Я бросаю на него свой лучший испепеляющий взгляд, но он уже отвернулся к приятелям и потому не получит по заслугам.

Господи боже. Ну какого драного лешего я согласилась облачиться в это?

— Я начинаю думать, что эта пижама-боди была действительно чертовски паршивой идеей! — шиплю я Саммер, когда она принимает бокал шампанского от пробегающего мимо официанта.

— Ты выглядишь отлично, Джесс. Правда. Эти люди не поняли бы смелый модный выбор, даже если бы тот вонзился ножом в их спину.

Я отвлеченно осматриваюсь в поисках бара, но не могу его обнаружить. Мне поможет справиться только выпивка. Грандиозный важный вечер часто может внушать легкий ужас, особенно если вы приехали в пижаме.

— Пойду выпью, — аккуратно обращаюсь я к Саммер. — Нам нужно оставаться трезвомыслящими, так что выпью только один бокал. Сегодня никаких приключений в стиле Джессики Бим. Обещаю.

— Еще не вечер, — усмехается Саммер.

На моих губах появляется грустная улыбка. Было время, когда приключения ассоциировались не только с именем Джессики Бим, но и с именем Саммер Спенсер. Куда она делась? И почему, ну зачем я согласилась надеть этот домашний комбинезон? Тот мужчина только что показал на меня пальцем и рассмеялся? Иисусе. Он смеется надо мной, он держится за живот и смеется до слез. Стойте, почему он направляет в мою сторону телефон? Он снимает меня?

Боже.

Я подскакиваю к уходящему официанту и похлопываю его по плечу.

— Йоу, есть грушевый сидр? — спрашиваю я его взбудоражено.

Он усмехается и многозначительно смотрит на поднос с высокими вытянутыми бокалами для шампанского, которые высокомерно сверкают благодаря разливающемуся свету люстры.

— Нет, мисс.

— Может, на складе есть какой-нибудь «Блю Уикед»14?

— Боюсь, что нет. Но, уверен, винтажное шампанское «Болланже» 1995 года тоже подойдет?

Я вздыхаю. Винтажная хрень. Что за одержимость старыми вещами? На дворе 2014, народ!

— Ладно. Нет повода переживать. Попью пузырики. Только один бокал. Если я вернусь еще за одним, скажите мне валить на четыре стороны, хорошо?

Официант одаривает меня вежливой улыбкой и протягивает бокал.

— Наслаждайтесь вечером, мисс.

— Спасибо. Но не позволяйте мне выпить больше одного. Пообещайте, ладно? Обещайте!

Но официант уже удалялся, скрываясь в толпе, оглядываясь на меня с выражением испуга на его молодом лице.

Черт.

Я делаю крошечный глоток. Гадость. Никогда не пойму, почему люди сходят с ума от шампанского. Оно жутко претенциозное и к тому же слишком газированное, а еще от вас ожидают бурного восхищения напитком все время, что вы будете его пить. Сумасшедшее давление. Да ни для кого не секрет, что если сравнивать шампанское с любой другой выпивкой, то после него наступает самое невыносимое похмелье, и все же игра на публику продолжается. Может, если книга «Саммер в городе» будет хорошо продаваться, то меня попросят написать еще одну? «Шампанский заговор: разоблачение Джессики Бим».

Я скучаю по тебе, грушевый сидр.

Отыскивая Саммер, я обнаруживаю ее погруженной в беседу с Валентиной Смит. На Валентине шелковое облегающее платье горчичного цвета.

— Привет, — говорю я оживленно. — Здесь все очень мило, не так ли?

Челюсть Валентины падает на пол, когда она видит мой наряд. Сжимаясь под ее явным изучающим взглядом, я широко улыбаюсь и киваю, пытаясь демонстрировать уверенность и отсутствие стыда. Ставлю на то, что она считает меня самой настоящей дубиной.

— Впечатляет, Джесс, — произносит она, присматриваясь к моим сережкам-перьям.

Это мое воображение, или Саммер самодовольно ухмыляется?

— Да, у нас произошла невообразимая катастрофа с моим другим костюмом, — поясняю я извиняющимся тоном, вся съеживаясь.

Валентина делает глоток шампанского и вздыхает с нескрываемым наслаждением (потенциальный опрашиваемый для «Шампанского заговора»). Она щурится, и, мне кажется, проходят годы, пока она окидывает меня взглядом сверху вниз.

Черт. Она вытолкает меня с вечера. Совершенно ясно, что мне здесь не место.

— Это так… дерзко и уверенно, — наконец выкладывает она, качая головой от изумления. — Мы тут все в унылых вечерних нарядах, и врываешься ты, полная жизни, как великолепный попугай-модник. Или мне стоит сказать леопард! Смелое решение, леди. Я это уважаю. — Она так шутит? — Точно, я понимаю, — продолжает она, наклоняет голову и пальцем стучит по подбородку, изучая меня так, словно я произведение искусства. — Я на самом деле понимаю. Псевдо-позерство. Иронично. Оригинал, да?

— Эм…

— Ты мне нравишься, Джессика Бим, — подводит итог она. — Ты очень современная.

— Выпьем. — Интересно, о чем она вообще говорила? — Это решение было принято в последнюю минуту, если говорить на чистоту.

— Еще и скромная. — Она тепло улыбается, словно я умнейший, интереснейший человек из ходящих по земле.

Я осторожно показываю Саммер два больших пальца, и она отвечает мне тем же с прохладной улыбкой на губах.

— Итак, Валентина. — Саммер медленно вклинивается, становясь передо мной. — Это там с Дэвисом Артуром Монбланом общается Лео Фрост?

— Что? Лео Фрост? Где? — голос Валентины становится странно глухим.

Мы с Валентиной устремляем взгляды туда, куда смотрит Саммер и обнаруживаем Дэвиса Артура Монблана собственной персоной, увлеченного разговором с высоким рыжеволосым болваном, что с неприязнью назвал меня «развлечением». Болван поглаживает подбородок и болтает стакан, наполненный виски. Мне интересно, как этому идиоту удалось достать напиток, в котором нет ничего от шампанского?

— Наверное, важная шишка, — бормочу я, возмущенно делая очередной глоток газированной выпивки.

— Ох, ну, конечно же, ты знаешь, кто такой Лео Фрост, не так ли, Джесс? — спрашивает Саммер и убирает волосы назад, после чего отпускает их так, чтобы они рассыпались по ее плечам. — Арт-директор «Вулф Фрост»!

Я одариваю её взглядом, а в глазах пустота.

— Неа. Никогда о нем не слышала.

— Лео Фрост, гений рекламы, — проговаривает она медленно, словно я не отличаюсь сообразительностью. Когда я никак не реагирую, она продолжает. — Его отец — владелец знаменитого рекламного агентства, ну? Племянник Монблана. Который разбил сердце Кейт Миддлтон в сент-эндрюсском университете, прежде чем она перескочила к Уиллу.

Я пожимаю плечами, и меня все не отпускает мысль, как, чёрт возьми, он достал виски. Интересно, а мне он его добудет? Шампанское и правда преотвратное.

— Он влиятельный, невообразимо притягательный и загадочный. — У Саммер даже глаза светятся. — Вообще-то, Андерсон его довольно хорошо знает. Мне раз довелось с ним увидеться на потрясающей вечеринке в Бруклине. Я влюблена… была безумно влюблена в Андерсона, но Лео Фрост… я бы соблазнилась. Он обладает силой, знаете, магнетизмом, что есть у Алексы Чанг. Вот только он использует его на полную катушку. Он самый настоящий бабник. — Она глазеет на него с очевидным восторгом.

— Лео Фрост — мстительный кусок смердящего дерьма! — внезапно выпаливает Валентина, а ее лицо становится вишнево красным в тон ее помаде. Она очень глубоко вдыхает, затем выдыхает, а ее рот складывается в букву «О». — Приношу свои извинения. Мне не стоило так говорить.

Когда Валентина смотрит на Лео, в ее глазах плещется едва сдерживаемая ярость. Ого! Она и правда ненавидит этого типа. Мы все не сводим глаз с Лео Фроста. Он, должно быть, почувствовал это, потому что обернулся и нагло подмигнул Валентине.

Валентина издает странный звук, похожий на нечто между всхлипом и писком.

— А что стряслось-то? — с любопытством спрашиваю я.

Валентина шмыгает и делает огромный глоток шампанского.

— О, да ничего особенного. — Короткая пауза. — Ну, если не считать шести недель, что мы встречались, после чего он не только разнес в дребезги мое сердце, но и лишил меня всякого самоуважения.

Неловко.

— Паршиво, — комментирует Саммер, корча гримасу.

— Я не влюбляюсь на раз, — поясняет Валентина, а в ее глазах полыхает гнев. — Но на него запала не на шутку. Прямо-таки сильно. С ним я чувствовала себя особенной. Он расшевелил меня. Мне казалось, у нас все серьезно, ну или мы, по крайней мере, к тому двигались, а потом я узнала, что он проводит время еще с тремя женщинами. Ага, тремя. Он трахал за моей спиной трио. Трио!

— Не может быть!

— Может, — с грустью кивает Валентина. — Это был сущий кошмар. — Ее ноздри раздулись, и она начала качать головой так быстро, будто пыталась избавиться от непрошеных воспоминаний.

Вот это да!

Она только что буквально трансформировалась из уверенного главного редактора а-ля Элль Макферсон в обломки личности за каких-то жалких две минуты. Еще одно доказательство маминой мудрости: любовь тебя нагибает.

— Мне жаль, Валентина. Звучит правда хреново.

Обычно, когда женщина настолько подавлена из-за какого-то идиота, я советую взять себя в руки. Она сама согласилась пойти на это, хотя с тем же успехом могла бы нарисовать на своем сердце красочную мишень. Но эта конкретная женщина, знаете ли, потенциальный исполнитель нашей мечты, да и совершенно ясно, что она сильно задета этим тупоголовым ослом, так что я просто держу рот на замке и пытаюсь сопереживать.

Валентина сжимает бокал с шампанским, входя в раж.

— На прошлой неделе в «Обозревателе» он разглагольствовал о том, что никогда не женится и что видит себя «отважным исследователем женщин». — Она показывает воздушные кавычки. — Что это вообще значит? Я просто не могу поверить, что потратила на него шесть недель. Я бы могла потратить свое время на что-то гораздо более существенное. Целый месяц! За это время я могла бы выучить язык! Немецкий, к примеру. Ja!15 Вместо этого я позволила ему сотворить со мной, — она указывает на себя, — вот это. Он чертово шоу ужасов.

— Это хреново, — говорю я.

— Какой кошмар, — соглашается Саммер.

— Господи. Мне правда жаль, девочки. — Валентина достает зеркальце и проверяет ее идеальный макияж. — Я и понятия не имела, что он будет здесь. В его Твиттере сказано, что он должен быть в Нью-Йорке, так что эта встреча как гром среди ясного неба. — Она хватает очередной бокал с подноса мимо пробегающего официанта и прикладывается к нему с жадностью.

— Ну, если вам станет легче, то я, честно, не вижу, что в нем такого, чтобы так суетиться из-за него. Мне он даже не кажется привлекательным, — докладываю я, приканчивая шампанское.

Валентина и Саммер смотрят на меня с изумлением.

Я осматриваю Лео Фроста еще раз, чтобы обнаружить тот самый «магнетизм», который, может быть, упустила. Но ничего не вижу. Он долговязый и бледный, а его волосы цвета меди уложены в прическу «поднятая челка», похожую на нечто среднее между укладкой Дэнни Зуко16 и Дона Дрейпера17. У него зеленые глаза, хитрый взгляд и слишком длинный нос. Почему его друзья не рассказали ему об автозагаре «Фэйк Бэйк»? Кажется, они и не друзья ему вовсе.

— Я думаю, он супер сексуальный. Похож на Тома Хиддлстона, — неохотно говорит Саммер. — Простите, Валентина.

Хм-м-м. Может, у него скулы капитана Америки и под модной одеждой, полагаю, неплохое тело, но он совсем не похож на Тома Хиддлстона. Во всяком случае, не сильно.

Валентина вручает мне еще один бокал шампанского.

— Нет, спасибо, — я мягко отказываюсь. — Я, эм, не любитель выпить.

Саммер приподнимает тонкие стильные брови.

— Можешь праздновать, дорогая Джесс, — обращается ко мне Валентина под хмельком, озорно подмигивая. — Уверена, скоро у вас появится официальная причина. — Она негромко икает.

Что-о-о-о? Она сказала то, что я думаю? Что книга «Саммер в городе» будет выпущена? Я возбужденно смотрю на Саммер, но она этого не замечает — слишком занята тем, что машет какому-то блондину в солнечных очках, которого вроде бы узнала.

— Ох, ну, тогда можно, — посмеиваюсь я, принимая бокал от Валентины. — Еще один не навредит.

У меня есть, как мне кажется, серьезный повод для гордости — я могу найти способ поразвлечься практически в любой ситуации: очереди на трамваи, встречи блогеров, даже забор мазка может обернуться увлекательным светским мероприятием, если немного выпить и завести забавную беседу. Но, как бы мне ни было жаль, на этой книжной презентации уровень веселья равен нулю. Зиро. У меня такое впечатление, будто я здесь уже несколько дней, а вечер все не заканчивается и не заканчивается. Было примерно пятнадцать речей разных личностей из мира литературы, что подлизывались к Дэвису Артуру Монблану, и, если быть честной, то его новая книга звучит не так уж интересно. Называется она «Пчеловод», но там нет никаких насекомых, пчелы — это метафоричный образ капиталистического уклада. Пф. Не моя публика. Что еще хуже, Валентина — на сто процентов единственный человек в этом помещении, оценивший мою леопардовую пижаму. Остальные смотрят на меня так, словно я собираюсь напасть на них, либо предложить наркотики не первого сорта.