Гилберт настаивал, чтобы она продолжала заниматься музыкой, рисованием и другими предметами, принятыми среди женщин ее круга, — в новой колонии, уверял он, эти знания очень пригодятся. Он с величайшим удовольствием слушал, как свободно она изъясняется по-французски, хотя сам говорил на этом языке еле-еле. Он не получил классического образования и почти всему, что знал, научился на практике. Как видно, в его представлении иметь жену, говорящую по-французски, — достоинство сродни способности оценить хорошее вино. В конечном итоге, думала про себя Юджиния, все так или иначе сводится к вину.

Однако, сколь бы усердно она ни занималась науками, у нее оставалось достаточно времени для писания писем. Юджиния любила писать письма, и она заверила мистера Мэссинхэма, что будет писать ему с величайшим удовольствием.

И вот тут-то реальность довольно странного ухаживания за нею рыжеволосого молодого человека из далекой колонии превратилась в своего рода мечту.

Он существовал теперь для нее лишь на бумаге. Она почти забыла, как он выглядит. Его олицетворяли черные каракули, начинавшиеся словами: «Моя дорогая Юджиния» и кончавшиеся: «Неизменно преданный вам». А то, что остальная часть письма была в основном посвящена изложению фактов, касающихся строительства дома и трудностей выращивания здоровой виноградной лозы в совершенно новом для нее грунте, девушка почти не замечала. Ей нравилось, что ее называли «дорогой» и что существовал кто-то, «неизменно преданный» ей.

В те суматошные недели, что предшествовали отъезду, Сара — сестра, бывшая младше Юджинии всего на одиннадцать месяцев и походившая на нее как близнец, — то и дело ударялась в слезы, требуя от Юджинии заверений, что она счастлива. Разве не сумасшествие — отправиться на парусном судне за пятнадцать тысяч миль, чтобы выйти замуж за человека, лицо которого уже почти забылось!

Однако дело зашло уже слишком далеко, и гордость не позволяла Юджинии признать, что ее тоже терзают сомнения. Но разве у нее есть какой-либо иной выбор? Джессика вышла замуж за своего аристократа, маленькая Элизабет, которая моложе Юджинии и Сары, помолвлена со священником, располагавшим весьма скромными средствами. Оставались только Сара и Милли. Милли была еще школьницей, а Сара заявляла, что никогда не выйдет замуж. Она намеревалась жить в Личфилд Коурт с мамой и папой и посвятить себя заботам об их старости. Ей на роду было написано остаться старой девой.

Юджинии последнее никак не подходило, и волнение, которое она испытывала в эти дни, было абсолютно искренним. Она с величайшим увлечением собирала вещи, что везла с собой в качестве приданого, — вряд ли она сможет купить приличные платья, шляпы и хорошие ткани в Австралии. Если традиция требовала иметь по дюжине каждого из предметов туалета, она запасалась двумя дюжинами, а кроме того, предстояло захватить с собой множество домашней утвари. Гилберт в одном из писем попросил ее привезти и мебель — массивный дубовый обеденный стол, стулья и сервант, кровать и обстановку для спальни, которые он просит Юджинию выбрать самой, ибо целиком полагается на ее хороший вкус. Она должна также подобрать приличную обстановку для гостиной — все, кроме ковров, поскольку он заказал прекрасные ковры в Китае. Ну и, конечно же, пусть привезет картины и всевозможные безделушки. Например, хрустальная люстра из Уотерфорда очень неплохо смотрелась бы в их доме, пригодились бы хорошие трюмо в стиле чиппендейл.

Остальные комнаты можно обставить мебелью местных мастеров. Он нашел хорошего столяра из бывших каторжников, который взялся сделать различные предметы меблировки запасных спален и кухни. При здешнем климате весьма подходящим материалом служат бамбук и тростник. Летом много времени придется проводить на веранде.

Наконец, и это самое главное, он хотел, чтобы Юджиния привезла с собой отводки виноградной лозы, которые обещал ему дядя Анри. Ей следует послать кого-нибудь во Францию. Если же она не найдет человека, которому можно было бы это доверить, придется съездить самой. Она должна проследить, чтобы отводки были помещены в соответствующий раствор, с тем чтобы они могли выдержать длинное путешествие. Он договорился с Чарльзом Уортингтоном, работающим в Лондонском ботаническом саду Кью-Гарденз, и тот даст все необходимые консультации. Он хотел бы получить от ее дяди по меньшей мере сотню отводков, потому что в пути часть их, несомненно, погибнет. Тогда у него будет довольно большой набор различных сортов винограда, из которого можно изготовлять белое и красное вино, херес. Частично виноград можно сушить и превращать в изюм. В этом году урожай, к сожалению, сильно пострадал от засухи, однако часть винограда все-таки уцелела, но вина удастся произвести немного.

Прочитав письмо, более половины которого было посвящено винограду Гилберта, Сара сказала, что уже чувствует себя опьяневшей.

— Ради бога, — стала она умолять сестру, — только не превратись в пьяницу!

Юджиния весело рассмеялась:

— Вот уж чего можешь не опасаться.

— Гилберт, похоже, просто одержим своим делом.

— Всякий человек, желающий преуспеть в жизни, должен быть одержим своей профессией, — несколько назидательным тоном изрекла Юджиния.

— Да, конечно, я понимаю, но его профессия требует частой дегустации производимого продукта, не так ли? Ты ведь знаешь, каким ритуалом все это обставлено у дяди Анри в период сбора винограда.

— Да, но я никогда не замечала, чтобы вино оказывало на дядю Анри вредное действие, — возразила Юджиния. — Вообще я слышала, что в Австралии пьют преимущественно ром. А вот его-то, могу тебя заверить, я пробовать не стану.

Поездка в Лондон за мебелью, которую заказал Гилберт, Получилась увлекательной. Он предоставил в распоряжение невесты пятьсот фунтов. Поначалу это казалось целым состоянием, но когда она начала отбирать высококачественную мебель, какую хотел бы получить Гилберт, деньги быстро улетучились. В конце концов бабушка пожелала преподнести своей внучке в качестве свадебного подарка кровать в стиле ампир светло-серого цвета, украшенную позолоченными купидонами и резными бантами.

Не могла Юджиния не взять с собой и свой любимый рояль — тоже подарок бабушки, полученный в день восемнадцатилетия. Багаж включал и множество других предметов меблировки, которые были Юджинии особенно дороги и необходимы, — письменный стол, любимую акварель, коврики, покрывала, обеденный и чайный сервизы дрезденского фарфора, столовое серебро, наконец, столовое и постельное белье. Все это требовалось для того, чтобы и в дикой стране с грубыми нравами она могла чувствовать, что живет цивилизованной жизнью.

Однако в этот волнующий момент, спустя три месяца после выхода корабля в море, услышав тревожные расспросы Гилберта о его драгоценных лозах, она подумала только об одном: очаровательная французская кровать может оказаться слишком хрупкой для его грузного тела.

Глава II

— У вас нос загорел. Он красный, как хвощ!

Гилберт залился звонким хохотом. По правде говоря, он немного робел перед молодой женщиной, уже успев забыть, какая у нее аристократическая внешность. В Австралии даже женщины благородного происхождения, если им и удавалось сохранить безупречный цвет лица во время длинного путешествия из Англии, вскоре покрывались веснушками, а обожженная солнцем кожа на их лицах начинала шелушиться. Он сам удивился, как страстно ему захотелось, чтобы с его женой этого не случилось.

— Что такое хвощ? — спросила она своим мягким голосом благовоспитанной девушки.

— Это такой маленький кустарник, растущий в здешних краях. Он ярко-красного цвета. Я невероятно счастлив видеть вас, ваш красный носик и все прочее.

Ему хотелось обнять ее и что есть силы прижать к груди. Однако чутье подсказывало, что подобное публичное проявление чувств могло ей не понравиться, а значит, надо усмирить свой пыл и подождать, пока они не останутся наедине. Он довольствовался целомудренным поцелуем в щечку, пробормотав при этом:

— Добро пожаловать в Австралию!

Миссис Эшбертон, деликатно отошедшая немного в сторону, чтобы дать двум влюбленным возможность минутку побыть вдвоем, тут же приблизилась и протянула ему свою пухленькую ручку. На лице ее было написано нескрываемое любопытство.

— Ну-с, мистер Мэссинхэм, может, вы все-таки поблагодарите меня за то, что я доставила к вам невесту целой и невредимой?

Юджиния представила их друг другу:

— Гилберт, это миссис Эшбертон, которая опекала меня в дороге. Или, может, которую опекала я: не знаю, что вернее. Но, так или иначе, обе мы благополучно прибыли.

— Очень рад познакомиться с вами, мэм. Насколько я знаю, у вас в Сиднее сын.

— Да, мой единственный ребенок. Однако, похоже, он не питает особых чувств к своей матери, не то пришел бы меня встретить.

Она продолжала внимательно разглядывать Гилберта, а затем, одобрительно кивнув, обратилась к Юджинии:

— Я считаю, вам, барышня, повезло. Хотела бы я сама быть лет на сорок моложе.

С игривым смешком она толкнула Гилберта локтем в бок.

— О, — воскликнула она затем, — а вот и мой сын! Давайте не будем сейчас тратить время на церемонии и знакомства. Вам обоим не терпится попасть домой. Все мы скоро опять увидимся.

— На нашей свадьбе, мэм, — сказал Гилберт, — если не раньше.

— На вашей свадьбе — непременно. Уж этого события я ни за что не упущу.

Миссис Эшбертон направилась к своему сыну, прокладывая дорогу через толпу.

Гилберт повернулся к Юджинии:

— Я договорился с моими близкими друзьями, Эдмундом и Бесс Келли, что вы поживете у них. А ваша миссис Эшбертон — интереснейший персонаж, я вам доложу.

— Да, но иной раз слишком давит на окружающих, — заявила Юджиния. — А кто такие Эдмунд и Бесс Келли?

— Эдмунд — земельный агент. Он был офицером флота, но вышел в отставку и поселился здесь, увидев, как легко можно разбогатеть при таком изобилии земли на продажу. Он привез свою жену из Англии. У них дом на Кингз-стрит. Вам он может показаться тесноватым, но я обещаю, что Ярраби этим недостатком страдать не будет.

— Ярраби?

— Да. Я решил дать нашему дому такое название. На языке туземцев это означает — эвкалиптовый лес, а мой участок, когда я его получил, представлял собой не что иное, как эвкалиптовый лес. Я потратил год на то, чтобы расчистить достаточное пространство для виноградника. На склонах холмов пришлось устроить террасы, а на ровных местах соорудить изгороди из кустарника для защиты от ветра. Теперь под виноградники занято четыреста акров, а на остальной земле пасется скот. Без этого не обойтись, для лозы требуется удобрение. Скажите, пожалуйста, вы привезли столько отводков, сколько я просил? Как они перенесли дорогу?

— Думаю, качка действовала на них не так сильно, как на всех нас.

Гилберт понял свою оплошность и немного смутился.

— Простите меня. Мне бы следовало сначала поинтересоваться, как перенесли путешествие вы. Право же, хотя вы мне, наверное, и не поверите, я иногда думаю и о других вещах, кроме виноградных лоз. Идемте! — Он взял ее под руку. Я отведу вас к Келли, а багажом займусь позднее.

Юджиния наконец улыбнулась, и на ее правой щеке появилась ямочка, в свое время так понравившаяся Гилберту. Он понимал, что на первых порах она будет чувствовать себя неуютно и, конечно, тосковать по дому. Когда он в первый раз приехал в Австралию, она ошеломила его своими просторами, бьющей через край энергией и еще — первозданностью. Осознав, какое поле для приложения сил она открывает, Гилберт проникся всепоглощающей любовью к суровым, прокаленным жарким солнцем пустынным землям. Теперь, бывая в Европе, он чувствовал, что ему там тесно.

Женщину первая встреча с новой страной должна, конечно, потрясти еще больше. И он обязан это понять и помочь ей.

Однако Гилберт едва мог совладать со своим восторгом, увидев Юджинию, — эта гордая шейка, эти тонкие черты лица и роскошные волосы. Он мысленно сравнил ее с черными лебедями, прилетавшими на озеро недалеко от Ярраби.

Говорили, что Сидней со временем станет крупным городом, но пока что от поселения веяло духом неустойчивости и непостоянства. Губернатор Лаклан Маккуори оставил о себе память, проложив прямые улицы и построив несколько прекрасных простых зданий из песчаника по проекту ссыльного архитектора, но в целом город оставлял впечатление чего-то шумного и неопрятного. Повсюду под скрипучими вывесками теснились трактиры, из их дверей то и дело вываливались на улицу еле держащиеся на ногах клиенты. Над немощными дорогами в воздухе всегда висела мелкая красная пыль. Она вздымалась плотным облаком, если мимо проносился экипаж или на пригорок с трудом взбиралась воловья упряжка. Магазины, обнесенные по фасаду верандами, предлагали покупателям не только предметы первой необходимости, но и экзотические сувениры, привезенные морянами из дальних стран, бусы, дубинки и копья туземцев, разноцветных попугаев в клетках, кашемировые шали с бахромой, посуду и красные лакированные шкатулки с Востока.