— Могила нашей маленькой сестрички находится под пальмовым деревом, — сказала Аделаида, словно бы Люси не знала с первых дней своей жизни о гонимом порывами ветра песке и маленьком сером ангеле под тенью раскидистой пальмы.

Со временем, подумала она, все нынешние обитатели Ярраби будут лежать здесь.

В колонию прибывало все больше и больше людей. Рабочие, ремесленники, богачи, ищущие приключений, порядочное число мошенников, успевших сбежать, прежде чем их упрятали в Ньюгейтскую тюрьму, и кое-кто из сбившихся с пути сыновей из знатных английских и ирландских семейств, находящих более удобным, чтобы компрометирующие их отпрыски проживали на другом конце света.

Появились также специалисты различных профессий: ученые, инженеры, ботаники и геологи, считающие весьма романтичным содействовать рождению страны, которая когда-нибудь может стать великой.

Корабли под белыми парусами входили в сиднейскую гавань; путешественники спускались на берег среди обычного хаоса — груды багажа, потерявшихся детей, испуганных жен. Некоторые из прибывших оставались в городах, потому что те быстро росли и предоставляли много возможностей для устройства. Иногда они делали это потому, что их жены боялись необозримых сожженных солнцем просторов, о которых слишком много слышали, чтобы при ограниченных запасах мужества рискнуть поселиться там. Большинство, особенно ирландцы, жаждали завладеть землей.

Самыми желанными были те иммигранты, которые рассматривали гигантский континент, до сих пор по-настоящему не исследованный, с его палящим солнцем и песчаными бурями, с его вечными эвкалиптовыми деревьями и странными первобытными животными, с его крикливыми птицами — кукабурра, куравонгами и попугаями фантастических расцветок, с его внезапно налетавшими тучами попугаев гала, похожих на оперенный розовый закат, с его бесконечными далями, тянущимися миля за милей, с его огромными реками и поросшими мангровыми деревьями болотами, со всей его сказочной неоглядностью, — как самый серьезный вызов, который мог им встретиться в жизни. Им говорили, что эта земля восходит к несказанно древним временам. Она древнее Египта, древнее Крита с его Минотавром. Старая и одновременно новая. И в мире уже существовала нация, никогда не видавшая ни Англии, ни европейского континента, например, молодое поколение Мэссинхэмов из Ярраби. Ярраби становился известным местом, где надо было обязательно побывать, независимо от того, интересуется путешественник виноградниками или нет. Ему оказывали самое теплое гостеприимство, он пил вино Ярраби, знакомился с очаровательной и ныне очень популярной хозяйкой дома, элегантной миссис Мэссинхэм, а если повезет, то и с ее красивыми дочерьми — мисс Аделаидой, доброжелательной, непоседливой, с веснушчатым носом, и гораздо более хорошенькой мисс Люси, державшейся на расстоянии и довольно скучной особой, как сообщали молодые люди, которым удавалось втянуть ее в беседу. Неразговорчивая девица. Красоты у нее не отнимешь, но Аделаида зато полна энергии.

Итак, с учетом старых и новых знакомых, составился длинный список гостей, которых предстояло пригласить на бал по случаю совершеннолетия Кита.

При этом Кит и Аделаида вели себя просто несносно. Кит не проявлял ни малейшего интереса к достойным внимания юным леди, которых Юджиния собиралась пригласить. Мод Кендалл, дочь судьи Кендалла, — очаровательная молодая барышня. То же самое можно сказать о Миллисент Лайон, чей дедушка по материнской линии был графом. Дочь Бесс Келли Алиса до сих пор не нашла себе мужа. Кит посмеивался над ней.

— Мама, надеюсь, ты не женишь меня на немой Алисе? Жене ведь иногда приходится говорить.

Похоже было, он вообще ни на ком не хотел жениться. Во всяком случае, пока.

Аделаида относилась ко всему еще более бездумно. Ее беззаботное безразличие прогнало прочь такого необыкновенно достойного молодого человека, как Джордж Фицрой. Только что пришло известие, что он стал проявлять интерес к какой-то юной леди в Сиднее и не сможет присутствовать на балу в Ярраби.

Аделаида нашла эту информацию интересной. Люси же побледнела, и старшая сестра беспощадно воскликнула:

— А знаете, я уверена, что Люси втайне питает к Джорджу нежные чувства. Ты влюблена в него, Люси?

— Не говори глупости! Она еще слишком молода, — сказала Юджиния. Но личико у девочки покраснело, потом снова побелело, а на глазах выступили вечно готовые пролиться слезы.

— Аделаида, не дразни ее. Ты знаешь, как чувствительна твоя сестра.

— Если она достаточно взрослая, чтобы влюбиться, — логично рассудила Аделаида, — она достаточно взрослая, чтобы не реветь, как младенец.

Кит пришел на помощь Люси:

— Адди, оставь ее в покое. Погоди, пока ты сама не узнаешь, что такое любить.

— Ты говоришь так, будто знаешь об этом очень много, Кристофер Мэссинхэм.

— Может, и знаю.

— В таком случае, сделайте милость, перестаньте пререкаться и скажите, кто эта молодая леди, чтобы я могла включить ее в список наших гостей, — сказала Юджиния.

Кит поднял синие глаза на мать и устремил на нее твердый взгляд.

— Предположим, я сообщу тебе, что это Рози.

— Рози Джарвис?

— Существует только одна Рози, мама.

— На это я бы тебе ответила, что ты дразнишь свою мать, а это не слишком вежливо. Кроме того, Рози практически твоя сестра, и ты ее пять лет не видел.

— Если она моя сестра, почему она не живет в Ярраби?

— Ну хватит, Кит, ты меня утомляешь. Ты знаешь, почему Рози отослали прочь. И мы с отцом категорически запрещаем всякое лазание по деревьям на этом балу.

У Кита была манера Гилберта: он закидывал голову и начинал смеяться. Однако в его внешности не было силы и решительности, характерных для отца. Кит был стройный юноша с узким лицом, с очень белой кожей и мрачно опущенными вниз уголками губ. Он казался моложе своих лет. Вспыльчивость и своенравие, свойственные ему в детстве, остались при нем. У него была также склонность пофорсить, что вызывало презрение отца. Когда мальчик по-настоящему повзрослеет, надо вышибить из него это стремление изображать из себя денди.

— Ты забываешь, мама, что Рози тоже совершеннолетняя. Вряд ли ей теперь захочется карабкаться на деревья.

— Надеюсь, что так, но выяснять это у меня нет ни малейшего желания. Рози прекрасно устроилась в Дарлинг Даунз.

— Откуда ты знаешь, мама? Ты наводила справки?

— Она регулярно пишет матери, а та сообщает мне. Ну ладно, а нельзя ли все-таки вернуться к деду? Я хотела бы, чтобы вы отнеслись к этому вопросу посерьезнее.

— А ты подумала, что я шучу?

— Конечно, мне трудно поверить, что ты сказал это серьезно. Или ты имел в виду, что Рози может помогать своей матери и Эллен. Впрочем, и это не получится, потому что ее не обучили ремеслу служанки.

— Бог ты мой, мама, наверняка именно так говорит королева Виктория. Как будто бы слуги — и не люди вовсе!

— Кит, я не потерплю, чтобы ты выражался подобным образом, и совершенно не понимаю, к чему упоминать в этом разговоре королеву. Мы, может, и далеко от Англии, но у нас все еще сохранились традиции. Одна из них состоит в том, что я не приглашаю на бал дочь своей экономки… Так, Люси, на ком мы остановились в нашем списке? Сколько человек могут остаться переночевать? Это важное обстоятельство… Вряд ли мы сможем добыть много лишних кроватей, когда дом и без того будет полон гостей.

— Да кому нужна кровать? — спросил Кит. — Бал не кончится до утра.

— Для людей постарше кончится. Люси, дорогая, поставь галочку против имен тех, кому потребуется остаться на ночь. Пиши отчетливо, потому что папа захочет ознакомиться со списком.

Это был еще один повод для тревоги. У Гилберта слабело зрение. Сверкающая синева его глаз понемножку, но неумолимо выцветала, будто в конце концов выгорая на солнце. Неприятная ранка на руке не зажила, а между запястьем и локтем появились две новые — неприятные твердые, бледные пятна, также упорно не проходившие. Теперь доктор сообщил, как они называются.

— Это рак кожи, — сказал он. — Неприятно, но несерьезно. Он появляется на коже, слишком много подвергавшейся воздействию солнца.

Гилберт скрывал эти пятна от Юджинии, но позволял миссис Джарвис смазывать их мазью. Когда Юджиния однажды вошла на веранду при комнате миссис Джарвис как раз во время перевязки, Гилберт объяснил, что у миссис Джарвис большой опыт лечения этой болезни.

Миссис Джарвис молча кивнула. Но вид у нее расстроенный, подумала Юджиния. Странная она женщина — такая спокойная, никогда ни с кем не откровенничает. Они прожили вместе более двадцати лет и, за исключением особенно напряженных моментов, всегда сохраняли между собой отношения госпожи и прислуги. Юджиния была совершенно уверена, что ни на какие иные отношения миссис Джарвис и не согласилась бы. Она-то понимала, что правильно, а что нет. Вот чего стоят разговоры Кита относительно равенства!

Но, может быть, в знак признательности миссис Джарвис за ее долгую службу и преданность все-таки следовало бы пригласить Рози на бал? Нет. Юджиния тут же отвергла эту мысль. Это создаст неловкую ситуацию для всех, и прежде всего для самой Рози.

Да и вообще Кит просто дразнит ее. Он любит намекать на то, что мать слишком уж корчит из себя знатную даму. Он сейчас переживает период бунтарства. Когда подрастет немножко — станет так же, как и все, соблюдать условности.

Из Парраматты приехала портниха сшить платья Аделаиде и Люси. К возмущению Аделаиды, она должна была нарядиться в белое атласное платье с синим поясом, хотя ей хотелось надеть что-нибудь более эффектное, вроде полосатой тафты с очень глубоким декольте. Платье Люси было точно такое же, как у нее, с той лишь разницей, что ее пояс был розового цвета. Мама в этом вопросе непреклонна. По ее словам, она и ее любимая сестра Сара появились на своем первом балу одетые совершенно одинаково, и эффект был просто изумительный.

— Но ведь это было много лет назад! — жаловалась Аделаида и умоляла портниху сделать вырез на платье гораздо ниже. Ей уже семнадцать. Она наотрез отказывается выглядеть маленькой девочкой.

Люси же, по всей видимости, предпочитала походить на ребенка. Она даже запротестовала против того, чтобы ей впервые сделали прическу. Это придаст ей слишком взрослый вид. От нее станут ожидать, чтобы она разговаривала, как взрослая, а она понятия не имеет, как это делается. Она никогда не находит, что сказать.

— Значит, пора научиться, — заявляла Аделаида. — Могу сказать тебе, что мужчинам не нравятся девушки, не способные связать двух слов. Они находят их невероятно скучными. Неудивительно, что твое чувство к Джорджу Фицрою осталось безответным. Конечно, ты такая хорошенькая, что как-нибудь справишься, но тебе придется улыбаться и сохранять приветливую мину. Что касается меня, то, не будь я веселой, на меня решительно никто даже и не взглянул бы.

Это, конечно, было неправдой, ибо Аделаида привлекала своей бьющей через край живостью, которая могла стать даже чрезмерной. Хотя сестры Чизем сдержали слово и всячески приглушили скандал, грозивший вспыхнуть из-за истории с вином, каким-то образом стало известно, что рыжеволосая мисс Мэссинхэм из Ярраби приобретает репутацию легкомысленной девицы. Говорили, что у нее развит вкус к вину, как у мужчины. И она, и ее братец слишком хорошо знают, что такое выпивка. Киту нередко приходилось просить доставить его домой после ночи, проведенной в Парраматте. Но это тоже старались замалчивать. Такое открытие слишком расстроило бы его мать. Ее счастье, что младшая дочь такая тихая, хорошая девочка.

— С кем ты особенно хочешь поговорить? — спросила Аделаиду Люси.

— Не знаю. Во всяком случае, не с этими подходящими для роли мужа молодыми людьми, которых приглашает мама. Вообще-то я предпочитаю людей постарше.

— Постарше? Насколько старше?

— Ну, лет этак тридцати.

— Но ведь они все, наверняка давно женаты!

— Вовсе нет! — беззаботно отозвалась Аделаида. Затем она резко сменила тему разговора. — Интересно, говорил ли Кит всерьез, когда речь зашла о Рози. Нет, это невозможно. Она была для него всего лишь чем-то вроде старшей сестры.

— Да, — с тревогой в душе подтвердила Люси. Прошло, вероятно, уже около года, с тех пор как Кит перестал заставлять ее отправлять Рози его письма. По-видимому, его это уже больше не забавляло. Однако это не означает, что он перестал поддерживать с Рози всякую связь.

— Я вообще думаю, что он совсем не интересуется девушками, — решила Аделаида. — У него в голове только одно — как бы отправиться в путешествие к новым землям. По-моему, если папа ему не позволит, он все равно уедет.

— Да что ты! Конечно нет! — воскликнула шокированная Люси.