— Оставлю вас двоих. Мне нужно доделать кое-какую работу, — пока я говорила, все мое внимание сосредоточилось на Лесли.

Пожилой мужчина кивнул.

— Конечно, конечно. Я понимаю. Простите, перед поездкой я воспользуюсь уборной, — он снова улыбнулся, и напряжение во мне слегка ослабло.

Он не сделал ничего плохого, а я веду себя как идиотка.

— Вы уезжаете завтра?

— Ага, мой рейс через день. Я должен возвращаться домой.

— Тогда увидимся завтра. Счастливого пути!

Лесли согласно кивнул и зашел в угловой туалет. Это стало сигналом для меня, чтобы удалиться. Подхватив чемодан здоровой рукой, я прошла большую часть лестницы, прежде чем услышала:

— Ты в порядке?

Я даже не стала останавливаться. Поднималась дальше.

— У меня все хорошо.

— Ванесса, — произнес он низким, осторожным тоном. — Посмотри на меня.

Я была уже на сто восемьдесят процентов готова оказаться в своей комнате, поэтому остановилась, обернулась, приподняв бровь, и посмотрела на фигуру, стоящую у подножия лестницы; одна его рука лежала на перилах.

Он смотрел на меня мрачным взглядом.

— Когда ты говоришь, что у тебя все хорошо, я знаю, что это не так.

— Хм-м-м, — это все, что я смогла ему ответить, чтобы не высказать что-то стервозное. Я пыталась говорить себе, что не важно, что он не поехал со мной; я повторяла эти слова за выходные дюжину раз. И я напоминала себе, что понимаю, почему он остался, чтобы встретиться с человеком, о котором он заботится, но все это не помогло, совсем.

Моя чертова гордость не справилась с тем, что он меня кинул, да и не только он, но и все остальные на этих выходных.

— Так я и думал, — заявил Эйден, почти вызывающе приподнимая подбородок.

Я сжала пальцами ручку чемодана и представила, что сжимаю его шею.

— Ага, полагаю, что так, — призналась я и фыркнула. — Не хочу об этом говорить. Я ложусь спать.

Я только развернулась, когда раздался хриплый и низкий голос Эйдена.

— Мне плевать, что ты не хочешь об этом говорить. Я хочу это обсудить, — произнес он свои авторитарным, требовательным голосом, который действовал мне на нервы. По любым меркам у него совсем не громкий голос, но ему и не нужно таким быть.

Закатив глаза, я покачала головой, а он продолжал свое чертово объяснение.

— Позвонил Лесли, сказал, что он в Сан-Антонио, и спросил, сможет ли заехать ко мне на пару дней. До того, как я уеду, тренер хотел посмотреть еще пару игр, и я потерял счет времени, — и он продолжил. — Я думал, что из всех людей, именно ты поймешь. Я не вижу, в чем проблема.

На мгновение я задумалась над тем, чтобы поднять чемодан и бросить в него. Это по-детски, конечно. Излишне, да. Но от этого я почувствую себя лучше. Вместо этого я досчитала до семи, и пока смотрела на ступеньки, ответила:

— Я понимаю, Эйден. Правда. Твоя работа — самое важное в твоей жизни, и я знаю, насколько для тебя важен Лесли. Я это знаю и всегда знала.

— Но ты все равно злишься.

Нет смысла лгать, правда? Опустив багаж на ступеньку передо мной, я развернулась и посмотрела в его загорелое лицо, обрамленное темными волосами, которое видела чаще, когда работала на него, чем когда к нему переехала.

— Я не злюсь, Эйден. Я просто... слушай, я в ужасном настроении. Может, сейчас не время для разговоров, ладно?

— Нет, — его спина выпрямилась, и он убрал руку с перил. — Я остался, чтобы посмотреть запись игр с командой и увидеться с Лесли, — заявил он, между его бровей появилась глубокая морщина.

— Я понимаю, почему ты остался. Я не сказала, что не понимаю. Я раздражена из-за этого чертового бесполезного уикенда и не хочу вываливать все это на тебя, — это ложь. Вроде как. — Пожалуйста, мы можем перестать говорить об этом?

Я знала, что он ответит еще до того, как он открыл рот: не-а. И он меня не подвел.

— Я не сделал ничего, чтобы ты разозлилась.

Боже, помоги мне. Боже, помоги мне, мать твою. Я сжала пальцами переносицу, будто это успокоит головную боль. Я прошипела:

— Эйден, просто забудь об этом.

Парень ни о чем не забывает. Почему этот момент должен стать исключением?

— Нет. Я хочу об этом поговорить. Я не поехал домой к твоей маме. Поеду в следующий раз.

У некоторых людей есть одна проблема — они совсем не понимают принцип некоторых вещей. Другая проблема с людьми в том, что некоторые парни не понимают, когда лучше не поднимать тему, вместо этого они давят и давят, и давят, пока ты просто не говоришь «к черту». И это именно то, что сделал со мной Эйден. Моя голова разболелась сильнее.

— Я пригласила тебя, чтобы познакомить с мамой и моими приемными родителями. И глупая я из-за того, что разочаровалась, когда ты бросил меня в самый последний чертов момент.

Оглядываясь назад, я заметила, что данные слова прозвучали более мелодраматично, чем должны были.

То, что мама специально солгала мне — уже достаточно плохо. То, что Сьюзи впала в свое состояние психа, все только ухудшило. А ложь Дианы только увеличила каждую мою жестокую, болезненную эмоцию, но я не сказала ему ничего из этого. Каждая из частичек гнева проросла во мне из семян, которые появились из-за отсутствия Эйдена.

— Я должен был, — заявил он холодным, жестким тоном, который ясно дал понять, что он не понимает, из-за чего я так расстроена.

Вздыхая, я опустила руки и покачала головой.

— Забудь об этом, Эйден.

— Я не понимаю, из-за чего ты так злишься, — рыкнул он.

— Потому что! Я думала, что мы становимся друзьями, а ты даже до последней минуты не мог вспомнить, что меня надо предупредить о том, что ты не едешь со мной. Ты хоть представляешь, какой ненужной я чувствовала себя из-за тебя?

В его темных глазах блеснула неизвестная мне эмоция, на секунду черты его лица расслабились, прежде чем вернулось его обычное пустое выражение.

— Я остался по важной причине.

— Я поняла. Я знаю о твоих приоритетах. И знаю, где находимся мы. Я знаю, что между нами есть, а чего нет. С данной минуты я постараюсь скорректировать свои приоритеты, — прервала его я, мне уже осточертел этот разговор.

Рот Эйдена был открыт, но после моего комментария, он закрыл его. Эйден нахмурил лоб, и уголки этого пухлого рта, который должен принадлежать женщине с косметическим вмешательством, напряглись. Его лоб пересекли морщины, и он моргнул своими длинными коричневыми ресницами.

Он лишился дара речи.

Слов, похожих на «мы друзья» или «мне жаль». Вместо этого я не получила ничего. Никаких оправданий, никаких обещаний, ничего.

Разочарованная — чертовски разочарованная — я удержалась от того, чтобы закатить глаза и нацепила на лицо напряженную, фальшивую улыбку.

— Я очень устала, — и у меня болит рука. — Спокойной ночи.

Я сделала еще два шага вверх по лестнице, когда услышала:

— Это не так уж и важно.

Почему? Почему я? Почему он просто не закрыл эту тему, пока я не решила перерезать ему горло, пока он спит?

— Просто забудь, что я вообще что-то говорила, — бросила я через плечо ради него и ради себя. Боже, я веду себя как стерва, но мне плевать на это.

Эйден громко фыркнул.

— Не понимаю, почему ты думаешь, что это так важно. Я не прошу тебя возвращать мне деньги за билет или аренду машины. Я уверен, что смогу встретиться с твоей семьей в следующий раз. У нас впереди пять лет, Ванесса. Я не хочу провести все это время так, что ты будешь постоянно на меня злиться. Ты знала, на что шла.

— Поверь мне, я ни на секунду не забываю, сколько у нас впереди лет, — я с яростью потащила чемодан вверх по лестнице.

Когда я больше ничего не добавила, он продолжил сам.

— В чем, черт возьми, твоя проблема?

Я полностью развернулась к нему лицом, руки инстинктивно опустились на бедра.

— Я уже тебе сказала, в чем моя проблема. Я в ужасном настроении, а ты оставил меня в подвешенном состоянии, и это задевает меня сильнее, чем должно бы, я знаю об этом. Но я также понимаю, что должна была это предвидеть.

Он усмехнулся. Сделав это так, что его ноздри затрепетали, он покачал головой, его глаза смотрели куда угодно, только не на меня.

— И что это, черт возьми, должно означать?

Я почувствовала, как вся кровь отхлынула от моего лица, но я буду идиоткой, если прямо сейчас уйду в свою комнату. Иногда выражение лица говорит больше, чем слова, и я надеялась, что улыбка, которой я ему улыбалась, передала ему именно то, что я хотела донести до него. Иди к черту.

Изо рта Эйдена вырвался резкий звук, который по ошибке можно принять за горький смех.

— Я оплачиваю твои займы и покупаю дом не для того, чтобы проходить через это, Ван. Если бы я хотел, чтобы кто-то пилил меня, то у меня был бы настоящий брак, а не фиктивный.

О... черт... нет.

Каждая капля крови в моем теле испарилась. В моем горле застряли ужасные, обидные слова, и я не могла говорить. Не могла думать. Не могла даже дышать.

Я не должна терпеть подобное.

Стоя на ступеньках, я кивнула, мои руки дрожали.

— Знаешь, что? Ты прав. Ты абсолютно прав. Извини, что раскрыла свой чертов рот. Извини, что пилила тебя и ждала нашей поездки, — и мне жаль, что я виню его в цепи событий, которые пошли по наклонной вниз.

Я, правда, в некотором роде веду себя как засранка, но я не знаю достаточно матерных слов, чтобы разрулить данную ситуацию.

Сжав кулаки, я схватила свой чемодан больной рукой, побежала вверх по ступенькам и захлопнула за собой дверь. Не уверена, как долго я там простояла и смотрела на обстановку, окружающую меня, и мне стало казаться, что я попала в пятилетнюю тюрьму. Если бы мы уже не «поженились», то я собрала бы свои вещи и ушла.

Но я подписала бумаги и дала ему слово. Пять лет. Я никуда не уйду, пока ты не станешь гражданином этой страны, обещаю.

И в этом разница между мной и Эйденом.

Я держу свое слово.

Бросив чемодан на пол, я потерла руками щеки, пытаясь успокоиться. Мои глаза были на удивление сухими. В моей душе, где раньше находились самые важные частички, поселилась дыра, размером с Крейтер. (Примеч. Крейтер (англ. Crater Lake) — кратерное озеро в США, штат Орегон. Размеры озера: 8 на 9,6 км, средняя глубина 350 м.).

Я не буду плакать. Я не буду, черт побери, плакать.

Я расстегнула чемодан и вытащила одежду, чтобы постирать ее позже, когда засранца не будет поблизости. Узел в моем горле, который образовался, когда я была у Дианы, кажется, ослаб. Я не буду плакать. Я не собираюсь плакать, даже если потребность в этом невероятно подавляющая.

Я запихивала свой чемодан под кровать, прилагая чуть больше силы, чем было необходимо, когда в мою дверь постучали. Стук был слишком тихим для Эйдена.

Контролируя гнев и слезы, собирающиеся в глазах, я крикнула:

— Да?

— Ван.

Это Зак.

— Да?

— Могу я войти?

Сняв очки, я потерла бровь ладонью и тяжело вздохнула.

— Конечно. Заходи.

Зак открыл дверь и скользнул внутрь. Когда он закрывал дверь, на его лице сияла веселая осторожная улыбка.

— Привет, милая, — произнес он мягким голосом.

Я напряженно улыбнулась, пытаясь подавить раздражение из-за парня на первом этаже, из-за своей семьи в Эль-Пасо и идиотки в Форт-Уэрт, которая является моей лучшей подругой. Я снова поправила рукав своей кофты, чтобы он прикрывал запястье.

— Привет.

— Мне нравятся твои волосы.

— Спасибо.

Возможно при других обстоятельствах, сине-зеленый цвет понравился бы мне больше, но сейчас я расстроена и разочарована, и мне плевать, что сейчас мои волосы напоминают цвета из Кэнди Лэнда.

— Ты в порядке? — спросил он, а потом подошел и сел на край моей кровати в паре шагов от места, где я сидела на коленях.

Неохотно, я запихнула до конца свой чемодан под кровать и встала.

— Ага.

— Уверена?

Черт.

— Ты все слышал, да?

— Слышал, — подтвердил он, моргнув своими красивыми голубыми глазами.

Конечно, он слышал. Я уж точно под конец кричала.

— Иногда он так легко действует мне на нервы, не понимаю, — вздохнув, я села около него.

— Я знаю.

— Он ни о ком, кроме себя, не заботится.

— Я знаю.

— А затем злится, что кто-то в нем разочарован, — пробормотала я, смотря в пол.

— Я знаю, — снова согласился Зак.

— Я не упрашивала его поехать со мной. Я просто упомянула об этом. И все было бы нормально, если бы он сказал, что слишком занят.

— Я знаю.

— Почему он такая заноза в заднице?