Джорджетт Хейер - Вильгельм Завоеватель

Пришла весна, и Роберт приступил к своим любимым занятиям по рыцарскому мастерству. На время между ним и отцом установился мир. В герцогстве тоже не было никаких проблем, поэтому ничто не нарушало размеренного течения жизни. Нормандия наслаждалась долгожданным спокойствием. Позёвывая, Гилберт де Офей сказал:

   — Черт возьми! Хоть бы какой-нибудь граф Аркес поднял восстание, и мы бы тогда занялись делом.

   — Посмотрим, что приготовила для нас Бретань, — ответил ему Эдгар. — Я слышал кое-что подозрительное.

   — Эдгар, ты почему-то всегда слышишь подобные вещи! — воскликнул Гилберт. — Кто тебе сказал? Рауль? Что Конан Бретонский отказывается следовать своей клятве верности?

   — Вот уж о чём не знал, — осторожничал Эдгар. — Рауль ничего мне не говорил. Как-то в разговоре я случайно услышал от Фиц-Осберна что-то, что заставило меня задуматься, вот и всё.

   — Ну что же, пусть Господь пошлёт что-нибудь, что позволит хоть как-то расшевелить нас, — заметил Гилберт и снова зевнул.

Господь отозвался на его молитву раньше, чем он мог ожидать, да так, что никто не мог этого предвидеть. Всё началось в конце весны; как-то во время обеда мирная атмосфера была нарушена. За массивными дверьми, ведущими в залу, в которой обедали рыцари, раздались возбуждённые голоса громко спорящих людей. Герцог восседал за высоким столом на возвышении в конце зала. Трапеза уже закончилась, но вино и кубки ещё оставались на столе, и все предавались веселью.

Когда во дворе поднялся шум, герцог, нахмурившись, посмотрел в сторону двери, а Фиц-Осберн поспешил к выходу, чтобы выяснить причину этого непристойного шума. Он не успел ещё дойти до середины залы, когда у дверей завязалась драка, и сквозь шум раздался отчаянный крик человека, который пытался привлечь к себе внимание исковерканными фразами на нормандском языке:

   — Аудиенции! Я прошу, чтобы меня выслушал герцог Нормандии!

Секунду спустя он оттолкнул от себя стража, попытавшегося встать на его пути, да так сильно, что тот упал на пол и долго не мог подняться. Перед рыцарями предстал измождённый человек в истрёпанной и грязной одежде, на его плечах, пытаясь остановить его, повисли два стража, но он не обращал на них внимания. На нём была короткая, разорванная в нескольких местах и сильно испачканная туника. Свой шлем он, видимо, где-то потерял, и его длинные белокурые волосы растрепались и стали мокрыми от пота. Всё внимание было приковано к нему. Он дошёл до середины залы и оглядел присутствующих. Его взгляд остановился на герцоге, неподвижно наблюдавшем за ним из-за своего стола. Незнакомец протянул к нему руки и опустился на колени.

   — Помоги, герцог, помоги! — взмолился он. — Выслушай меня и прими справедливое решение!

Эдгар, прервав на полуслове разговор с Вильямом Малетом, обернулся и, не веря своим глазам, уставился на вошедшего.

Герцог поднял руку, и стражи, всё ещё продолжавшие держать незнакомца, отошли в сторону.

   — Ещё ни один человек, взывавший к моей справедливости, не получил отказа! — сказал он. — Говори! Зачем ты пришёл?

Эдгар вскочил, опрокинув свой стул.

   — Элфрик! Боже мой, неужели это не сон?

Он спрыгнул с возвышения и, подбежав к незнакомцу, обнял его. Они перекинулись несколькими саксонскими фразами и сжали друг другу руки. Повинуясь сигналу герцога, один из пажей наполнил чашу мёдом и поднёс её незнакомцу.

   — Как ты здесь оказался? — спросил Эдгар. — Я с трудом узнал тебя, так долго мы не виделись! О, друг мой, друг мой!

Не находя нужных слов, он снова пожал руку Элфрика и обнял его.

   — Вот, тебе принесли мёда. Выпей, ты еле держишься на ногах!

Элфрик дрожащими руками взял чашу и быстро осушил её.

   — Гарольд! — произнёс он. — Он в отчаянном положении! Переведи герцогу то, что я скажу, Эдгар! Он выслушает меня?

Эдгар схватил друга за руку:

   — Где ярл Гарольд? Он жив, скажи мне, он жив!

   — Жив, но в большой опасности. Нормандия поможет! Я плохо говорю на этом языке, переведи мои слова!

Все в ожидании молчали, наблюдая за двумя саксонцами. Герцог повернулся к Вильяму Малету, в жилах которого тоже текла саксонская кровь, и подозвал его к себе. Вильям подошёл и тихо сказал:

   — Он говорит, что ярл Гарольд в отчаянном положении. — Посмотрев в сторону молодого Хакона, он спросил:— Ты знаешь его, Хакон?

Хакон отрицательно покачал головой:

   — Нет, но Эдгар знает. Он просит у Нормандии помощи. Он спрашивает, сделает ли герцог так, чтобы справедливость восторжествовала?

   — Уж будьте в этом уверены. — Вильгельм наклонился вперёд и произнёс: — Пусть этот человек подойдёт ко мне. Я хочу знать, почему саксонец просит меня о помощи.

   — Сеньор, это ради ярла Гарольда! — ответил Эдгар.

Рауль ещё никогда не видел своего друга таким взволнованным. Он снова повернулся к Элфрику и о чём-то его спросил. Элфрик начал свой путаный рассказ, и Эдгару постоянно приходилось задавать вопросы, чтобы он не сбивался и не путался. Герцог, откинувшись на спинку кресла, терпеливо ждал.

Наконец Элфрик умолк. Эдгар повернулся лицом к герцогу:

   — Милорд, ярл Гарольд захвачен в плен и находится в тюрьме в Понтье. Его жизни угрожает опасность... Где это место, Элфрик?.. В Верейне, милорд, его захватил граф Гюи. Я чего-то не понимаю, но Элфрик говорит, что там существует какой-то закон, касающийся тех, кто терпит кораблекрушение. Элфрик говорит, что они просто отправились на прогулку по морю, но из-за встречного ветра сбились с пути и налетели на камни у берегов Понтье. Их корабль затонул, а им самим с трудом удалось выбраться на берег. Но там их захватили в плен какие-то рыбаки. Элфрик говорит, что человек, выброшенный на берег, является законной добычей в Понтье. Я этого не понимаю. Он говорит, что такого человека могут посадить за решётку и жестоко пытать, чтобы добиться от него обещания об огромном выкупе. — Он остановился и вопросительно посмотрел на герцога.

   — Да, это обычное дело в Понтье, — ответил Вильгельм. — Продолжай. Как получилось, что граф Гюи захватил Гарольда, сына Годвина?

Эдгар снова повернулся к Элфрику и перевёл ему вопрос герцога.

   — Милорд, он говорит, что кто-то из рыбаков, узнав, кого они захватили, рассказал об этом графу Гюи и получил за своё предательство хороший куш.

Эдгар продолжал говорить, крепко сжав кулаки от злости:

   — Граф явился собственной персоной, чтобы схватить Гарольда и всех, кто был с ним, и бросить их за решётку. Их заковали в цепи... Кто был с Гарольдом, Элфрик?

Услышав ответ, Эдгар побледнел. Он провёл языком по пересохшим губам и поднял руку, чтобы ослабить шнурок на тунике, как будто ему стало трудно дышать. Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя, а когда он наконец заговорил, его голос дрожал:

   — Милорд, с ярлом Гарольдом были вельможи и дамы, некоторых из них я знаю: это его сестра Гундред и... и Элфрида, моя сестра. Сеньор, она служила у Гундред! Элфрику удалось улизнуть, и он тут же примчался сюда, чтобы просить вас о помощи.

Неожиданно для всех он упал перед герцогом на колени и взмолился:

   — Я тоже прошу вас о помощи, герцог! Вы — сюзерен Понтье, помогите Гарольду и его спутникам избежать смерти!

Герцог поднял голову; его взгляд трудно было понять, но Рауль увидел, как его глаза вспыхнули.

   — Успокойся, — сказал он. — Мы поможем, и им не придётся долго ждать. — Герцог подозвал старшего пажа: — Проследи за тем, чтобы Элфрику предоставили покои, соответствующие его положению. Фиц-Осберн, проводите меня. Мы сегодня же отправим посланников в Понтье.

Он спустился с возвышения и, подойдя к двум саксонцам, остановился. Последовав примеру Эдгара, Элфрик тоже встал на колени. Герцог сказал:

   — Встаньте, друзья! Мы отправимся к ярлу Гарольду завтра.

Элфрик сумел понять значение сказанного и в благодарность поцеловал руку герцога. Эдгар поднялся с колен и стоял, скрестив руки на груди и опустив голову, — ему было стыдно за то, что он позволил себе проявить слабость. Герцог улыбнулся в ответ на коверканные слова благодарности, которые пытался произнести Элфрик, и в сопровождении Фиц-Осберна покинул залу.

   — Он правда поможет ярлу Гарольду? — взволнованно спросил Элфрик.

О да! — ответил Эдгар. — Ведь он дал слово. — А как там... — он прервал фразу и сел рядом с Элфриком. — Расскажи, как поживают мои сестра и отец? Если бы ты только знал, с каким нетерпением я жду новостей из Англии!

Видя, как измучен Элфрик и как необходимы ему еда и отдых, Рауль спустился с возвышения и, подойдя к саксонцам, положил руку на плечо Эдгару:

   — Дай своему другу поесть, Эдгар. Эй, сюда! Принесите мяса и вина для гостя герцога!

Эдгар соединил руки Рауля и Элфрика и сказал:

   — Рауль, это мой сосед, Элфрик Эдриксон. Элфрик, это мой друг, Рауль де Харкорт. — Он взглянул на Рауля и сильно сжал его руку. — Обещай мне, успокой меня, ведь Гарольда не предадут во второй раз?

Рауль серьёзно посмотрел ему в глаза:

   — Что за мысль?

   — Нет, ничего. — Эдгар тыльной стороной ладони вытер пот со лба. — У меня на душе кошки скребут. Мне показалось, что в глазах герцога я увидел ликование. Нет, всё это ерунда. Я веду себя как идиот.

Вспыхнул ярко-красным и жёлтым цветами наряд шута; на колпаке весело зазвенели бубенцы. Опираясь на свой жезл, перед ними стоял Галет.

   — Ну, это хорошо было сказано, — криво усмехаясь, сказал он.

Прошмыгнув мимо Эдгара, который хмуро и несколько подозрительно смотрел на него, Галет подбежал к Раулю и легонько подёргал его за тунику. Его губы задвигались, но слова были слышны одному только Раулю:

   — Когда лев утащил добычу прямо из норы лисы, как вы думаете, было ли это спасением?

Рауль с бранью повернулся к шуту и уже поднял руку, чтобы ударить его, но тот улизнул и вприпрыжку выбежал из залы, не переставая смеяться. Его смех эхом отдавался в зале и звучал как-то неестественно, как смех сказочного домового, пересмеивающего самого себя.

Уже прошло несколько часов с того момента, как прозвучал сигнал отбоя, а два саксонца всё ещё продолжали беседовать в комнате Эдгара, которая размещалась в башне. Паж Эдгара принёс вино и еду, накрыл на стол. Элфрик же тем временем с интересом разглядывал гобелены, дорогие меха, серебряные подсвечники, украшавшие комнату. Когда паж удалился, он взял в руки одну из винных чаш и провёл пальцем по выгравированному на ней рисунку.

-Я вижу, к тебе относятся с почтением: ты живёшь в такой роскоши!

   — Да, это верно, — безразлично ответил Эдгар, ом уже настолько привык к золоту, серебру, красивым гобеленам, что не обращал на них внимания. — Расскажи мне об Англии! Ты был вместе с Гарольдом во время похода в Уэльс?

Элфрик тут же начал увлечённо рассказывать об уэльской кампании. Эдгар сначала внимательно слушал, положив подбородок на руки, но скоро на его лице появилось недоумение. Он прервал Элфрика на полуслове и спросил:

   — Подожди, кто этот Эдрик, о котором ты без конца говоришь? — И добавил: — И Моркер? Это что, один из сыновей Этельвульфа, который живёт в Певенси?

   — Этельвульф! — воскликнул Элфрик. — Конечно, нет! Моркер — сын ярла Альфгара! Неужели ты об этом не знаешь?

Эдгар покраснел и робко пробормотал:

   — Ты забываешь, что я вот уже тринадцать лет нахожусь в изгнании. Значит, у Альфгара уже взрослый сын? Я не мог себе представить... Но продолжай. Альфгар не воюет с нашим ярлом? Я помню, он был таким осторожным, что никогда не позволил бы, чтобы...

   — Прошло уже два года с тех пор, как Альфгар умер, — перебил Элфрик. — После него остались два взрослых сына, Эдвин и Моркер. Но ни один из них не унаследовал отцовской мудрости. Моркер уже успел повздорить с ярлом Тостигом, знаешь, ведь он теперь владеет Нортумбрией.

   — Да, об этом я знаю, — ответил Эдгар. — Его жена — сестра герцогини Матильды, поэтому новости о нём доходят до меня куда чаще, чем мне бы того хотелось. Он ладит с Гарольдом или всё осталось, как прежде?

   — Как прежде. Он так плохо управляет своим графством, что Гарольд с радостью лишил бы его всех прав, и изо всех сил старается сделать это. Тостиг — наш враг. Он ненавидит ярла Гарольда и, когда король умрёт...

   — О, король, король! Я бы хотел, чтобы он пережил нас всех! — быстро сказал Эдгар.

   — Я никогда не думал, что ты так любишь короля, — изумлённо глядя на Эдгара, произнёс Элфрик. — В Англии все мы, люди Гарольда, ждём не дождёмся, когда умрёт Эдуард, чтобы провозгласить королём Гарольда.