Пич улыбается и краснеет, протягивая мне полотенце, чтобы я стерла кусочки лимона, оставшиеся на теле. Бабушка возвращается с тремя кусками ткани и чехлом для одежды.

Я подхожу поближе и замечаю, что ткань в некотором роде похожа на нижнее белье.

— Белье? Какого лешего? — Я хватаюсь за ягодицы, сжимая свои супер-крутые «Сочные» трусы. — Разве смысл не в том, чтобы я была скромной? Лео Фрост никогда не должен видеть мои трусики!

— Джессика, — произносит бабушка успокаивающим тоном, будто собираясь предложить мне великолепную сделку. — Нижнее белье — это мода под модой. Они рисуют твой силуэт.

— Мой силуэт? А что с ним не так?

Бабушка окидывает меня взглядом и поджимает губы.

— Ты немного крепкая. Думаю, все из-за бега. Мне бы хотелось, чтобы твои изгибы стали мягче, округлее. Это… — она поднимает эластичную кремовую вещь, похожую на утягивающую юбку, — корсет «Спирелла 206». Он сгладит твои формы и подтянет ягодицы. А это… — она протягивает мне что-то, похожее на очень широкий пояс, — утягивающий корсет. Он создаст иллюзию выраженных изгибов, сделав твою талию шестидесятисантиметровой. — Бабушка говорит все это так просто, будто не предполагает нечто анатомически невозможное. — У меня в день свадьбы талия была шестьдесят сантиметров, — добавляет она гордо.

— Ага, ну, у Кайли Миноуг талия пятьдесят восемь с половиной сантиметров, — парирую я. Так-то.

— Вообще-то, шестьдесят один, — сразу же отвечает бабушка.

Вот откуда она это знает?

Я надеваю утягивающую юбку и обреченно наблюдаю за тем, как Пич и бабушка с явным усилием натягивают ее на мои бедра. Когда она наконец оказывается на месте, бабушка берет корсет и обхватывает им мою талию.

На самом деле, немного туго. То есть очень туго.

— Твою мать! — воплю я, когда они дергают корсет, и я понимаю, что у меня против воли отобрали возможность дышать. — Мне казалось, ты сказала, что мне нужна иллюзия более выразительных изгибов, — возмущаюсь я, превозмогая боль. — Он их крадет!

— Достойная женщина не использует вульгарные слова, Джессика, — обращается бабушка ко мне терпеливо, утягивая корсет. — Тебе придется привыкнуть. Оно будет того стоить. Красота часто требует жертв.

При других обстоятельствах я бы согласилась — клей для накладных ресниц попадал мне в глаза больше, чем один раз, — но сейчас мне кажется, что это неправильно.

— Теперь мы закрепим его сверху, — говорит бабушка, задыхаясь и силясь дернуть и затянуть корсет сильнее. — Пич, мне понадобится твоя помощь. Нужно немного туже.

— Закрепите? Туже? Он еще не застегнут? Ох, господи.

— Если бы у нас было больше времени, ты бы попрактиковалась, чтобы твои ребра привыкли к давлению.

— Ух. Вот именно такого рода дерьмовые ограничения много говорят о том, почему я так рада быть современной женщиной. Мне не нужно носить что-либо, к чему моим ребрам приходилось бы привыкать.

Я чувствую, как бледнею, когда бабушка и Пич утягивают и застегивают корсет, придавая моему телу форму, которой у него не должно быть.

— И лифчик тоже? — раздражаюсь я, когда бабушка протягивает мне последний кусок ткани — странный, вроде как заостренный лифчик. — Естественно, он ни за что не будет таким же удобным, как мой? — Я имею в виду мой чудесный бюстгальтер с пуш-апом, благодаря которому создается впечатление, будто приподнятый холмик Гарри и его брат-близнец уютно устроены в чашках.

— Это не просто лифчик, — отвечает бабушка, и я ее слышу нечетко, как женщину, что озвучивает рекламу магазина «Маркс и Спенсер». — Это оригинальный заостренный бюстгальтер фирмы «Дилайтекс».

— Звучит опасно, — ворчу я, все еще вертясь из-за боли в ребрах.

— Он прослужил мне много лет, — говорит бабушка, и на ее морщинистом лице мелькает счастливое ностальгическое выражение.

Это лифчик бабушки? Фу. Нет. Я так не могу.

— Ты даже не знаешь, подойдет ли он! — протестую я, пожирая глазами странный конусообразный лифчик с ужасом.

— 36С, — докладывает бабушка с уверенностью. — У всех женщин Бим этот размер.

Она права. У меня и правда 36С. Боже, пожалуйста, нет. Это так неправильно.

Я с неохотой расстёгиваю любимый серебристый бюстгальтер, и бабушка с Пич отворачиваются, думая, будто я обладаю скромностью, которой у меня никогда не было, и в которой я никогда не нуждалась. Я надеваю странный острый лифчик и застегиваю его на спине. Похоже, меня покинуло пространственное самоощущение, особенно ощущение размера собственного бюста, потому что, поворачиваясь, я отталкиваю Пич к стене левой грудью.

— О, мой бог.

— Черт, прости, Пич. Я вся непропорциональная! Дайте посмотреть, мне нужно видеть.

Уверена, я выгляжу как участник циркового шоу. Сиськи похожи на дорожные конусы, а талия значительно меньше бедер.

— Еще немного, дорогая Джессика. Ты должна выглядеть идеально. Достойная женщина терпелива.

Бабушка вытаскивает из большого шкафа пояс для чулок и застегивает его на моей талии. Боже, я завернута во столько вещей, и ведь даже еще не одета! Бабушка расстегивает чехол для одежды и вынимает из него белое в голубой горошек хлопковое летнее платье. Юбка просто огромная — вся в складку и жутко пышная.

— Это мое любимое платье от Виктора Джосселин35. Я надевала его на свой первый летний пикник с Джеком. Оно идеально подходит для ярмарки. Это платье продемонстрирует твою фигуру, будучи легким, соответствующим сезону и одновременно скромным.

Я подхожу к этому платью. От него пахнет едва уловимыми духами «Шанель №5», парфюмом, которым пользовалась мама. От запаха у меня начинается легкое головокружение. Просто не думай об этом, Джесс.

Делаю глубокий вдох и прихожу в себя, после чего поднимаю руки в воздух, чтобы Пич с бабушкой смогли натянуть на меня наряд через голову.

Как только они застегивают бесконечное количество пуговиц, находящихся сзади, бабушка скользит вокруг меня подобно акуле и, щурясь, окидывает оценивающим взглядом.

— Теперь я могу взглянуть? — возмущаюсь я, вытягивая руки вперед.

Бабушка кивает и указывает на зеркало.

— Вперед.

Я с опасением приближаюсь к огромному зеркалу, висящему в ванной, пытаясь не накручивать себя слишком сильно, потому что в этом смехотворном убранстве даже часто дышать довольно опасно. Спорим, я выгляжу сме…

Ох.

Ого.

Вот и я.

То, что я вижу перед собой, не уродство, а вроде как более элегантная версия Джессики Рэббит36. Талия крошечная, но не кажется неестественной, просто визуально увеличивает бедра и грудь — само воплощение фигуры «песочные часы». Длинные и узкие бретельки открывают мои теперь уже кремовые плечи и зону декольте, и, несмотря на то, что моя грудь практически полностью скрыта, она все равно выглядит сногсшибательно, а в каком-то смысле даже буквально сшибает с ног.

— Признаю, — говорю я наконец. — Может, насчет внешнего вида ты была права.

— Ну, конечно, я была права, дорогая Джессика. — Бабушка безразлично пожимает плечами, аккуратно поправляя на носу красные очки. — Я же Матильда Бим.

Дневник Роуз Бим

5 мая 1985

На этой неделе я каждый день была с Томом. Мама с папой думают, что я занимаюсь дополнительной работой в галерее, но на самом деле я навещаю Тома в его квартире у театра. Он живет с тремя другими актерами, и жизнь у него не сахар. На окнах нет штор, а пепельницы будто месяц никто не опустошал. Но присутствует в ней какая-то атмосфера своевольности. На стенах много экспрессивных работ, и всегда играет модная музыка. Комната Тома под самой крышей дома. Чаще всего мы лежим в постели, пьем красное вино и говорим о надеждах. Он приехал из Манчестера и всегда мечтал быть голливудским актером. Должна заметить, мне бы тоже этого хотелось. Возможно, однажды мы объединимся и станем кинозвездами! Невозможно, я знаю, но так приятно помечтать, да? В четверг вечером я сказала маме, что с Клэр-Мари иду на концерт Баха, но вместо этого Том повел меня в казино. Прежде я не бывала в казино. Было невероятно весело, пока Том не проиграл сотню фунтов на рулетке. К счастью, у меня в банке денег было более чем достаточно, чтобы помочь ему выкарабкаться. Само собой, ему не нравилась мысль о том, чтобы брать у меня деньги, но свои он потерял лишь потому, что пытался показать мне, как веселиться, и я знаю, что он все мне вернет. Когда ты влюблен, деньги не имеют значения.

Р х

 

Глава шестнадцатая

Используйте пудру щедро. Наносите ее настолько плотно, насколько это возможно, а излишки уберите ватой. Какой же гладкой и сияющей будет казаться ваша кожа!

Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955

Полдень проносится за маниакальной примеркой платья, нанесением лака на ногти (бледно-розового, так удачно названного «Гармонично-конфетный») и завивкой волос. Корсет мне запрещено снимать до конца дня, и по этой причине приходится привыкать к тому, что пока я практически не двигаюсь и не дышу слишком глубоко, то, в общем, не рискую умереть. К четырем часам Пич неохотно покидает нас, чтобы сделать всю работу по дому, а бабушка приступает к вечернему макияжу.

Бабушка смотрит на меня в отражении зеркала своими голубыми слезящимися глазами первый раз за сутки, но не раньше, чем наносит на мою кожу толстый слой попахивающего плесенью тонально крема.

— Джессика, дорогуша, теперь, когда Пич отвлечена другими важными делами, и остались только ты и я, я бы хотела перемолвиться с тобой о прошлой ночи.

Ох, черт, я-то надеялась, что она хотя бы на сегодня забудет о том, что поймала меня на месте преступления, ну или решит, что весь тот вечер носил слишком унизительную окраску, чтобы вспоминать о нем.

— Мне, эм, мне жутко жаль, что тебе пришлось видеть это, — извиняюсь я убедительно. — В следующий раз я подопру чем-нибудь дверь. Ну, или могу поставить замок. Могу взять один в «Би энд Кью» на этой неделе.

Бабушка ловко и уверенно распределяет тональный крем по моему лицу.

Она шмыгает.

— Не думаю, что тебе стоит видеться с тем молодым человеком, Джессика.

Э, не поняла, что?

— Прости? — взвизгиваю я, глядя на ее отражение. — Ты шутишь?

Она качает головой.

— Я не из тех леди, что шутят. Мне просто кажется, что если мы приступили к этому проекту, то ему нужно уделить все свое внимание. По-моему, это ужасная идея — встречаться с новым мужчиной, когда ты уже согласилась посвящать свое время поиску расположения мистера Фроста.

— Мы с Джейми не встречаемся. Это просто секс. Никаких привязанностей. Тебе не о чем беспокоиться, правда, я могу сфокусироваться на проекте без проблем.

Глаза бабушки расширились.

— Но Достойная Женщина должна воздерживаться от связей до брака, — задыхаясь, возмущается она.

Я фыркаю.

— Немного поздновато.

Бабушка поджимает губы.

— Джессика, если ты не будешь такой импульсивной, это даст положительные плоды. Не потакай своим сиюминутным желаниям, ведь это верный способ втянуть себя в неприятности.

Я знаю эту женщину меньше трех полных дней, и она уже пытается указывать мне, с кем мне спать, а с кем — нет? Какого хрена? Я делаю глубокий вдох и пытаюсь быть терпеливой, но у меня не очень-то получается.

— Я взрослая женщина, понятно? Давай просто остановимся на том, что моя комната — это моя комната, и мое свободное время — мое время, и пока я подчиняюсь тебе во всем, что касается «Как заполучить мужчину методами 1955 года», это единственное, о чем тебе стоит волноваться. Прости, но это правда не твое дело, с кем я провожу время. Господи.

В ответ на мою отповедь бабушка немедленно роняет тюбик с тональным кремом на столик и начинает плакать.

Ох, боже.

Ну твою мать.

Не выношу, когда люди ноют в моем присутствии. Мама делала это очень часто, и я никогда не знала, как исправить ситуацию. Что мне делать? В груди щемит.

— Матильда? — Я запинаюсь. — В чем дело? Почему ты плачешь? Может, мне, эм, стоит позвать Пич?

Ее огромные глаза блестят от слез, которые за толстенными линзами ее очков кажутся еще больше.

— Я лишь хочу помочь тебе, Джессика. Теперь ты здесь, и мы семья. Я переживаю. — Она корчит гримасу, на ее лице на мгновение появляется виноватое выражение. — Твоя… Твоя мама была такой же импульсивной, как и ты, она слепо следовала за своими страстями, не думая ни о чем, и посмотри, к чему это ее привело. Если бы я смогла заставить ее прислушаться ко мне, если бы она позволила мне направлять ее с помощью моих знаний, как должна вести себя женщина, тогда, может… — Она замолкает, громко выдохнув.