы.

Лицо Торна напряглось и застыло.

— Жена обязана во всем слушаться своего мужа и подчиняться ему. Что же касается постели, то я волен класть с собой кого захочу. Так было, так есть, так будет.

— Когда мы поженимся, у тебя не будет ни одной любовницы, — заявила Бретта. Она потянула ноздрями воздух и сморщила нос. — Твоя рабыня воняет, Торн. Рядом с ней невозможно стоять. Как только ты сам этого не чувствуешь? Ее нельзя впускать в дом. Отдай мне эту ведьму. Уж я сумею разрушить ее чары.

— Фиона — моя рабыня, не забывай об этом, Бретта.

Красивое личико Бретты исказила злобная гримаса.

— Это мы еще увидим! — вспыхнула она и побежала прочь.

— Напрасно ты обидел ее, сын, — сказал Олаф. — Ведь Бретта принесет в дом огромное приданое. Кстати, она здесь не одна. С нею ее брат, Роло. Он настоял на этом. Хочет сам присмотреть за приготовлениями к свадьбе. Роло ведь старший в семье с тех пор, как умерли их родители. Он отвечает за чистоту своей сестры.

— Не беспокойся. Свадьба состоится, отец. Но сначала я хотел бы хорошенько отдохнуть после долгого плавания.

— Отдохнуть? — насмешливо спросил Торольф, подозрительно косясь на Фиону. — Одному или со своей новой рабыней?

С каждой минутой Фиона чувствовала себя все более и более неуютно. Она прекрасно понимала, что разговор на незнакомом языке идет о ней.

— Что случилось? — спросила она Наконец у Торна. — И кто была та девушка?

— Бретта, моя невеста. Она не хочет, чтобы ты оставалась здесь.

— Так отошли меня домой, — с надеждой в голосе предложила Фиона. — Не гневи свою невесту.

— Точно, отошли ее назад, — согласился Олаф. Он хорошо говорил по-гэльски, — А лучше — убей.

— Ярл говорит на моем языке, — удивилась Фиона.

— А как же, — снизошел до ответа Олаф. — Мы — торговцы. Я говорю на многих языках. И Торольф тоже, и вообще многие. Но если ты собираешься жить на нашей земле, ты должна будешь научиться говорить по-нашему.

— Я хочу вернуться домой, — с вызовом сказала Фиона.

— Привыкай говорить только тогда, когда тебя спрашивают! — рассвирепел Олаф. — Моего сына ты сумела заколдовать, но со мной у тебя ничего не выйдет, не такой я простак! Заговоры меня не берут, а рабы мои знают свое место!

— Отец, Фиона принадлежит мне, — напомнил Торн. — И наказать ее имею право только я. Скоро сюда прибудет учитель Фионы, колдун Бренн. Бренн и Фиона — целители, люди полезные.

Олаф застыл как громом пораженный.

— Не верю своим ушам, — наконец сказал он. — Ты!.. Ты привел ко мне в дом колдуна! Нет, ты точно заговорен. Или рехнулся.

Торн готов был согласиться с отцом. Действительно, нужно быть сумасшедшим, чтобы привести в свой дом Бренна и Фиону. Но что сделано, то сделано.

— Я сам отвечаю за своих рабов, отец, — упрямо сказал Торн. — Сразу после свадьбы я заберу их в свои новый дом.

Краем глаза Торн заметил появившегося брата Бретты, Роло.

«Смотри-ка, успела уже пожаловаться», — с неудовольствием подумал он о невесте.

— Добро пожаловать домой, Торн, — произнес Роло, подходя. — Говорят, у тебя новая рабыня.

Он скользнул по Фионе внимательным взглядом, и то, что он увидел, ему явно понравилось.

— В самом деле хороша, — продолжал Роло. — Только вот сестре моей не понравилась. И немудрено. — Он еще раз поглядел на Фиону. — Слушай, продай ее мне. Она мне приглянулась. Я заплачу за нее сколько скажешь. Эта рабыня будет хороша в постели.

Торн ощутил прилив холодной ярости. На секунду он представил Фиону в объятиях Роло, и от этой картины кулаки его сжались, а голубые глаза потемнели.

— Фиона не продается, — коротко ответил он, затем схватил девушку за руку и потащил прочь.

— Что ему было нужно? — спросила Фиона, едва поспевая за викингом. — И кто это такой?

— Это Роло, брат Бретты. Хотел купить тебя в наложницы.

Фиона на ходу бросила взгляд через плечо и поежилась. Роло выглядел злобным и жестоким, как большинство викингов. Высокий, со спутанными волосами, с неопрятной, доходящей до груди бородой. Густые брови низко нависают над глазами, а на губах застыла неприятная усмешка. Широкие плечи, мускулистые руки — на его совести, должно быть, не одна жертва.

Фиона споткнулась, перестала смотреть на Роло и спросила Торна:

— Но ты не продашь меня, правда? Вместо ответа Торн остановился и прижал Фиону к своей широкой, могучей груди. Посмотрел ей в глаза, увидел притаившийся на их дне страх.

«А ведь надо бы на самом деле продать ее, — подумал он. — Это сразу решило бы все проблемы. Отцу и брату она не понравилась. Бретта и вовсе увидела в ней соперницу, врага».

И все же Торн знал, что не сможет продать эту девушку. Да, он околдован ею, но не только в этом дело. Разве может он продать ее и никогда больше не видеть этих прекрасных нежных глаз, похожих на распустившиеся фиалки?

Внезапно Торн подумал о том, что не сможет жениться на Бретте до тех пор, пока с его души не будет снято заклятие.

Заклятие Фионы.

— Нет, я не продам тебя, пока это возможно. Но если ты не снимешь с меня своего заклятия, я, возможно, буду вынужден это сделать. Да и моя жена будет настаивать — Я хочу, чтобы в моем доме царили мир и покой.

— Я ничего не могу сделать, викинг, — побледнела Фиона. — Я же не ведьма. Загляни в свое сердце и увидишь, что я говорю правду.

Торн приблизил к ней свое лицо и шепнул чуть слышно:

— Когда я заглядываю поглубже в свое сердце, то вижу там нечто такое, чего предпочел бы не видеть вовсе.

4

Фиона опустила взгляд, чтобы не видеть глаз Торна — прозрачных, блестящих, волнующих, исполненных страсти. Она вспомнила предсказание Бренна, и ей захотелось убежать отсюда как можно быстрей и как можно дальше. Далекое будущее казалось ей непостижимым, а близкое — ужасным. Разве могла она представить себе когда-нибудь, что ей придется жить бок о бок с жестоким викингом — убийцей, морским разбойником? Разве могла она подумать, что настанет день, и ее кожу будут ласкать руки, обагренные кровью невинных жертв? Что эти жестокие, привыкшие командовать губы будут касаться ее губ? Боже, боже всемилостивый, неужели ты допустишь, чтобы еще одна христианская душа попала в лапы дьявола?