Так что можешь себе представить, как мы все взбудоражены. Помимо сэра Чарльза и леди Мери приезжает их сын Джордж Фицрой, генеральный адъютант полковник Мунди, личная горничная леди Мери, их слуга и кучер. У нас достаточно спален, и спешно мы приводим в порядок самую большую из них для губернаторской четы. К счастью, при ней имеется собственная уборная. Кит освобождает свою комнату, чтобы ее мог занять Джордж Фицрой, а полковника Мунди мы поместим в одной из небольших комнат, выходящих окнами на запад. Свою гостиную я предоставлю в распоряжение леди Мери, а мужчины смогут играть в бильярд и читать газеты в библиотеке.

Аделаиде позволили на этот уик-энд приехать из школы домой. Хотя ей всего пятнадцать, она, во многих отношениях вполне зрелая девица, и ей будет очень полезно познакомиться с таким утонченным и, как я слышала, красивым англичанином, как Джордж Фицрой. Моя маленькая Люси еще слишком молода для подобных волнующих вещей. Она гораздо дольше остается ребенком, чем в свое время Аделаида, и, пожалуй, я эгоистично радуюсь этому. У меня нет ни малейшего желания навсегда отдать ее в руки какому-нибудь молодому человеку, какой бы замечательной партией он ни был.

Во время завтрака за столом будут собираться по меньшей мере девять человек, а за ленчем и обедом еще больше — в зависимости от того, скольких гостей мы еще пригласим. Гилберт собирается устроить охоту; кроме того, если погода будет хорошая, мы поедем верхом на озеро и устроим там пикник. Разумеется, если леди Мери почувствует, что это ей по силам. Она очень крупная и тучная женщина — как, впрочем, и сэр Чарльз — и в какой-то степени инвалид. Гилберт говорит, что мы должны дать по меньшей мере один большой званый обед, после которого будут музыка и танцы.

Мы с миссис Джарвис обсуждаем меню. Все это отнюдь не выбило ее из колеи; пожалуй, она даже довольна. Она попросила меня нанять на уик-энд еще двух девушек, но только для того, чтобы они помогали на кухне. Она настаивает, что сама будет прислуживать за столом с помощью Эллен и Эмми. По ее словам, она не может довериться необученным девушкам.

Таким образом, это бремя снято с моих плеч. Единственное, чем придется заниматься мне, — это развлекать гостей и позаботиться о том, чтобы им было удобно. Люси попросила разрешить ей украсить все комнаты цветами. Вкус у нее поистине художественный. Вряд ли мне надо добавлять, что Гилберт выставит свои самые лучшие вина…»


Молли Джарвис и в самом деле получила удовольствие от происходящего. Ее способности никогда еще не подвергались столь серьезной проверке, но она была совершенно уверена в себе. Погреб, построенный из толстых камней, чтобы не пропускать жару, был набит провизией. Служанкам их обязанности были разъяснены до мельчайших деталей. Жалко, что Эмми Доусон так поглощена своей любовью к Авдию Уайту. Во время торжественного визита ей запретили видеться с ним и даже думать о нем. Да и в любом случае он был слишком занят наведением образцового порядка в саду, чтобы откликаться на заигрывания Эмми. Авдию хватало забот следить за тем, чтобы мисс Люси не утащила в дом самые лучшие его растения. К тому же он боялся, что в последнюю минуту вдруг поднимется сильный ветер, так что придется сметать листья и приводить в порядок драгоценный зеленый газон.

В последний вечер все отправились спать поздно. Позже всех ушла к себе Молли. Но зато ей удалось нафаршировать цыплят; большой, сочный темно-коричневый фруктовый торт был вынут из печи и остывал; в кухне наведен полный порядок. Она с минутку постояла, удовлетворенно оглядывая заполненный хорошим запасом продуктов погреб. До сих пор Молли не забыла ужасные полуголодные годы, которые ей пришлось пережить после прибытия в Австралию. Созерцание еды доставляло ей почти сладострастное удовольствие.

— Выглядит отменно, — неожиданно раздался позади нее голос Гилберта. — Неужели мы все это проглотим?

— Думаю, что большую часть во всяком случае. Может, я заготовила лишнее?

— Лучше слишком много, чем слишком мало. Меня никто никогда не упрекнет в скаредности. — Он поднял тяжелый валик волос, прикрывающий ее шею, и прижался губами к теплой коже. — Да и вас никогда в этом не упрекнут.

Она отпрянула от него.

— Я вам говорила — только не здесь! Кто-нибудь может войти.

Гилберт тихонько рассмеялся:

— Мне нравится, как вы отскакиваете в сторону.

— Ах, перестаньте рисковать. Нам слишком долго везло. Я начинаю бояться.

— Тогда идите к себе в комнату. Я приду к вам через несколько минут.

— Как? Сегодня ночью?

— Завтра ночью я не могу. Буду пить портвейн с Его превосходительством. Кроме того, у меня есть для вас подарок.

— Подарок?

— Вы ведь никогда ни о чем не просите, верно?

— Я не имею на это право. Я и без того виновата.

— Не надо так говорить. Отправляйтесь к себе.

Подарком оказался фермуар из аметиста и жемчуга, который Гилберт повесил на шею Молли, сидевшей уже полураздетой в постели. Фермуар лег меж ее грудями, и Гилберт сказал, что именно там, на ее нагом теле, он и хотел бы всегда его видеть. Молли хотелось отказаться от подарка, сказать, что она не из таких любовниц. Однако вместо этого она насмешливо заметила:

— И когда же я смогу носить подобную вещь?

— Когда мы будем с вами вместе. Я знаю, что вы не можете носить его на глазах у всех. Но мне хотелось что-нибудь вам подарить. Разве вы не можете любоваться им в одиночестве, исподтишка?

— Исподтишка? — Глаза ее метнули молнии.

— Я, наверное, не так выразился. Слишком глуп, чтобы подбирать подходящие слова, но я буду разочарован и обижен, если вы откажетесь от него. Вы примите его, скажите?

Она ответила полукивком, невольно думая про себя, что, хотя ожерелье очень миленькое, это всего лишь аметист. У госпожи — бриллианты… Нет, она не отвергнет подарка, хотя ей и очень хочется это сделать. Она сохранит его для Рози.

Глава XXVIII

Люси не верила собственным глазам.

— Адда, не может быть: ты зачесываешь волосы наверх!

— А что еще я, по-твоему, делаю? — спросила Аделаида, искусно втыкая шпильки в рыжевато-золотые локоны над ушами.

— Но ты попросила разрешения? Тебе еще нет шестнадцати.

— Жизнь была бы страшно скучна, если бы на все надо было испрашивать разрешение, — Аделаида поворачивала голову и так и эдак, критически изучая свое отражение в зеркале. — Особенно если знать, что вряд ли тебе его дадут. Ну вот, кажется, все. Как я выгляжу?

— Фактически совсем взрослой, — вынуждена была признать Люси.

— Эта прическа последний лондонский пик. Мы получили в школе кое-какие модные журналы.

— А в школе тебе позволяли зачесывать наверх волосы?

— Если нам этого хотелось, — беззаботно ответила Аделаида. — Во всяком случае, мисс Эннабел Чизем разрешала, ну а мисс Эстер — старая зануда. — Она потянула ворот своего белого муслинового платья. — Это детское платье, — заявила она. — Мне очень хочется сделать вырез поглубже, если я это сделаю… — Глаза ее вдруг засверкали. — Ты ведь сможешь его обметать, да? Все только и делают что расхваливают твое умение управляться с иголкой.

Люси попятилась, глядя на сестру расширенными глазами:

— Ты не посмеешь!

— Какая же ты мямля, Люси. Вечно всего боишься. Великолепный Джордж не больно-то обратит на тебя внимание, если ты будешь так себя вести.

— Ты имеешь в виду Джорджа Фицроя? Но я вовсе не рассчитываю, что он бросит на меня хоть один взгляд.

— В таком случае он и не бросит, а очень жаль, потому что ты, право же, очень хорошенькая.

Люси боролась с вечно готовыми навернуться на глаза слезами, которых она всегда стыдилась.

— Почему ты говоришь — «очень жаль?» Ведь я даже учиться не закончила.

— Но придет же день, когда закончишь. А память, я думаю, у него имеется.

— Не глупи, Адди. Это ты должна его очаровать. Так говорит мама.

Аделаида пожала плечами. Ее манера держаться вызывала у мамы серьезную тревогу.

— Возможно. Дело, однако, в том, что я не желаю, чтобы кто-то выбирал для меня мужа.

— Но если бы ты влюбилась в Джорджа Фицроя, все было бы в порядке, не правда ли? Говорят, он очень красив.

— И, вероятно, тщеславен, как павлин. Если он станет вести себя с нами снисходительно, я мигом поставлю его на место.

— Адди, ты этого не сделаешь!

— А вот увидишь — сделаю… — не договорив, Аделаида взвизгнула. — Я слышу шум экипажа. — Она кинулась к окну. — Едут! Гляди! Наверное, это Джордж едет верхом рядом с экипажем. А с другой стороны полковник Мунди.

— Не высовывайся так сильно. Они тебя увидят, — нервно окликнула сестру Люси.

Но и она, соблюдая необходимую скромность, все же выглянула из окна и нашла молодого человека, ехавшего на гнедой кобыле, очень интересным. Высокий, строгий, элегантный; солнце сверкало на его блестящих темно-русых волосах. Люси не ожидала, что он окажется настолько красив. Уж, конечно, теперь-то Адди не станет говорить о нем столь пренебрежительно. Она осторожно пригладила тщательно уложенные локончики, неожиданно Люси захотелось и самой быть старше и посмелее, чтобы причесать волосы по последней лондонской моде. А так Джордж Фицрой примет ее просто за маленькую девочку и вряд ли вообще обратит на нее внимание. Ах, если бы только она была в состоянии преодолеть мучительную робость и отважиться поговорить с ним! Да, но о чем? Как он может заинтересоваться предметами, о которых она способна говорить?

Одно, во всяком случае, не внушало сомнений: мама не потеряет контроля над собой. Неожиданно столкнувшись с Аделаидой и заметив ее прическу, она лишь безмятежно улыбнулась. Сама мама в лилово-синем платье была очень красива.

— Леди Мери, позвольте представить вам моих дочерей. Это Аделаида, а это, — ее рука легонько и ободряюще коснулась плеча Люси, — моя младшая дочка, Люси.

После этого обе девочки сделали реверанс очень крупной и тучной леди в темно-зеленом дорожном туалете.

Леди Мери весело сказала:

— Бог ты мой, миссис Мэссинхэм, вы выглядите слишком молодо, чтобы иметь таких взрослых дочерей!

— На самом-то деле они не такие уж взрослые, леди Мери. Аделаида учится в школе сестер Чизем, а Люси занимается с гувернанткой. А теперь, я уверена, прежде чем появятся

джентльмены, вы захотите осмотреть свою комнату. Она находится в самой прохладной части дома, хотя порой и там бывает недостаточно свежо. Цветы в комнате расставила Люси. Она очень хорошо разбирается.

Голоса замерли на повороте лестницы. Аделаида начала неудержимо хихикать.

— Ты слышишь, как леди Мери отдувается и пыхтит? Надеюсь, она не свалится с лестницы, как бабушка Эшбертон. Она почти такая же толстая. Интересно, где мужчины. Не может быть, чтобы папа уже успел повести их в винодельню. Если это так, я ужасно рассержусь, потому что тоже хочу туда пойти.

Аделаида куда-то умчалась, прежде чем Люси успела попросить не оставлять ее одну. В результате получилось так, что она, нервничая, стояла в холле, когда вошел Джордж Фицрой.

— Привет, — сказал он, слегка поклонившись ей. — Ты старшая дочь или младшая? Я — Джордж Фицрой.

Люси, задыхаясь, пробормотала, что она младшая. Лучистые карие глаза на мгновение бесстрастно улыбнулись ей.

— Я так и подумал. Я видел вас обеих выглядывающими из окна.

Люси покраснела от смущения.

— Адди зачесала волосы наверх.

— О! В самом деле?

Люси так разнервничалась, что начала дрожать. Куда же все подевались?

— Не п-п-пройдете ли в гостиную?

— Благодарю вас, я думаю, остальные появятся следом за мной. А вот и вы, мистер Мэссинхэм. Я позволил себе войти в дом.

У папы был веселый, компанейский вид, глаза его сверкали, губы улыбались. Весь этот уик-энд он будет рассказывать забавные истории и сам же первый над ними будет смеяться, и ни разу не позволит себе ни на кого сердито повысить голос. Но Люси все равно будет стараться казаться невидимой, если он глянет своими яркими, горящими глазами в ее сторону. В противном случае от нее станут ждать, чтобы она сказала нечто умное или значительное, что так легко давалось Киту и Адди, но на что она была совершенно не способна.

— Я вижу, с моей младшей дочерью вы уже познакомились, — сказал папа.

Тучный господин, стоявший позади него, громко и весело произнес:

— Быть может, мой сын и успел познакомиться, но я еще нет. Ну что ж, Мэссинхэм, это прелестный эльф.

— Да. Она похожа на мать. Где Аделаида, Люси?

— …У которой волосы зачесаны наверх, — пробормотал Джордж Фицрой тихим голосом, который, Люси надеялась, никто не расслышал.