Всего пару дней назад я видела несколько джерси в цветах «Трех Сотен» и с именем «ГРЭЙВС» на спинах. Последнее, что мне нужно, чтобы кто-то увидел его, когда я годами не позволяла никому узнать, кто мой босс.

— Заходи, — пробормотала я и быстро махнула ему, прежде чем кто-то заметил его.

Его не надо было просить дважды. Эйден протиснулся внутрь как раз вовремя, я успела закрыть и запереть дверь, когда трое мужчин спустились по лестнице. Я обошла его и направилась на кухню, по пути осматривая свою гостиную и жалея, что пригласила его.

— Ты выглядишь иначе, — от его слов мои шаги замедлились.

— Я и раньше носила при тебе платья, — огрызнулась я с большей горечью, чем мне понравилось.

— Не такие, — ответил он быстро и резко, и довольно агрессивно, из-за чего я нахмурилась. — Я не говорю о твоей рубашке.

Моей рубашке?

— Ты выглядишь иначе.

Я фыркнула и обошла кухонный островок.

— Мои волосы другого цвета, и я похудела. Вот и все.

Я села за свой маленький столик, а взгляд Эйдена скользил по частям моего тела, которые он видел: по лицу, шее, груди и голым рукам. Боже мой, из-за него я чувствовала неуверенность. Еще раз он окинул меня взглядом своих темных глаз, его густые брови приподнялись ко лбу, в то время как он издал нечленораздельный звук «хм-м-м». Как и всегда с Эйденом, все мысли были незамедлительно забыты. Следующий комментарий, вылетевший из его рта, это подтвердил:

— Я хочу, чтобы ты снова работала на меня.

Я не смогла сдержать стон, когда повернулась к холодильнику.

— Я именно это имею в виду, — продолжил он, как будто я сомневалась в его словах.

Я тянула время: открыла холодильник и достала оттуда бутылку воды. Я упряма. Я честно принимала свой недостаток. Но Эйден? Черт побери. Он надвигался на меня оползнем; он поднял упрямство и твердолобость на новый уровень. Через пару дней он должен был просто забыть о моем существовании.

Не уделяя ему внимания, я закрыла холодильник, сделала успокаивающие вдох и выдох. Я знала его, и его поведение не должно удивлять меня. Как будто всю жизнь балуешь ребенка, а затем пытаешься топнуть ногой, когда уже слишком поздно. За все то время, что мы знакомы, я делала ему слишком много поблажек и теперь должна мириться с этим.

— Я тоже имела в виду то, что сказала. Я не хочу. И не буду.

Повисла тишина, секунда нависала над секундой, тягучая и бесконечная от слов, которые мы могли сказать друг другу, но не сделали этого.

Стул, на котором сидел Эйден, заскрипел под его весом. Я не хотела смотреть на него.

— Ты не выводишь меня из себя, — заметил он так, как если бы я излечила рак.

Я даже не могла смотреть на него. Ты не выводишь меня из себя. Мне пришлось опустить бутылку на столешницу и схватиться за край островка свободной рукой. Чего он ожидал от меня в ответ? Он хотел, чтобы я поблагодарила его за такой сердечный комплимент?

«Один, два, три, четыре», — считала я, чтобы не выдать нечто раздраженное в ответ. Осторожно подбирая слова, я подняла голову и достала стакан из шкафчика.

— Скажи своему следующему работнику, что разговоры не приветствуются.

— Я никогда такого не говорил, — ответил он грубым, низким голосом.

— Тебе и не надо было, — действия говорили громче слов.

Он издал раздраженный звук, а за этим последовали слова, которые остановили меня, когда я уже собиралась убрать воду в холодильник.

— Ты хороший работник.

Раз, два, три, четыре, пять…

Из всего, что он мог сказать...

Я могла ударить его по лицу прямо в эту минуту. Правда, могла.

— В мире очень много хороших работников. Ты довольно хорошо платишь, чтобы кто-то хорошо занимался своими обязанностями, — я убрала воду в холодильник и закрыла дверцу. — Не знаю, почему ты здесь. Почему настаиваешь на том, что хочешь, чтобы я вернулась, когда я не хочу больше быть твоим ассистентом, Эйден. Еще яснее я не могу выразиться.

Вот. Я сказала, и это оказалось, как болезненно, так и освобождающе.

— Помнишь, когда я только начала работать на тебя? Помнишь, как я каждый день говорила тебе «доброе утро» и спрашивала «как дела»?

Он ничего не ответил.

Идеально.

— И помнишь, сколько раз я спрашивала у тебя, что не так, или пыталась шутить, а ты только игнорировал меня? — я облизнула губы и замолчала. Я прижималась одним плечом к холодильнику и таким образом хорошо видела Эйдена за кухонным столом. — Не думаю, что кто-то может действовать тебе на нервы, пока ты им не позволишь. И в любом случае, ничего из этого больше не важно. Я не хочу на тебя работать.

Здоровяк выпрямился на своем месте, его ноздри раздувались.

— Это важно, потому что я хочу, чтобы ты вернулась.

— Начнем с того, что тебя это даже не волновало, когда я была там, — внезапное раздражение из-за того, что он пытается делать, разбередило мои нервы. «Ты не будешь биться головой об холодильник. Ты не будешь биться головой об холодильник». — Ты меня даже не знаешь…

— Я знаю тебя, — прервал он меня.

Раздражение, с которым я была доселе незнакома, сжало мою грудь.

— Ты не знаешь меня. И ты никогда не пытался узнать, так что не выдумывай, — ответила я и по какой-то глупой причине сразу почувствовала вину. — Я сказала тебе, что ухожу, а тебе было плевать. Не знаю, почему тебя заботит это сейчас, но это не важно. Эти рабочие отношения между нами закончены, и вообще, это все, что между нами было. Найди кого-то другого, потому что я не вернусь к тебе на работу. Конец истории.

Эйден не моргал, не вдыхал и не выдыхал; он даже не дернулся. Его взгляд впился в меня, а зрачки были точно как всезнающие лазеры, способные манипулировать эмоциями. На очень долгое мгновение моя крошечная квартира погрузилась в тишину. Затем, внезапно, тоном, который полностью олицетворял Эйдена, будто он не слышал ни единого слова, вылетевшего из моего рта, он произнес:

— Я не хочу кого-то другого. Я хочу тебя.

Внезапно я пожалела, что не записала на диктофон его высказывание, так бы я смогла разослать его в интернете сотне девушек, которые засоряют его почтовый ящик предложениями о свиданиях, минетах, дружеских отношениях и сексе.

Но с каждой секундой я все больше и больше отвлекалась от того, чтобы это сделать.

Как, черт возьми, у него еще хватало наглости говорить мне такое?

— Может быть, — и я просто хочу, чтобы ты подумал об этом на будущее — ты должен рассмотреть остальные факты, которые играют главную роль в удержании работника. Ты знаешь, чтобы человек чувствовал, что он ценный работник, давай им причины оставаться лояльными к тебе. Дело не только в зарплате, — ответила я так мягко, как могла, даже если чертовски хорошо знала, что он не заслуживает такого мягкого отношения. — Ты найдешь кого-то. Просто это буду не я.

Его карие глаза были колючи и оставляли неприятное ощущение в глубине моего живота.

— Я буду больше тебе платить.

— Послушай меня. Ради всего святого, дело не в деньгах.

Казалось, в мгновение ока тысячи мыслей пронеслись в его голове, когда одна его щека дернулась в подобии гримасы.

Понятия не имею, о чем он думал. Я вздохнула. Как мы дошли до такого? Шесть недель назад я не могла заставить его сказать мне «Привет». Теперь он в моей квартире, сидит за моим дешевым обеденным столом и просит снова работать на него после того, как я ушла.

Это как эпизод «Сумеречной зоны». (Примеч. «Сумеречная зона» (англ. The Twilight Zone) — американский телевизионный сериал, созданный Родом Серлингом. Каждый эпизод является смесью фэнтези, научной фантастики, драмы или ужаса, часто заканчивающейся жуткой или неожиданной развязкой).

Его подбородок дернулся в определенном жесте, который был хорошо мне знаком.

— В следующем году истекает моя виза, — выдавил он.

И... я закрыла рот.

Несколько месяцев назад, помню, открыла его почтовый ящик и увидела письмо, что-то о его визе. Полагаю, это письмо, которое он снова получил после того, как я ушла, когда сказала, что он должен проверить документы, которые я оставила у него на столе.

Понятия не имею, как можно использовать визу, чтобы оправдать то, что ты мудак.

— Ладно. Ты уже отправил документы на ее обновление? — слова еще полностью не вылетели у меня изо рта, а я уже обдумывала, какого черта творю. Это не мое дело. Он сделал это не моим делом.

Но я не ожидала этого, когда он ответил:

— Нет.

Я не понимала.

— Почему нет?

«Черт возьми! Какого черта я делаю, задавая вопросы?» — ругала я себя.

— Это рабочая виза, — его слова были медленными, будто я умственно отсталая или еще чего.

Я до сих пор не понимала, в чем проблема.

— Это относится к тому, что я играю за «Три Сотни».

Я моргнула, думая, что его слишком часто били по голове за всю его карьеру.

— Не понимаю, в чем проблема.

Прежде чем я успела спросить, почему он переживает за свою визу, когда любая команда, с которой он подпишет контракт, поможет ему получить новую, он прочистил горло.

— Я не хочу возвращаться в Канаду. Мне нравится здесь.

И это коренной житель Виннипега, который лишь раз возвращался на родину с тех пор, как мы вместе работали. Я выросла в Эль-Пасо, но не часто езжу «домой», потому что больше не чувствую там себя как дома. У меня нет такого места, где я чувствовала бы себя в безопасности, или любимой, или в тепле, или все остальные чувства, которые у меня ассоциируются с «домом».

Я посмотрела на стену у его головы, ожидая следующего откровения, которое поможет мне понять смысл того, что он говорил.

— Я до сих пор не понимаю, в чем проблема?

С глубоким вздохом, он опустил подбородок на руку и, наконец, объяснил:

— Если я не в команде, я не могу остаться здесь.

Почему он не будет играть? Его беспокоит нога? Я хотела спросить, но не стала.

— Ладно... разве нет другой визы, на которую ты можешь подать заявление?

— Я не хочу другую визу.

Я выдохнула и закрыла дверь холодильника, пальцами обхватив стакан.

— Хорошо. Обратись к иммиграционному адвокату. Уверена, один из них поможет тебе получить постоянный вид на жительство, — секунду я жевала внутреннюю сторону щеки, прежде чем добавить: — У тебя есть деньги, чтобы все сработало, и это намного лучше, чем бывает у большинства.

Затем мне в голову пришла идея, и прежде чем дважды подумать о том, чтобы такое предлагать, или прежде чем я смогла передумать, потому что не испытывала к нему дружеских чувств, я выдала:

— Или просто найди американку и женись на ней.

Его взгляд переместился на потолок, а потом он стал внимательно изучать меня. Его грубые черты гладкие и ровные, и даже не нахмурившиеся.

— Найди ту, что тебе понравится, повстречайся с ней немного, а потом попроси выйти за тебя. После ты всегда сможешь развестись, — я замолчала и подумала о дальней кузине Дианы. — Есть люди, которые сделают это для тебя, если ты им заплатишь, но это довольно рискованно, потому что, уверена, это уголовное преступление — пытаться получиться документы, женившись только по этой причине. Есть над чем подумать.

Я моргнула, замечая, что выражение на его лице сменилось с изучающего на размышляющее. Задумчивое. Слишком задумчивое. Это странное ощущение поползло по моей шее. «Странно, странно, странно», — говорило мне, что что-то не так, говорило, что я должна исчезнуть из его поля зрения. Я сделала шаг назад и окинула его взглядом.

— Что такое?

Ничто в этом мире не смогло бы подготовить меня к тому, что вылетело из его рта:

— Выходи за меня.

— Что? — слова, сорвавшиеся с моих губ, такие же удивленные и грубые, какими я их себе и представляла, уверена в этом.

Он на наркотиках. Серьезно, он на чертовых наркотиках.

— Выходи за меня замуж, — повторил он, будто в первый раз я его не услышала.

Я прислонилась к кухонной стойке, разрываясь между слабостью от шока и остолбенением от его смешного заявления, и остановилась на том, что безучастно уставилась на его гранитное лицо.

— Ты на наркотиках, не так ли?

— Нет, — обычно напряженные уголки рта Эйдена расслабились; напряжение в его теле немного уменьшилось, но этого было достаточно, чтобы я заметила. — Ты можешь помочь мне получить гражданство.

Какого черта с ним происходит? Может, это все-таки повреждение мозга. Я видела некоторых парней, против которых он выступал, и как после стольких лет он остался нетравмированным?

— Зачем мне это делать? — выдавила я. — Почему я вообще захочу сделать подобное?