— Валяй.

— Я чувствую себя увереннее… когда ты рядом, понимаешь, о чем я? Мне говорить как-то проще.

Не совсем понимаю, о чем она, но, тем не менее, от ее слов у меня в груди разливается приятное ощущение.

— Так что, я надеялась, что в следующий раз, когда Гэвин принесет почту, ты откроешь двери вместе со мной. Я хочу пригласить его на свидание, только не уверена, что смогу, разве что рядом будешь ты.

Я смеюсь.

— Ты собираешься пригласить его на свидание? Это круто. — Я даю ей «пять». — Это честь для меня — жутко стоять рядом и наблюдать такой интимный момент. Боже, Пич, ты просто обязана сказать Гэвину, что у тебя для него особая доставка. О-о-ох, точно, спроси, есть ли у него большая посылка для тебя! Прошу, спроси его об этом!

— Мне правда нужно спросить об этом? — серьезно интересуется Пич, широко распахнув свои добрые серые глаза.

— Эм, нет. Я же шучу. Не говори этого… пока, во всяком случае.

— Ты странная, — хохочет Пич вымученно, будто это я в нашем дуэте своеобразная.

— Можем мы, наконец, побегать? — стону я, подпрыгивая на месте. — У нас почти не осталось времени, скоро Матильда проснется.

— Конечно, — выпаливает Пич, начиная прыгать вместе со мной. Затем она останавливается. — Но сначала дай рассказать тебе все о моей жизни в 2004 году. Было пятнадцатое января, день открытия всемирно известного национального фестиваля арахиса в Алабаме…

Я срываюсь и бегу спринтом.

Позже, тем же утром, мы с бабушкой встречаемся в гостиной комнате, чтобы подсчитать заработанные благодаря «Ибэй» деньги. Я удобно устраиваюсь на диване, кладу лэптоп на колени и называю восседающей в своем синем кресле бабушке суммы, которые она складывает на громоздком старинном калькуляторе.

Огласив последнюю проданную вещь — античную настольную лампу от «Тиффани», — я поднимаю взгляд на бабушку, чтобы услышать, сколько получилось в итоге. Я гляжу на ее лицо и жду, когда появится улыбка, когда беспокойство сменится облегчением. Но этого не происходит.

— Мы заработали недостаточно, — говорит она удрученно.

— Что-о-о? — Я спрыгиваю с дивана и несусь к бабушке, чтобы посмотреть на калькулятор. — Как? Мы же столько всего продали! Люди с ума сходили из-за этих вещей. Этот калькулятор антикварный, он может быть сломан!

— С калькулятором все в порядке. Просто мы не собрали денег даже для минимальной выплаты. — Бабушкины губы начинают дрожать. Зараза. Она снова собирается плакать.

Я лихорадочно перепроверяю цифры и складываю все сама. Бабушка права. Мы продали на «Ибэй» массу всего, но этого недостаточно даже для глупой мизерной выплаты, требуемой банком.

— Через десять дней меня поведут в суд, — обращается бабушка ко мне с паникой в голосе. — Меня выселят! Я потеряю дом, воспоминания, все, ради чего столько трудилась.

Гр-р, она накручивает. Снова…

— Прекрати плакать! — говорю я строго. — Слезы не помогут.

Бабушка глядит на мое серьезное лицо и хмурится.

— Достойная Женщина не черствая, — шмыгает она.

Я фыркаю.

— Ну а Современная Женщина справляется с дерьмом, что подкидывает ей жизнь, не расклеиваясь. Давай потренируемся.

Нечасто мне приходится быть рассудительной. Ощущение такое, словно я в чужом костюме.

Бабушка склоняет голову, и ее тонкие волосы закрывают лицо.

— Ты сможешь, — подбадриваю я ее, поднимая со стоящего на тахте подноса маленькую чашку, чтобы налить в нее чаю и передать бабушке. — Ты — Матильда Бим. Автор мега-бестселлеров и романтический маг. Ты вынудила меня снять накладные волосы. Если ты смогла это, то и с этой ситуацией справишься охренеть как круто.

Бабушка потягивает чай.

— Сейчас твои волосы куда прелестнее, — выдавливает она сквозь слезы.

— Я бы не увлекалась, — возмущаюсь я, поправляя рыжеватые локоны. — Ладно. Итак. Пич упоминала, что у тебя что-то есть на чердаке. Может, мне стоит подняться туда, оглядеться, вдруг там есть то, что мы могли бы продать…

— Нет! — перебивает меня бабушка, ставя чашку обратно на серебряный поднос с характерным звоном. — Нет, не стоит. На чердаке пусто. Там ничего нет. Ничегошеньки.

Я точно помню слова Пич, что на чердаке столько всего, что ей сложно открывать дверь.

Я прищуриваюсь, устремляя на бабушку пристальный взгляд. Она же старается не смотреть на меня.

Она лжет.

Я делаю мысленную пометку проверить чердак сразу же, как появится возможность.

— Просто на чердаке нет ничего, что можно было бы продать, — продолжает бабушка, вставая с кресла и направляясь к окну. — Думаю, лучшее, что мы можем сделать в такие короткие сроки, это ускорить проект «Как заполучить мужчину методами 1955 года».

— Ускорить? Насколько?

— Лео определенно заинтересован в тебе. Мы должны увеличить количество времени, которое вы будете проводить вместе, чтобы приблизить финал и заключить сделку с Валентиной как можно быстрее. Как только договор будет у нас, я смогу показать его банку в качестве доказательства будущей прибыли. Возможно, они будут немного снисходительнее. У тебя же вечером свидание с Лео?

Как раз из-за этого я и переживала всю ночь. Ну, еще из-за доктора Джейми и его раздражающего переменчивого сердца. Уф. Я киваю и делаю глоток чая.

Бабушка идет обратно к своему креслу, поправляет юбку и садится.

— Сегодня у вас должен быть первый поцелуй.

Я разбрызгиваю чай.

— Мне нужно поцеловаться с ним сегодня? Согласно руководствам я не должна целоваться с ним до пятого свидания.

Бабушка глядит на меня с одобрением.

— Так ты их читаешь! Ты права, в моих руководствах совет звучит именно так. Но у нас нестандартная срочность. А первый поцелуй — могущественная вещь. Он может стоить десяти свиданий, когда дело касается формирования глубокой привязанности.

От одной мысли о поцелуе с Лео Фростом щеки пылают, а шее становится щекотно.

Мне не нравится Лео Фрост.

Замечая мое смущение, бабушка улыбается.

— Ох, Джессика, я знаю, что важность первого поцелуя давит, но не переживай. Я научу тебя, как это делается.

Я разбрызгиваю чай во второй раз.

— Э-э… чего?

Бабушка грациозно плывет к своему шкафчику с коллекцией кино, открывает стеклянные дверцы и выбирает кучу видеокассет, среди которых «Унесенные ветром», «Завтрак у Тиффани» и «Отныне и во веки веков».

Она пальцем стучит по старым кассетам в пластиковых упаковках.

— Все, что тебе нужно знать, находится здесь.

Дневник Роуз Бим

22 Июня 1985

Том явился на ужин с опозданием на сорок пять минут и с подбитым глазом. Я чуть не развернула его прямо у дверей, но подошел отец и увидел его. У меня не было возможности узнать, что стряслось — быстро подскочила мама, чтобы взять его пальто, — но, учитывая то, что я о нем знаю, он задолжал кому-то денег, затянул с возвратом и был за это избит. Люди ведут себя прямо как ненормальные варвары. Меня мутит от вида его побитого красивого лица. Мама с папой намеренно проигнорировали синяк, и хоть раз я была горда их безупречными манерами. Хоть говядина Веллингтон была чуть холодноватой (я не возникала, потому что эти несколько дней меня подташнивало от нервов), в целом ужин прошел неплохо. Папа задавал Тому много вопросов: чем занимался его отец, какие у него планы на будущее. Ничего такого, о чем бы он не спрашивал дурацкого Найджела Пембертона. Том справился наилучшим образом, и я уверена, он очаровал маму чудными рассказами о театре. А как иначе? Он самый очаровательный человек во всем мире, и ко всему еще и умный. Чуть позже Том и папа пошли в отцовский кабинет, чтобы выпить, а мы с мамой занялись посудой.

Когда Том ушел, я была на взводе и спросила у мамы и папы, что они думают о Томе. Папа сказал, что Том показался ему милым юношей, а мама — что он очень привлекательный, но сказала она это со странным выражением лица. И потом они ушли в спальню, не произнеся больше ни слова. Пока они от него не в восторге. Но это пока! У нас будет время их убедить! По крайней мере, они прекратили навязывать мне глупого Пембертона. Ура!

Р х

 

Глава двадцать восьмая

Дамы, в мире нет ничего похожего на первый поцелуй во время нового романа. Это ключевой момент в цветущих отношениях, и, совершённый правильным образом, он способен предопределить ваше совместное будущее. Накануне судьбоносного поцелуя подготовьте ваши губы с помощью увлажняющего бальзама. Будьте страстной, но воспитанной. Французский поцелуй либо покусывания на данном этапе не советуются.

Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955

Когда я вечером встречаюсь с Лео, моя голова уже полна мыслей о поцелуе, романтике и о Берте Ланкастере, который был мегасексуальным в свои лучшие годы. У меня даже не было возможности проскользнуть на чердак, чтобы обнаружить хоть что-то, связанное с мамой, ведь весь чертов день прошел за просмотром бабушкиных любимых сентиментальных фильмов — с паузами, перемотками и переигрываниями фрагментов, где герой и героиня целуются, — чтобы я научилась, как это делается правильно. Это просто смешно. Да я королева поцелуев. Скорее всего, я целовалась чаще, чем кто-либо другой в Лондоне. И даже если я не эксперт в поцелуях, то всем известно, что поцелуи сильно изменились. Нет больше Голливудского поцелуя. Люди обнимаются, хватают друг друга за задницы, ну и, сами знаете, схлестываются языками.

Ожидая Лео у станции метро Лэдброк-Гроув, мыслями я уношусь к Джейми. Он пытался поймать меня на выходе из дома. Вынырнул из-за дверей клиники в белом халате, со стетоскопом, одна из олив которого все еще была вставлена в ухо, и непривычным для него страдальческим тоном произнес:

— Джесс, нам нужно поговорить.

Но я притворилась, что не услышала его и прошествовала мимо, прямо на улицу, где бежала без остановки, пока не достигла станции. Сейчас совсем не время думать о Джейми и его превратном понимании понятия «только секс». Особенно при условии, что мне нужно ускорить завершение проекта, чтобы бабушку не выгнали из дома.

Я чую Лео до того, как вижу. Запах имбиря и розового дерева с ароматом недавно стиранного хлопка.

— Ты прекрасна, — улыбается Лео, легко качая головой, словно не может поверить своим глазам.

Сегодня на мне наряд, при создании которого, думаю, вдохновлялись мореплаванием. Это белое прямое платье с плиссированной юбкой и золотистыми пуговицами и голубой шарф с якорным рисунком, обмотанный вокруг воротника, который привлекает внимание к моей смешной заостренной груди. Волосы белой лентой собраны в высокий хвост, раскачивающийся и скачущий при ходьбе. И учитывая, что сегодня самый жаркий день в году, а я ни при каких обстоятельствах не должна обзавестись хоть малейшим загаром, бабушка настояла, чтобы я взяла ее белый антикварный кружевной зонтик для защиты от палящих лучей. Гребаный зонтик. Люди точно будут показывать на меня пальцем и смеяться. Если же нет, значит, с миром что-то явно не так.

Лео даже бровью не ведет при виде дурацкого зонтика. Наверняка думает, что это часть моего «необычного» стиля.