— Согласен. Поручаю эту почетную миссию тебе.

— Черта с два! Это работа администратора, пусть он ее и выполняет.

Конрад, полный негодования, покинул кабинет. Мистеру Сэму, казалось, можно было бы только порадоваться поспешному бегству упрямого помощника, но никакой радости он не испытывал. У Конрада был нюх на беду — в этом он был почти ровня своему боссу. Снова заметив на лице Майкла ухмылку, мистер Сэм просиял.

— Поскольку ты у нас начальник по кадрам — тебе и карты в руки. Давай-ка переговори с этим Райли и приведи его в чувство. Дай ему понять, что терпеть его буйство мы не намерены, нам и без него забот хватает.

Улыбка сошла с лица Майкла, и мистер Сэм при виде этого преисполнился самодовольства. Как и у матери, у Майкла были темные волосы и карие глаза, но мистер Сэм льстил себя надеждой, что от отца его чадо унаследовало живой ум и взвешенность решений. И хотя в душе он гордился Майклом, видя в нем лучшее свое творение, выпускать поводья из рук не спешил. Навык руководства вырабатывается не за один десяток лет, и сыну еще надо долго покрутиться в административной мясорубке, чтобы в нужный момент быть готовым взять на себя руководство цирком. Выполнение неприятных поручений было частью этой школы.

— Ты уверен, что так будет правильно, отец? Как бы нам второпях самим не наломать дров, — с сомнением произнес Майкл.

— Пресечь неприятности в зародыше — единственно правильная политика, запомни это. Если бы не девушка, я бы вышвырнул их за ворота не задумываясь. В конце концов, они еще не прошли испытательного срока.

Майкл нахмурился.

— Тебя задела за живое эта девица?

— Только не в том смысле, в каком ты понимаешь, идиот. Тут дело в том… в общем, ей удается заворожить и собак, и, что еще важнее, публику. Как-нибудь оторвись от стола и взгляни на их номер — тогда тебе станет понятно, что я имею в виду.

Майкл кивнул.

— Обязательно. А с Джимом Райли я переговорю. Надеюсь, он не поймет наше внимание к нему превратно. Я слышал, он участник войны, а потому ситуация может получиться щекотливой.

— Угу, конечно, — с притворно-равнодушным видом отозвался мистер Сэм. Он знал, как страдал Майкл, когда его, совершеннолетнего, полного сил и стремления выполнить свой долг перед родиной, завернули на медицинской комиссии только потому, что в семь лет он пережил ревматический приступ. И как ни радовался такому обороту событий сам мистер Сэм, особенно когда слышал сводки с фронтов, ему хватало ума и выдержки держать свою радость при себе.

Мистер Сэм нахлобучил на голову панаму, прихватил трость, которая, вопреки всеобщему мнению, не была данью франтовству — по крайней мере с тех пор, как он пережил последний приступ артрита, — и напоследок бросил:

— Я на ленче у Розы.

Майкл ухмыльнулся.

— Поцелуй ее от меня, — подмигнув отцу, сказал он. — Только не забудь сообщить ей, что ты сделал это от моего имени.

— Однажды твой язык доведет тебя до беды… — со вздохом пробормотал мистер Сэм и вышел. Но в душе он был польщен. Между ним и Марой никогда ничего не было и не могло быть, но что-то — вероятно, мужское самолюбие — трепетало и раздувалось в нем, когда его дразнили по поводу отношений с гадалкой. Видно, по этой же самой причине он долго поправлял костюм, прежде чем войти к Маре.

— Это не сын, а форменный нахал! — жаловался он Маре несколько минут спустя, жуя сандвич и запивая его свежим пивом. Здесь, внутри уютной палатки, звуки улицы — разговоры у павильона «Ноев ковчег», скрежет силомера, вопли торговцев пивом и попкорном — звучали приглушенно, сопровождаемые приятным жужжанием электровентилятора.

— Чудесный и очень приличный мальчик, — строго поправила его Мара. — Только не надо с ним перегибать палку.

Мистер Сэм, вспыхнув, хотел было сказать Маре, что это не ее дело, но вовремя остановился. Ибо Мара была совершенно права: Майкл действительно был чудесным и очень приличным молодым человеком. Упрямый как мул с Миссури, но работяга и ко всему прочему не представляет себе жизни без цирка. Последнее просто удивительно, ведь Белль делала все возможное, чтобы отвратить сына от цирковой жизни…

— В один прекрасный день он станет руководить нашим шоу, но это произойдет не сегодня и не завтра, — сказал мистер Сэм. — А пока, черт возьми, я и сам в расцвете сил!

Мара с улыбкой бросила в рот спелую маслину. Мистер Сэм, пользуясь ее молчанием, счел за лучшее сменить тему разговора.

— Судя по бухгалтерским сводкам, предсказание будущего пользуется небывалым спросом. Хотел бы я сказать то же самое обо всей нашей конторе… Финансы поют романсы, народ уже глядеть не может на эти чертовы хот-доги, а Куки прожужжал мне все уши, что мы питаемся не по средствам. А мы и без того позволяем себе бобы не чаще трех раз в неделю… Вернется ли когда-нибудь все на крути своя?

— Не знаю. А тут еще эти шахтерские забастовки! Они лишь накаляют страсти. У меня вчера за день побывало шесть шахтерских жен, так они все уже с ума сходят от того, что их мужья бастуют.

— С этим упрямым миссурийским лавочником Трумэном в Белом доме мы греха не оберемся, — кисло согласился мистер Сэм, истинный республиканец в душе. — Он сцепится рогами с самим дьяволом, если тот перейдет ему дорогу.

— Да? А не вы ли хвастались тем, что рождены на берегах Миссури, мистер Сэм? — невинным голоском спросила Мара.

Мистер Сэм пробормотал что-то неразборчивое, разглядывая сидящую напротив хозяйку шатра. На ней был неизменный пестрый наряд, а на шее красовалась нитка жемчуга. В том, что он настоящий, мистер Сэм не сомневался. К счастью, жемчужины все до одной были крупными и одного размера, так что кроме него едва ли кому-нибудь могло прийти в голову, что гадалка-цыганка из Брадфорд-цирка носит на шее целое состояние.

— Какие еще есть новости? — спросила Мара.

— У Конрада очередной заскок, — охотно поделился он. — Этот парень из собачьего номера, новичок, чуть не убил болвана Джеккеля, когда тот попробовал пофлиртовать с его женщиной. К сожалению, у Конрада нюх только на неладное.

Мара помедлила несколько секунд, лицо у нее при этом превратилось в неподвижную маску.

— Я вчера днем познакомилась с этой девушкой.

— И как она тебе показалась?

— Симпатичная. Моложе, чем можно предположить с первого взгляда. Броская. В чем-то очень наивная, в чем-то — не по возрасту зрелая.

Мистер Сэм пристально посмотрел на Мару, сбитый с толку ее необычно мягким тоном. С чего это вдруг столько нежности в адрес случайно встретившейся девчонки? Может быть, цыганке вспомнилась дочка: примерно тот же возраст и тоже рыженькая? Мистер Сэм крайне редко задавал Маре вопросы личного характера, вот и на этот раз он решил начать издалека.

— Говорят, она вся в синяках, — осторожно проговорил он.

Мара нервно шевельнулась.

— Да, могу подтвердить.

— Она, небось, сама дала парню повод для драки?

— Может быть — да, а может, и нет. Возможно, у нее просто нет выбора… Одна-одинешенька во всем мире, ни друзей, ни денег…

— Черт возьми, тебя-то такие проблемы не останавливали! Ты и без гроша в кармане будешь чувствовать себя королевой.

— Я и она — большая разница. У меня море гордости, я готова была одна сражаться против целого мира.

— А по-моему, у этой девицы не хватает смекалки, иначе она давно бы ушла от своего собачника. Положа руку на сердце, такой женщиной я бы не стал восхищаться.

— Не знаю, что вам и сказать… Бог свидетель — я не в состоянии ей помочь. Меня только утешает мысль, что нашим детям тоже нужно пройти свою дорогу ошибок и заблуждений.

Мистер Сэм несколько секунд переваривал сказанное.

— Господи! Так это твоя Викки?! Какого черта она делает здесь?!

— Я не знаю всех деталей. Она, конечно, думает, что меня давно нет на свете. И я бы хотела, чтобы она и дальше так считала. — Лицо Мары исказилось от муки, а в глазах блеснули слезы. — Меня мучит желание открыться ей, мистер Сэм. Но этот ублюдок Сен-Клер вырастил внучку в убеждении, что ее мать была шлюхой, — а то и кем похуже.

— А почему бы тебе не рассказать ей все как есть?

— Ради Бога, не надо! Меня уже и Кланки замучила этим. Я не собираюсь ничего менять. Что было — то прошло, и нечего ворошить былое… Я бы и вам ничего не стала говорить, если бы не понимала, что вы однажды сами догадаетесь.

Глядя в ее полные страдания глаза, мистер Сэм хранил молчание. Может быть, она и права, и ковырять зажившие болячки — бесполезное и опасное дело… Тем не менее для себя он решил, что не спустит с девушки глаз. Рядом с грузовиком Джима Райли стоял фургон Нэнси Паркер, и ему, пожалуй, стоит договориться с Нэнси, чтобы она приглядела за девушкой и вызнала, в конце концов, что же происходит между нею и тем парнем.


За неделю пребывания в цирке Викки ни с кем, кроме Розы и Кланки, так и не завела знакомства. Дело было не только в том, что Джим контролировал каждый ее шаг, — она просто не находила общей темы даже для самого незамысловатого разговора с представителями местной публики. Нельзя сказать, чтобы они говорили на разных языках, но они здесь были у себя дома, а она — нет. Ее по-прежнему угнетали грязь и неудобства, связанные с бесконечными переездами. Особенно же раздражало отсутствие воды — это казалось просто оскорбительным. Она уже устала накладывать на лицо толстый слой косметики перед выступлением, чтобы в свете прожекторов зрители не заметили ее заживающих синяков; ее выводила из себя низкопробность и кричащая мишура, заменявшая в этом мире вкус и благородство.

А больше всего она устала от постоянной необходимости подстраиваться под настроение Джима, от непрекращающейся стирки его белья, от стряпни, уборки фургона, от необходимости спать с ним. Она понимала, что должна во что бы то ни стало найти способ покинуть его, но в то же время чувствовала себя ответственной за этого человека, ведь он по-своему любил ее. Вообще-то большинству женщин он казался исключительно привлекательным, и Викки не могла понять, почему же ей так противно каждое его прикосновение.

Она сидела на ступеньках фургона и сушила на солнце только что вымытые волосы. Чистоплотность — вот еще одна боль ее жизни. В доме у деда она привыкла расходовать горячую воду не жалея, два раза в день принимала душ и каждое утро мыла голову. Она спала на белье, менявшемся ежедневно, и ни разу ей не пришлось надевать белье, которое она перед этим хотя бы один раз надевала. А теперь Джим требовал, чтобы она довольствовалась жалкой струйкой воды, потому что держать бак полным, видите ли, слишком хлопотно.

Кто-то окликнул ее, и Викки чуть не подскочила от неожиданности: к ней обращалась женщина из соседнего фургона, жена акробата.

— Такое впечатление, что здесь, в Айронтоне, дела у нас пойдут ничего, — сказала женщина. Она была молодая, лет двадцати пяти, не то чтобы красивая, но живая и симпатичная. Кроме того, она была беременна, и, видимо, очень скоро должна была родить.

— Мистер Сэм вчера на вечернем представлении улыбался, так что все, надо думать, не так уж и плохо, — продолжила женщина. — Говорят, он решил задержаться здесь еще на неделю.

Викки улыбнулась собеседнице.

— Я каждый раз, когда выхожу на арену, держу пальцы скрещенными, — сообщила она.

— Мне давно хотелось спросить вас, не нужна ли вам какая помощь. Ведь вы, судя по всему, новенькая в этом деле. Я-то прекрасно знаю, как тяжело делать первые шаги в цирке. Если вам нужен друг — я к вашим услугам.

Викки была очень тронута. В чем в чем, а в дружбе она нуждалась как в воздухе.

— Благодарю вас… Вы очень добры, — немного смущаясь, сказала она.

— Как насчет стаканчика чая со льдом? Вы на солнце, кажется, совсем изжарились?

Викки колебалась: распитие чая с соседкой вполне могло подпасть у Джима под статью «шашни с посторонней публикой».

— Меня зовут Викки, — сказала она, решившись. — Я бы и в самом деле не отказалась выпить чего-нибудь холодненького.

Это стало началом ее дружбы с Нэнси Паркер. В фургоне Паркеров они поболтали о том о сем: о ребенке, которого должна была вот-вот родить Нэнси, о нехватке нейлоновых чулок и сахара, о надувательстве клиентов и невероятных ценах в магазинах около ярмарки.

Нэнси показала пинетки, которые начала вязать, и, заметив интерес Викки, предложила научить ее нескольким простейшим петлям. Викки, соскучившаяся по женским посиделкам, чувствовала себя прекрасно в компании Нэнси и вскоре начала смеяться над ядовитыми шутками, которые Нэнси отпускала в адрес местных порядков и некоторых артистов. Ей нравилось, что Нэнси, как и большинство циркачей, не задавала лишних вопросов, хотя ее невинное замечание по поводу того, что они с Джимом «просто потрясно смотрятся вместе», чуть насторожило Викки. Когда она собралась уходить, Нэнси настояла, чтобы Викки взяла с собой моток ниток и спицы — попрактиковаться.