– Что-что?

Она поднесла трубку ближе ко рту:

– Это то, что случается с кожей после восковой эпиляции. У нее появилось воспаление на чувствительном участке, и теперь она не может свести ноги.

Хэл расхохотался. Кажется, впервые за несколько месяцев.

– Я очень тебя люблю, – сказал он.

– Знаю, – ответила она. – Я тоже тебя люблю.

* * *

Дейзи привела Джонса в комнаты, которым в будущем предстояло обрести название «люкс Моррелла», а пока строители называли их между собой «синее болото» – по цвету ванной комнаты. Это была самая традиционная спальня во всем доме, к тому же законченная. Кровать, как и вся прочая обстановка, была получена благодаря знакомому в Индии, который специализировался на старой колониальной мебели. Рядом с ней располагался военный сундук, с четкими углами, обитыми медью, из старинного красного дерева, мерцавшего на фоне светло-серой стены. В дальнем конце комнаты, которая на самом деле состояла из двух комнат, соединенных вместе, стояли удобные стулья и низкий резной столик. Именно на нем Дейзи разместила поверх скатерти тарелки с крабовыми бутербродами, вазу с фруктами и бутылку воды.

– Я знаю, вы не обедаете, – сказала она, когда он уставился на натюрморт, – но подумала, что если вы действительно не будете голодным, то оставшуюся половину я съем на ужин.

На нем были разные носки. Ее почему-то это подбодрило.

Он медленно обошел комнату, разглядывая декор, мебель. Потом остановился прямо перед Дейзи.

– Вообще-то, я… Я хотела извиниться, – сказала она, сложив ладони перед собой. – Насчет того утра. Я тогда спятила. Даже больше чем спятила. Не могу объяснить. Скажу только, что к вам это не имело отношения.

Джонс взглянул на свои ноги и смущенно зашаркал.

– Ой, да ладно вам. Пожалуйста, присядьте, – беспомощно сказала она, – или я буду чувствовать себя совсем глупо. Хуже того, начну трещать как сорока. А вам это не нужно. Как и мой рев.

Джонс наклонился к бутербродам.

– Знаете, я о том случае почти не вспоминал, – сказал он, косясь на нее, и опустился на стул.

– При обычных обстоятельствах я бы не стала угощать вас в спальне, но это единственная комната, где тихо, – объяснила она после того, как они приступили к еде. – Было бы славно накрыть стол на террасе, возле фрески, но я подумала, что тогда придется довольствоваться бутербродами, закапанными красками или скипидаром. – Нет, она все-таки трещала. Можно подумать, она никак не контролирует того, что срывается у нее с языка. – К тому же Элли спит в соседней комнате.

Он кивнул с непроницаемым лицом. Но ей показалось, что он расслабился.

– Я удивлен, что вы продолжили работу без меня, – в конце концов сказал он. – Я имею в виду фреску.

– Я знала, она вам понравится, если вы ее увидите. А если бы я начала интересоваться по телефону, что с ней делать, у вас появилась бы лишняя причина для волнения.

Он замер с бутербродом у рта, затем опустил руку и внимательно посмотрел на Дейзи. Очень внимательно, настолько, что она невольно раскраснелась.

– А вы странная, Дейзи Парсонс, – сказал он вполне дружелюбно.

Тогда она тоже расслабилась, принялась рассказывать историю каждого предмета обстановки, объяснять решения, стоявшие за каждым оттенком краски, за каждым обивочным лоскутком. Он кивал, не переставая жевать, все слушал и мало что говорил. Дейзи с трудом сдерживалась, чтобы не поинтересоваться, доволен ли он. Если бы не был доволен, то сказал бы, уговаривала она себя.

Постепенно она начала приукрашивать истории, шутить, желая расшевелить его немного. Приятно все-таки оказаться в компании, городской компании. С тем, кто знает французский ресторан на Грин-стрит. С тем, с кем можно поговорить не только о каталогах краски и состоянии соседних гостиниц, предоставляющих полупансион. Она даже накрасилась ради его приезда. Сорок минут ушло только на то, чтобы найти косметичку.

– …и причина, по которой они сделали такую скидку, заключалась в том, что он из-за своих размеров простоял на складе три года, – просто не нашлось комнаты, где он мог бы поместиться. – Она расхохоталась, подлив себе воды.

– От Даниеля есть вести? – поинтересовался он. Дейзи умолкла и покраснела. – Простите. Зря я спросил. Это меня не касается.

Дейзи, глядя на него, отставила бутылку:

– Да. Да, есть. Но это ничего не меняет.

Они посидели молча, и в течение всей паузы Джонс внимательно изучал угол стола.

– Почему вы интересуетесь? – спросила она, и на несколько секунд комната погрузилась в вакуум – так ей не хватало его ответа.

– Я встретил одного его старого друга, которому захотелось что-то с ним обсудить… – Джонс поднял на нее глаза. – Вот и подумал, вдруг у вас есть его номер.

– Нет, – ответила Дейзи почему-то с раздражением. – Я не знаю его номера.

– Ладно. Никаких проблем, – буркнул он, уткнувшись носом в грудь. – Придется им самим разбираться.

– Да.

Дейзи посидела с минуту, не понимая, откуда взялась эта растерянность. Сквозь открытое окно она услышала, что ее зовут. Голос Эйдана. Видимо, вопрос о красках.

– Пожалуй, посмотрю, что ему надо, – сказала она, едва ли не радуясь возможности прерваться. – Я на минутку. Берите фрукты. Прошу вас.

Вскоре она вернулась и замерла в дверях при виде раскрасневшейся после сна Элли на руках у Джонса. Увидев Дейзи, Джонс сразу стал неловким и шагнул вперед, словно собираясь отдать ребенка.

– Она проснулась, пока вас не было, – пояснил он, будто оправдываясь. – Я не мог допустить, чтобы она плакала.

– Конечно, – сказала Дейзи, глядя на него во все глаза. Она впервые увидела своего ребенка на руках у мужчины, и это ее потрясло, задев в душе до сих пор неизвестные струны. – Спасибо.

– Общительная малышка, правда? – Джонс подошел и передал девочку, каким-то образом умудрившись запутаться в ее ручках и ножках. – Я не привык к малышам.

– Я не знала этого, – сказала Дейзи, не покривив душой. – Она сидит на руках только у меня и миссис Бернард.

– А я прежде ни разу не держал вот так ребенка.

– Я тоже. Пока не родила собственного.

Он смотрел на Элли, словно никогда раньше не видел ребенка. Заметив, что Дейзи за ним наблюдает, он слегка дотронулся до головки Элли и отступил назад.

– Что ж, пока, – попрощался он с девочкой. – Пожалуй, мне пора. – Он глянул на дверь. – А то меня в конторе уже хватились. Спасибо за обед.

Дейзи переложила Элли на другую руку.

Джонс направился к двери.

– Все здесь смотрится хорошо. – Он повернулся к ней лицом. – Молодец. – Он вымученно улыбнулся и казался на удивление несчастным. – Послушайте. На следующей неделе… – резко начал он. – Думаю, вам следует приехать в Лондон. Мне нужно обговорить с вами организацию открытия, но чтобы под рукой были все мои папки и вещи. И раз уж вы приедете, то, может быть, мы сходим на тот рынок, где торгуют строительными материалами повторного использования, о котором вы рассказывали. Присмотрим там что-нибудь для террасы и сада.

У него ногти на больших пальцах такие же, как у Даниеля, подумала Дейзи.

Джонс склонил голову набок:

– Вы можете приехать в Лондон? Я угощу вас обедом. Или ужином. В моем клубе. Посмотрите, как там все устроено.

– Я знаю, как там все устроено, – ответила Дейзи. – Я бывала там. – Она улыбнулась. Своей прежней улыбкой. – Впрочем, спасибо. Звучит заманчиво. Назовите день.

* * *

На Пите Шератоне была рубашка, какие носили в восьмидесятых годах биржевые маклеры: в яркую тонкую полоску, с белым воротничком и накрахмаленными белыми манжетами. Такая рубашка говорила о деньгах, сделках в прокуренных комнатах, такая рубашка всегда вызывала у Хэла вопрос, действительно ли Пит доволен своей судьбой управляющего провинциальным банком (персонал – трое кассиров, один менеджер-стажер и миссис Миллз, убиравшая по вторникам и четвергам) или только делает вид.

Жесткие манжеты, направившие Хэла в кабинет, в тот день скрепляли крошечные запонки в виде фигуры обнаженной женщины.

– Жена придумала, – пояснил Пит, взглянув на них, когда Хэл устроился напротив. – Говорит, они не позволяют мне… окончательно превратиться в банковского чинушу.

Хэл улыбнулся, дернул кадыком.

Они с Питом были знакомы уже много лет, с тех пор, как Вероника Шератон заказала Хэлу рамку для семейного портрета на сороковой день рождения Пита. Портрет был поистине ужасен – Вероника в бальном платье с пышными рукавами, слегка не в фокусе, и Пит за ее спиной, на несколько футов выше, чем он был на самом деле, и загорелый до безобразия. На торжественном «открытии» глаза мужчин встретились, они сразу поняли друг друга, и между ними завязалась особая, бесхитростная мужская дружба.

– Полагаю, ты пришел не для того, чтобы договориться об очередной игре в сквош?

Хэл глубоко вздохнул:

– Как это ни печально, но не в этот раз, Пит. Я… Я пришел поговорить с тобой о сворачивании бизнеса.

Пит сразу сник:

– О боже! О боже, дружище, как жаль! Не везет тебе.

Хэл предпочел бы, если бы Пит проявил чуть больше объективности насчет всего дела. Ему вдруг показалось, что, приди он к старомодному несгибаемому и недружелюбному управляющему, разговор пошел бы легче.

– Ты абсолютно уверен? Ты разговаривал со своим бухгалтером? Все как следует обдумал?

Хэл сглотнул:

– Окончательный вердикт я еще не сообщал ему, но давай говорить прямо: он не удивит никого, кто видел мои счета.

– Что ж, я знал, что дела у тебя идут не лучшим образом… но все же… – Пит полез в ящик стола. – Выпить хочешь?

– Нет. Лучше сохранять голову ясной. Мне еще предстоит сделать много звонков.

– Насчет меня можешь не беспокоиться. Все, что смогу, сделаю, только дай знать. Если захочешь рассмотреть вопрос о кредите, я уверен, что добьюсь для тебя льготного тарифа.

– Думаю, мы уже перешли ту грань, когда берут кредиты.

– И все-таки какая жалость. Столько денег было вложено…

Хэл нахмурился.

Наступила короткая пауза.

– Что ж, ты лучше знаешь, как поступить. – Пит поднялся и обошел стол. – Но послушай меня, Хэл, не принимай сегодня никаких решений. Тем более что ты еще не разговаривал со своим бухгалтером. Почему бы тебе не подумать хорошенько, а завтра ты вернешься и мы с тобой поговорим. Как знать, может быть…

– Ничего не изменится, Пит.

– Ну, как угодно. Все равно подумай. У вас с Камиллой все в порядке? Отлично, отлично… А как маленькая Кейти? Вот что самое главное, правда? – Пит обнял Хэла за плечи, потом вернулся на свое место. – Чуть не забыл. Слушай, я понимаю, сейчас неподходящее время, но ты не мог бы передать это своей хозяйке? А то лежит у меня в столе уже целую вечность – я все хотел отдать тебе на следующей игре в сквош. Это, конечно, не совсем по правилам, но для тебя делаю исключение…

Хэл держал в руках конверт с чем-то твердым.

– Что там?

– Всего лишь шаблон с шрифтом Брайля для ее новой чековой книжки.

– Но у нее уже есть такой.

– Не для нового счета.

– Какого нового счета?

Пит недоуменно взглянул на него:

– Того, что… Я предполагал, что это какой-нибудь страховой полис, который ты обналичил. Вот почему я немного удивился, когда ты сказал насчет своего бизнеса…

Хэл стоял посреди кабинета, качая головой:

– Она получила деньги?

– Я думал, ты знаешь.

У Хэла пересохло во рту, в голове раздался тоненький звон, совсем как в прошлом году.

– Сколько?

Пит всполошился:

– Слушай, Хэл, я и так сказал, видимо, слишком много. То есть я думал, что в ситуации с Камиллой… В общем, ты всегда ведешь ее финансовые дела.

Хэл не сводил глаз с конверта и чувствовал, будто кто-то медленно отводит воздух из его легких.

– Отдельный счет? Сколько?

– Не могу тебе сказать.

– Это же я, Пит.

– А это моя работа, Хэл. Слушай, ступай домой, поговори с женой. Уверен, что найдется какое-то простое объяснение. – Он начал чуть ли не физически подталкивать Хэла к двери.

Хэл пересек комнату, спотыкаясь: