— Грушевый сидр? — спрашивает она, подмигивая. — Грушевый? Сидр? Грушевый сидр?

— Он как обычный сидр, но с грушевым привкусом. Это вкусно, поверь. Не беспокойся, я вижу, что у вас такого нет. Тогда просто пиво, спасибо.

Она кивает и из холодильника достает мне бутылку «Короны». Я делаю пару приличных глотков, запрыгиваю на высокий барный стул и, тяжело вздыхая, руками подпираю голову.

Ну, все прошло охренительно напряженно.

Я не знаю, как себя чувствовать. Отчасти я сильно зла, что Саммер выгнала меня из моего собственного гребаного дома. Но гораздо сильнее меня гложет то, что я, без сомнений, расстроила ее сильнее обычного. Внутри расцветает некомфортное чувство вины. Мне не было так плохо с тех пор, как мама ушла. Я этого не вынесу. Саммер злилась на меня бесчисленное количество раз, но она никогда не выставляла меня за дверь. Не в самую последнюю очередь потому, что, как бы сильно я не доставала ее, ей нужно было, чтобы я работала. Обычно я уходила на пару часов, а потом, когда она успокаивалась, говорила с ней, но сейчас понимаю, что так уже не получится.

Я занимаю место в углу барной стойки перед телевизором. «Дом своими руками с Керсти». Очередное элегантное «давайте жить в развалюхах и мастерить кофейные столики из старых деревянных ящиков для яблок» дерьмо. День превращается в настоящий кошмар.

И куда мне, черт подери, податься? Я листаю список контактов. Ну, Эми Киплас и Марк Чундер по понятным причинам даже не под вопросом.

О-ох, посмотрим. Надо попытаться набрать Бетти. Бетти — наша подруга, и она журналистка. Она дружелюбная и веселая, а ее дом находится в Дидсбери, крутом месте для того, чтобы пожить там какое-то время.

Я выбираю ее номер и звоню.

— Йоу, это чувиха Джи, — здороваюсь я бесцеремонно.

— Кто?

— Джесс.

— Какая Джесс?

— Джесс Бим! Бетти, глупышка ты. Как ты там? Кажется, у тебя там громковато. Это играет «У старого Макдональда была ферма»?

— Ага, только что ездили с Генри на «Бэйби Сенсори»18.

— О, точно, Генри! Сколько ему уже?

— Восемь месяцев. Ты его никогда не видела.

Ой. Похоже, она злится. Неужели так страшно, что я не видела ее ребенка? То есть, о чем бы мы говорили?

— Знаешь что, Бетс? Теперь я могу с ним познакомиться. Саммер вытолкала меня за дверь и мне нужно место, чтобы осесть. Если я останусь у тебя, то иногда, когда тебе будет угодно, могу нянчиться с Генри, если другая няня не сможет прийти, или если у меня уже не будет каких-то других планов… Хм-м-м, Генри пока еще не знает, как танцевать? Я бы могла научить его отжигать под Бон Джови!

— Почему Саммер вытолкала тебя? — спрашивает она решительно. — Что ты натворила?

— Ничего! Почему ты так легко допускаешь, что виновата я?

Бетти молчит.

— Ладно, я могла устроить крошечную сцену на книжной презентации. Это был самый настоящий несчастный случай, но Саммер и слушать не захотела. Уверена, она скоро успокоится, но, думаю, для меня же лучше будет двигаться вперед самой.

— Я не уверена, что хочу быть причастной к вашей ссоре, Джесс

На заднем плане слышится вой ребенка.

— Да ладно, лишь на одну-две ночи, Бетти Бу. Ну дава-а-а-ай. Все будет, как в старые добрые времена. Я притащу канистру маргариты и диск с живым выступлением «Kings of Leon». О-ох, у тебя же большой дом. Мы могли бы… могли бы закатить вечеринку! Эпичную домашнюю вечеринку!

В голове проносятся мысли о составлении для вечеринки плейлиста в «Спотифай»19. Бетти обожает регги. Я загуглю «лучшие регги песни» и закину их все в музыкальный список специально для нее. Я достаю из кармана куртки свою надежную шариковую ручку «Бик» и собираюсь нацарапать на руке надпись: «домашняя вечеринка эпический плейлист». Не успеваю дописать слово «домашняя», как Бетти опускает меня с небес на землю.

— Эм, настолько… веселую… эпическую домашнюю вечеринку, как ты озвучила, мой маленький сын, боюсь, не оценит. Прости, Джесс. Не думаю, что остаться у меня такая уж хорошая идея. Но удачи! Вообще-то, в августе мы устраиваем праздник в честь дня рождения Генри. Я была бы рада, если бы он познакомился с тетей Джессикой. Я напишу тебе подробнее ближе к делу, договорились?

— О! Да, несомненно… — отвечаю я, ощущая зуд от того, что слова «тетя» и «Джессика» произносятся в одном предложении. — Звучит прекрасно!

Вовсе нет.

Мы завершаем разговор немного сухо, и я пролистываю остаток списка контактов в телефоне. Я звоню каждому человеку, которого считаю ближайшим другом, но все заканчивается тотальной катастрофой. Эмили, которую я встретила в Танзании, слишком занята своей напряженной работой в качестве адвоката по правам человека. Коллум, веб-дизайнер, все еще злится на меня за то, что забыла ответить на его сообщения, особенно после нашей бурной ночи на прошлый Новый год. А моя подруга Мишель, гитаристка-бисексуалка, оказывается, больше не хочет быть моей подругой, ведь я недостаточно внимательна и заинтересована, когда в ее жизни «появляются настоящие, реальные проблемы».

— Я буду текилу, пожалуйста, — обращаюсь я к Страшиле Элейн. Она отрывает взгляд от телевизора и лениво наполняет одну из маленьких стопок для шотов.

— Немного рановато для текилы, а, дорогая? Что-то тревожит тебя? — Она протягивает мне выпивку костлявой рукой без мизинца. Я опрокидываю рюмку и киваю на бутылку, призывая повторить.

— Это текильная скорая помощь, — поясняю я. — Друзья бросили меня, на банковском счету у меня меньше сотни фунтов, я лишилась работы и, похоже, могу стать бездомной.

Страшила Элейн выглядит ужасно ошеломленной, что в некоторой степени меня успокаивает. Я беру обновленную рюмку.

— Знаешь, я просто не понимаю, что со всеми не так. У людей есть много друзей для разных вещей, разве нет? Они знали, какая я, когда познакомились со мной. Я беззаботная, веселая, любящая приключения оторва, а не «поговорим о твоих эмоциях и поплачем как тряпки» друг. С чего вдруг они стали ждать, что я буду другой? Я не слишком хороша во всей этой идиотской трогательно-чувствительной хрени.

Страшила Элейн пожимает плечами, и я стучу по барной стойке пустой рюмкой, после чего барменша устремляет взгляд на телевизор.

— Просто езжай и поживи с мамой и папой, милая, — говорит она, словно все так просто. — Они тебе помогут разобраться.

Я вздыхаю.

— Не могу. В том-то и проблема! Мама умерла давным-давно. Папу я и не знала. Я знаю о нем только то, что он был отвратительным обманщиком, он оставил мою маму еще до того, как родилась я, и разбил ей сердце на миллион кусочков, после чего оно так и не стало прежним. — Я качаю головой и выпиваю очередной шот. — Я планировала снова путешествовать по миру, но потерпела крах! Че-е-е-е-ерт.

— Бедная малышка.

Опрокидывая очередной шот, я чувствую блаженное тепло на щеках, а у всего вокруг вдруг сглаживаются углы. Я изучаю Элейн. Она кажется милой. И совсем не страшилой.

— А могу я остаться у тебя, Страшила Элейн? Я могла бы помогать по бару. Мне всегда казалось, что жить в баре довольно круто.

— Нет, дорогая, — отвечает она. — Не думаю.

Я киваю и икаю, любезно принимая отказ.

— Можно мне тогда еще выпить?

— У нас акция на двойные порции, дорогая. — Она указывает на вывеску за ее спиной.

— Чудесно. Срази меня.

Она наливает мне двойную порцию.

— Может, у тебя есть какая-то тетя, уточка? Бабушка? Крестная? Кузены? Бывший?

Я отрицательно качаю головой.

— Неа. Никого у меня нет, — обреченно вздыхаю я. — Я одинока. Одна-одинешенька в этом ледяном ми… Ой, хотя… Вообще-то, думаю, у меня есть бабушка. Или по крайней мере была. Я с ней не встречалась. Даже не знаю, жива ли она. Ну, ее не было на похоронах мамы… во всяком случае, не помню, чтобы видела ее там, но о том дне я вообще мало что помню. Матильда, думаю, так ее зовут… Точняк. Матильда Бим.

— Ты даже не знаешь собственную бабушку? Это охренительно грустно, так-то, цветик. — Страшила Элейн корчит гримасу, демонстрируя зубы с налетом и зеленоватым оттенком, что, полагаю, и является причиной ее прозвища.

Я тру глаза, начиная чувствовать себя слегка пьяной.

— Ага, кажца, это грустно. — Бабушка с мамой не общались, хотя, если подумать, то даже не знаю почему. — Пхоже, бабушка была супер бгатй, жила в огромном, роскошном доме в…

Минуточку.

Я снова быстро вынимаю телефон из куртки и отчего-то трясущимися руками подключаюсь к Сети. На это у меня уходит чуть больше времени, потому что текила сделала мои пальцы неуклюжими, но спустя три попытки я, наконец, вбиваю в поисковую строку «Матиль Бим + Кенсингтон».

По запросу браузер выдает 192 сайта. Я кликаю на них и сонно прокручиваю страницы вниз.

Мне трудно дышать. Вот же Матильда Бим! Живет в Кенсингтоне на какой-то Бонэм Сквер. Согласно списку избирателей за 2013 год, который зарегистрирован последним, ей семьдесят семь лет. Это, должно быть, она. Должна быть она. Матильда Бим не то чтобы редкое имя.

— Ты чертов гений, — часто дышу я, роясь в карманах джинсов в поисках денег.

— Что такое, дорогая? — спрашивает Страшила Элейн, одним глазом поглядывая на Керсти Олсопп, жеманно ухмыляющуюся на камеру.

— Ты, ты — ик, — гениалня. Ты совершенно права. У меня есть бабушка. Живая бабушка. И, думаю, в общем, кажется, она при деньгах. Черт, мне надо было подумать об этом годы тому назад! Ого, сколько же времени я упустила! — Я спешно расплачиваюсь и, покачиваясь, соскакиваю со стула. — Она сможет одолжить мне денег. Заем или типа того. Я сразу же отправлюсь путешествовать! Вернусь на Ямайку, чтобы отрываться! Да-а-а-а! Я собираюсь отправиться домой, собрать небольшую сумку и немедля сесть на поезд обратно до Лондона. Нельзя терять время.

— Хм-м-м, — хмурится Страшила Элейн. — Дорогая, ты немало выпила. Уверена, что это хорошая идея?

— Нет, не уверена, Страшила Элейн. Совершенно не уверена. Но это единственная чертова идея, что у меня есть!

Отправиться на поиски бабушки во вторник в полдень, когда ты грустная и пьяная, не самая обычная выходка. Подсознательно я знаю, что, возможно, стоило бы все обдумать куда тщательнее: сделать пару звонков, уточнить, что бабушка на самом деле живет в Кенсингтоне по найденному мной в гугле адресу, или что она, ну, знаете, вообще-то жива. Но отчаяние с текилой эквивалентны спутанным мыслям, а я ох как отчаянна, а сколько во мне текилы! Когда я возвращаюсь домой, чтобы упаковать вещи, и слышу, что у Саммер гости, моя решимость становится только тверже. Меня не было дома около часа, а сейчас я слышу, как с кухни раздается хихканье. По коридору разносится звук чоканья бокалами с шампанским, который нельзя перепутать ни с каким другим.

Какого хрена?

Они празднуют?

Господи. Она, по всей видимости, действительно хочет, чтобы я съехала! Я, шатаясь, быстро добираюсь до своей комнаты, плюхаюсь на кровать и пытаюсь разрыдаться. Я правда стараюсь выжать слезы изо всех сил, хотя бы одну малюсенькую капельку, но, само собой, ничего не получается. Никаких сюрпризов, я продолжаю оставаться неплакатебельной.

Не найдя никакого чемодана, я спешно собираю одежду в мусорный мешок, хватаю ноутбук в чехле-сумке, крадусь вниз по лестнице и прохожу мимо фестиваля хихиканья на кухне. Когда я достигаю входной двери, из гостиной выпрыгивает мистер Белдинг, а на его плюшевой мордочке выражение любопытства. Сегодня, чтобы Саммер провела многочасовую фотосессию и выложила фотографии в «Инстаграм», на нем крошечная фиолетовая шляпка в виде пирога со свининой. Бедняга. Обречен на прихорашивания и позирования вместо игр и мурлыканья.