— Ладно, — глубоко вздохнув, я заставила себя произнести это, все время сжимая зубы.

— Да? — спросила она, светясь от надежды.

Я кивнула, пытаясь заставить свои мышцы расслабиться. Я знала, то, что собираюсь сказать, ужасный комментарий. Я понимала, что веду себя по-детски, но меня это не беспокоило.

— Да. Я буду вести себя хорошо, пока она делает то же самое.

Мама вздохнула.

Да, она знала. Она знала, что Сьюзи понятия не имеет, как быть милой.

Глава 15


— Не могу в это поверить.

— А ты поверь, — прорычала я в миллионный раз за день, выплескивая свой гнев.

Диана усмехнулась и обошла меня, у нее в одной руке была пластмассовая миска, в другой — кисть. Некоторое время она изучала участок моей головы, на который уже нанесла краску, а затем посмотрела своими карими глазами мне в глаза и нанесла еще слой.

— Знаешь, я не хочу говорить о твоей семье, но когда думаю, что хуже они стать уже не могут, они это делают.

Лгунья. Она не против перетирать кости четырем членам моей семьи из шести. Сколько раз мы сидели в ее комнате и разыгрывали сотни сценариев того, что бы мы сделали или сказали моим сестрам в отместку за то, через что я из-за них прошла? Сотни? Не то чтобы мы воплотили в жизнь что-то из этого. Они старше нас, а с сумасшедшими лучше не связываться.

— А самое ужасное, что когда Рики схватил меня за руку, никто ничего не сказал. Все они вели себя так, будто ничего не происходит.

— Боже, Ви, — пробормотала моя лучшая подруга. — Говорила же, не надо тебе ехать.

Она говорила, а я была упрямой и не слушала.

— Я знаю.

Она коснулась моего плеча рукой.

— Мне жаль.

Не так, как мне.

Я провела у мамы три часа, прежде чем все превратилось в ад. Три часа до того, как я вылетела из дома, обозленная. Честно, я удивилась, что провела ночь в своем отеле, а не отправилась сразу в аэропорт, дожидаться своего рейса до Далласа. Но гнев не утихал, и хорошо поспать мне так и не удалось, полет тоже не очень помог.

Как только приземлилась, я отправила сообщение единственному в мире человеку, который был мне предан, и поехала к Диане, чтобы рассказать ей все и снять весь этот груз со своей души. Помогло ли? Не очень, но уже что-то. Я поделилась с ней всем, что случилось, пока она красила мои волосы в цвет, который тайно выбрала для меня. Это одна из привилегий быть самой себе начальницей.

— Погоди, но ты же не рассказала мне, что произошло с Эйденом, — наконец, заметила она.

Боже мой. И вот я снова разозлилась. Но до вчерашнего дня я смогла хотя бы отодвинуть данную проблему в сторону, но сейчас она превратилась в свежую рану вдобавок к уже существующей.

— Он позвонил и все отменил в последнюю минуту.

Она вздрогнула.

— Ага, — пробормотала я, когда ее грудь промелькнула в миллиметре от моего лица. — В город приехал его старый тренер, и он был занят просмотром игр с командой или еще чем-то, когда позвонил, но это не важно. В любом случае, глупо было приглашать его.

— Я уверена, у него была важная причина, чтобы все отменить, — попыталась убедить меня Ди.

Была лишь одна причина, самая важная для него. И мне не нужны детали, чтобы знать точную формулировку.

— Ага. Уверена, так и есть, — я глубоко вздохнула. — Просто у меня плохое настроение. Прости.

— Нет, я поверить не могу, — ответила острячка.

Я потянулась и попыталась ущипнуть ее через фартук, который был на ней надет, но она, танцуя, отошла от меня, на ее лице была большая улыбка.

— Оставь меня в покое.

Она высунула язык.

— Хотя бы секунду не строй из себя дурочку, ладно?

Я усмехнулась, когда сделала то, что она просила. Диана подошла ко мне, ее живот оказался в паре миллиметров от меня. Вероятно, она потянулась вперед, потому что ее футболка задралась, обнажая полоску кожи.

Я нахмурилась.

Вытянув руку из-под накидки, которую она на меня надела, я задрала ее футболку выше, обнажая несколько мелких синяков — уменьшенную версию тех, что у меня на предплечье.

— Что ты делаешь? — она отошла от меня.

Я посмотрела на нее: на ее лицо, шею, руки, и не увидела ничего, чего там быть не должно.

— Что? — ее тон стал менее резким, чем секунду назад, но я знала, знала по тому, как она потерла штанину, что что-то происходит. Это ее нервный тик.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Мне пришлось снова досчитать до десяти, чтобы не выйти из себя.

— Что случилось? — спросила я так спокойно и невозмутимо, как только могла, хотя внутри я становилась злее, чем тогда, когда впервые к ней приехала.

Диана слишком быстро попыталась отмахнуться от этого.

— Ничего. А что? — у нее хватило смелости посмотреть вниз и задрать свою футболку так же, как до этого сделала я. Она даже нахмурилась, прикоснувшись к синякам, а я могу поклясться своим первенцам, что она знала о них и до этого.

— Откуда это?

Отвечая, она не смотрела мне в глаза.

— Помню, что недавно я ударилась бедром.

— Ты ударилась бедром? — она лжет. Она, черт возьми, обманывает меня.

— О кухонную стойку.

— О стойку? — переспросила я медленно. Все это похоже на ужасный сон.

Моя лучшая подруга — подруга всей моей жизни — снова солгала.

— Да, — настаивала она.

— Да... — я не собираюсь истерить. Я не собираюсь выходить из себя в ее присутствии.

— Давай я закончу наносить это на твои волосы, — прервала она меня.

— Диана...

— Наклони еще раз свою голову вперед, Ванни.

— Ди, — я схватила ее за вытянутую руку. Она с удивлением посмотрела на меня своими карими глазами. — Это сделал Джереми?

— Нет!

В моем горле сформировался узел, который с каждой секундой становился все больше и больше.

— Диана Фернанда Касиллас, — да, я использовала ее полное имя. Моя рука дрожала. — Это сделал Джереми?

Я взглянула в глаза этой чертовой обманщицы высшего уровня и, если бы не ладонь, которой она постукивала по своей ноге, я бы поверила, что она говорит мне правду; что человек, которого я люблю, ради которого сделаю что угодно, и который, как мне казалось, сделает все ради меня, не соврал бы мне.

Я даже не задумывалась над тем, что в прошлом скрывала что-то от нее. Что не рассказала ей, что вышла замуж за Эйдена. Что она не знает о моем студенческом займе. В данный момент ничто из этого не всплыло в моей голове.

— Нет, Ван. Он любит меня. Я ударилась бедром.

Узел в моем горле распух, и я чувствовала, как на глаза наворачивались слезы, когда она невозмутимо смотрела на меня. Вот в чем проблема. Диана совсем как я. Как только она увязает слишком глубоко, то не выбирается из ямы, в которую загнала себя. Она не даст задний ход и не расскажет мне правду.

— Я в порядке, Ван. Клянусь.

Она клянется. Покалывание в носу стало сильнее.

— Ди, — прохрипела я.

Ее улыбка причиняла мне боль.

— Я ударилась бедром, это глупость. Клянусь.

Не думаю, что Диана осознавала, какую сильную боль причиняла мне. Мне хотелось верить, что ложь, которую я ей говорила, была для того, чтобы защитить ее, чтобы она не волновалась, что я погрязну в катастрофических долгах. А о том, что мы с Эйденом поженились, я не говорила, потому что у нее язык без костей и она рассказала бы всем. Я знала, что когда она узнает и поистерит, то с трудом, но поймет, почему не она первый человек, которому я рассказала обо всем. Она не умеет хранить секреты; все мы об этом знаем.

Но это...

Я не собиралась молчать, даже если знала, что она ни за что не пойдет на попятную и не признается. Сжав ее руку сильнее, я пыталась игнорировать тяжелое биение своего сердца и посмотрела ей в глаза.

— Ди...

Она лжет. Она, как большая обманщица, произнесла:

— Это всего лишь синяк, Ван.

Но это не так.

Не так.

Когда я приехала домой, консервативный седан, припаркованный у дома, сказал мне, что у нас гость. Лесли.

Ох, Лесли.

Он — единственный человек в мире, который мне на самом деле нравился, но время от времени, особенно на этих выходных и каждый год 15 июня, я ощущала к нему небольшой укол ревности. Лесли — единственный в мире человек, о котором заботился Эйден, и я могу сказать об этом со всей уверенностью, и полагаю, я просто жалкая, эгоистичная идиотка. В мой особенный день я не получала даже «С днем рождения», в то время как Эйден не только помнил о дне рождения Лесли, но заботился о нем достаточно, чтобы заставлять меня отправлять ему подарок.

Я, правда, жалуюсь, что Эйден о ком-то заботится, и этот человек не я?

Я в ужасном настроении — оно сейчас хуже, чем пять часов назад, когда я вернулась обратно в Даллас. Черт, я в плохом настроении с тех пор, как покинула Эль-Пасо. Единственное, чего я хотела — вернуться домой, потомиться в собственной злости и, может быть, посмотреть фильм, чтобы избавиться от мыслей о том, что меня заботит. Моя мать, Сьюзи, ее муж Рики, Диана, ее парень и Эйден. Я хочу побыть в одиночестве.

Припарковавшись на улице, я достала свой чемодан с заднего сидения, игнорируя боль в запястье, и поплелась по подъездной дорожке и тропинке.

Я считала до десяти снова и снова, пока открывала дверь и заходила внутрь так тихо, как могла.

— Ванесса?

Я была уже на середине лестницы, сжимая чемодан в руке, когда до меня донесся голос Эйдена с первой ступеньки. Я медленно опустила чемодан на ступеньку, на которой стояла, сжала зубы и посмотрела через плечо на мужчину, который кинул меня; он стоял в коридоре между гостиной и прихожей в тренировочных штанах и такой свободой майке, что я видела очертания самых сексуальных во Вселенной мускулов.

Люблю ли я сексуальные латеральные мускулы? Конечно. Я же женщина.

Но еще у меня есть мозг, сердце, немного гордости и огромные, мускулистые руки, которыми я хотела придушить того, кто кинул меня, и я не позволю себе ни о чем забыть.

«Если бы он был там, все могло быть хуже», — пыталась напомнить я себе, натягивая ниже рукава кофты, которую надела до приезда к Диане. Но другая часть моего мозга хотела верить, что, может быть, выходные прошли бы иначе, если бы там был Эйден.

И снова, может, мне просто хочется винить кого-то еще, кроме себя, за то, что не прислушалась к своим инстинктам, когда они говорили мне сделать что-то, а я сделала противоположное.

— Да? — спросила я, чувствуя, как напряглись мои щеки.

Здоровяк осматривал меня, и то, как он поджал губы, подсказало мне, что он колеблется.

— Лесли здесь.

Слова едва сорвались с его губ, когда из гостиной выглянула светловолосая голова. Лесли Прескотт — мужчина, почти такой же высокий, как Эйден, и в лучшей форме, чем любой пожилой человек может быть, улыбнулся мне своей белоснежной улыбкой.

— Привет, Ванесса.

Неожиданно у меня между бровей запульсировала острая боль. Я аккуратно разместила свой чемодан и улыбнулась мужчине, которого встречала в прошлом. Мы провели вместе два месяца в Колорадо по двум разным причинам, а в остальное время он приезжал к Эйдену. Мне он нравился, правда, нравился, но я в ужасном настроении, и не честно перекидывать все на него.

— Привет, Лесли, — еле пробормотала я, сбежала по ступенькам и протянула свою руку.

Он пожал ее, открыто улыбаясь мне.

— Поздравляю, — произнес он, пожимая мою руку. — Я слышал большие новости.

Лесли зажал мою руку своими, с каждой секундой его улыбка становилась все шире. Даже если он думал, что это странно, что я не обняла и не поцеловала Эйдена, когда вернулась домой, то это не отразилось на его лице.

— Мне немного обидно, что меня не пригласили, но я понимаю.

— Ох, спасибо.

Я устало улыбнулась ему, демонстративно не обращая внимания на большое тело на периферии моего зрения, которое наблюдало за нами.

— Я очень счастлив за вас обоих. И был очень разочарован, что тебя не было на этих выходных в городе, но, уверен, у нас еще много времени, чтобы увидеться друг с другом в будущем.

Я заставила себя улыбаться. У нас с Эйденом впереди пять совместных лет, и, уверена, мы с Лесли еще увидимся.

— Я в этом не сомневаюсь.

Лесли просиял.

— Мы досмотрели некоторые кадры, поэтому я уеду и оставлю вас вдвоем сегодня вечером, ага?

На лице Эйдена появился мягкий изумленный взгляд, который довольно сильно раздражал меня.

— Ага.

Да.

Проявился его канадский говор — а это происходит лишь тогда, когда он по-настоящему чувствует себя комфортно — из-за этого часть моей незрелой капризной души разозлилась еще больше.