Лето проходило в миноре. Каждое утро начиналось с очередной порции слёз нашей дочери. Мне при ней плакать нельзя, иначе эту лавину остановить будет невозможно. Мы с Александром выслушивали её претензии к мужу, её сожаления, её признания, в чём она была не права. Отчаяние было настолько глубоким, что мы опасались самого худшего. Я купила ей успокоительные таблетки и следила, чтобы она их пила. Да разве таблетки помогут, когда кровоточит сердечная рана? Кто может помочь или изменить ситуацию? От бессилия я тоже впала в тоску. Когда Алёна, наплакавшись, поднималась к себе в кабинет, мы с Александром пытались найти хоть какой-то выход:

– Саша, что мы можем сделать в такой ситуации? Оправдывать его или вспоминать только самое плохое, что было в их жизни?

– Ты думаешь, я могу ответить на твой вопрос? Мы и так во многом виноваты. Не нужно было строить дом на двоих, нужно было сразу поселяться в разных домах. Рядом, но врозь…

– Теперь-то об этом стоит ли говорить? Если ему не хотелось жить с родителями жены, то у него всегда была возможность отделиться. Всегда! Да и вспомни, когда мы меняли квартиру, мы им предлагали подумать о разделении. Он первый сказал, что его всё устраивает. Теперь я понимаю, почему. Он уже жил в Курске, тут ему ничего уже не хотелось делать. Все мысли его были там! Не могу понять, как долго он собирался жить на два города и на две семьи? Как мог нам всем лгать, глядя в глаза? Помнишь его последний день рождения? Дома он отмечать не стал, а на второй день уехал туда якобы на сборы, это зимой-то! Оттуда приехал довольный, с подарками. Друзья по команде подарили. Теперь понятно, какие друзья! И где он ночевал, понятно, когда оставался поработать, как он говорил, в банке, – мы с мужем сидели на диване в его кабинете и в который раз обсуждали зятя, не понимая, как мы, такие умудрённые жизненным опытом, не заподозрили его ложь и лицемерие.

Мы верили дочери, которая убеждала нас, что у них всё в порядке, только нужно пережить кризис среднего возраста.

– Послушай, Саша, ведь они с Алёнкой ровесники, у неё тогда тоже кризис? А два кризиса одновременно разве можно пережить без потерь? Алёнка не просто в кризисе, она на грани своих психических возможностей. Не спит, не ест, ничего не хочет. Ты знаешь, что она ходила к бабке?

– Которая на соседней улице?

– Да. Не знаю, видит ли она всегда правильно, но только на этот раз она предсказала, что муж вернётся, нужно подождать и ничего не предпринимать. Одумается, блажь пройдёт. Зачем она вселяет надежду? Если не вернётся, тогда как? А если там у него большая любовь, какая бывает раз в столетие? О чём я говорю! Какая любовь? Когда человек любит по-настоящему, он светится от счастья, хочет этим счастьем поделиться со всем миром, а этот выглядит сейчас, как бомж, да ещё и злобой пышет в адрес детей и жены… Будто именно они виноваты в том, что произошло. А нас за что так ненавидит? За всё добро, что для него было сделано? Как может так измениться человек? Или его там держат при помощи чёрной магии? Бывают же такие бабы, которые пойдут на всё, чтобы привязать к себе мужика? Я в это верю, да и Алёнка тоже. Только нам разве легче от этого? Не понимаю, хоть убей, он бросил жену, которую любил, родных детей, дом, удобства, сытую жизнь и ушёл жить в однокомнатную квартиру, ради чего? Или мужчина в такой ситуации думает только нижним органом? Допустим, умопомрачение пройдёт со временем, только с какими глазами он может сюда вернуться? Алёнка ради детей его сможет простить и принять, но я не смогу! А ты?

– Я тоже не смогу. Я никогда ему не прощу, что он сделал с дочерью и внуками. Да, они пока ещё надеются, что папа поменяет работу и вернётся в Белгород, но что с ними будет, когда они узнают всю правду?

– Ой, Саша, я даже думать об этом не могу! Как же мне жалко детей, особенно Светочку! Она так любит папу! Недавно написала ему такое пронзительное письмо, где умоляет его вернуться, а он ей в ответ, что обстоятельства выше его, он не может. Подонок! Как же так можно со своей дочерью? Я отказываюсь это понимать! А ещё Света сказала, что папа сильно постарел за то время, пока работает в Курске. Умненькая девочка, наблюдательная! Говорит мне как-то:

– Маша, если папа уехал зарабатывать деньги, почему же он маме так мало посылает?

Что ей на это ответить? Пришлось как-то выкручиваться. Как надоело лгать!

– Когда же он им правду скажет? Или Алёнка не хочет, чтобы он говорил? – у меня были только вопросы, на которые муж ответить не мог. Да и кто мог? Господь Бог?

В самые горькие минуты жизни я сажусь за дневник и пишу обо всём, чтобы выплеснуть свою боль. В тот период, когда Вадим предал нас всех, я часто уединялась в своём маленьком кабинетике и писала, писала и писала… Ведь бумага всё стерпит, всё примет и всё переживёт.

«Полмесяца живём без зятя. Настроение Алёны колеблется, как маятник, из стороны с отчаянием в сторону надежды. То одевается с иголочки, приводит в порядок лицо, делает маникюр, наряжает детей и едет с ними развлекаться, то с утра льёт слёзы:

– Мама, почему он с нами так поступил? – спрашивает в тысячный раз.

Что ответить? Хочется её успокоить, утешить, но, по большому счёту, мы с отцом ничего не можем сделать. Ни вернуть его, ни высказать своё презрение, ни поехать в Курск, чтобы поговорить с его любовницей. Поведение зятя можно сейчас сравнить с поведением сына, когда он в 17 лет уходил к любимой девушке, хлопнув дверью. Но ведь зятю сорок! Не понимаю, зачем нужен молодой даме 28-лет мужик, у которого двое маленьких детей, да к тому же больной и бедный? Или с милым рай в шалаше? Хотелось бы увидеть, что она будет делать, когда шалаш развалится… Впрочем, какое мне до неё дело! Гораздо хуже осознавать, какой мерзавец жил с нами в последнее время. Оказывается, дочку хотели давно предупредить, что муж гуляет на стороне. Ей писали на электронную почту. Письма перехватывал Вадим и отвечал за Алёну, что, мол, не верит этому и просит не вмешиваться в их жизнь. Он постоянно рылся в её компьютере, менял пароли, удалял не нужную ему информацию… Когда дочка обнаружила это, ей стало плохо. Гадко, противно. Неужели так может измениться человек? Или он и был таким, а мы не разглядели? Умело притворялся? Нет, она отказывается в это верить! Дети пока тоже ждут папу и отчаянно скучают. Что будет, когда они узнают правду? Они возненавидят его, как внук Саша нашего сына. Вроде бы есть отец, но он уже давно не нужен. Такого конца хочет зять? Не знаю… Как говорит дочь, у него сейчас «крыша в пути». Вернётся ли на место? Если бы я и могла что-то сделать в такой ситуации, я бы просто надавала ему пощёчин. От бессилия. Господи, для чего ты оставил человека на этом свете в той аварии? Чтобы он всё время присутствовал в жизни внуков, да и дочери тоже, и постоянно причинял им боль? Со временем она притупится, только не исчезнет никогда. Дети ни простить, ни забыть предательства отца не смогут. Лишать общения детей с отцом Алёнка, как многие оскорблённые жёны, не хочет, она считает, что так для детей будет ещё хуже. Пусть приезжает, ходит с ними в кино, зоопарк, лес, на речку, покупает подарки. Приходящий папа? Надолго ли его хватит? Стоит ли обманывать их и вселять надежду? Я могу задавать себе вопросы, но повлиять на решение дочери или зятя я не могу. За что же страдают дети? В чём они виноваты? Конечно, в последние два года родители ими почти не занимались, да и сами жили словно чужие. Измотанная постоянными болезнями и изнурительной работой, дочь разве могла конкурировать с молодой любовницей? Нет, конечно. Я рада, что, преодолевая отчаяние, Алёнка начала следить за собой, сделала новую причёску, взялась обновлять гардероб. Может быть, её счастье в личной жизни впереди? Я очень надеюсь на это!»

Глава 11

Каждая семья несчастна по-своему

Как там у Льва Толстого? Каждая семья несчастна по-своему? А чем его измерить, это несчастье? Слезами детей? Их пролилось в то лето очень много. Только для отца они, как дети, так и их слёзы, отошли на задний план. Вадим всё реже приезжал к Максимке и Свете, и время пребывания тоже сокращал до минимума. Увещевания жены не имели успеха, а чувств к нам всем, кроме необоснованной ненависти, он не испытывал. Садизм его не имел границ! Чтобы Алёнке было ещё больнее, в соц сети выставлял фото любовницы с её дочкой и подписывал: «Это мои самые любимые женщины!»

Вспомните, раньше, в дни моей молодости, в прошлом веке, кумушки на лавочках обсуждали всё, что происходило у соседей. Они знали, кто родился, кто женился, кто с кем дружит, кто гуляет от жены. В наш век интернета мы не здороваемся с соседями и не знаем, кто живёт с нами на лестничной площадке. Зато имеем кучу виртуальных друзей, совсем незнакомых нам людей, с которыми обсуждаем свою личную жизнь, показываем фото и видео. Им можно внушить что угодно, преподнести ситуацию так, как тебе выгодно. Скорее всего, Вадим давно выливал ушаты грязи на жену, тёщу, детей, а свою связь на стороне оправдывал тем, что его все дома достали. У зятя оказалась подленькая душонка! Впрочем, если вспомнить его мать, Варвару, она всю жизнь имела женатого любовника и считала такую ситуацию в порядке вещей. Когда однажды она с ним заявилась к нам домой, я не знала, как себя вести. Зять принял его как родного! Он никогда не осуждал за это свою мать, так что в их семье иметь связь на стороне – дело житейское, обычное. Как потом оказалось, мать знала о любовнице сына и тоже не осуждала его за адюльтер. При встрече с Алёнкой она заявила:

– Да мне всё равно, с кем он живёт! Лишь бы ему хорошо было! Он давно от тебя гуляет! Ты разве не знала? Ты ему была верна? Ну и дура! Надо было давно наставить ему рога!

– И Вам не жалко своих внуков? – удивилась Алёна, хотя давно подозревала, что никаких чувств свекровь к ним не испытывала.

– Да вырастут и так! Вадим же без отца вырос, не пропал!

– Оно и видно, каким вырос. Незаконнорожденный, бастард. Разве Вы воспитали настоящего мужчину? Заботливого отца? Кобель он! Только закон бумеранга никто не отменял! – Алёнка гневно посмотрела на свекровь и выбежала из её квартиры. Наивная, она поехала туда, чтобы найти поддержку у матери Вадима.

Наверное, скрывать от близких то, что он ушёл из семьи, Алёнка больше не могла. Первому, кому она призналась, был племянник Саша. Он периодически впадал не просто в уныние, а в тоску и апатию, не зная, чем себя занять в опустевшей без мамы квартире. И считал себя несчастным, жалуясь или мне, или Алёнке.

– Саша! Это ты несчастный? У тебя вся жизнь впереди, у тебя есть квартира, средства к существованию, перспективы. Это у меня сейчас такая тёмная полоса, что я не знаю, как и когда из неё выберусь. У меня муж ушёл из дому…

– Дядя Вадим? Серьёзно? Да я не могу в это поверить! Влюбился? Как может женатый человек с двумя детьми посмотреть на другую женщину с вожделением? У него, что, нет никаких мозгов, моральных устоев и принципов? Нет, это невозможно! Бросить детей ради шлюхи? Ради спорта? Алён, а почему ты до сих пор молчала? Я бы не жаловался тогда на свою жизнь. Чем тебе помочь?

– Ничем ты, Саша, не поможешь. Родители меня поддерживают, спасибо им. Иначе бы я просто свихнулась. Дети до сих пор не знают, думают, что папа в командировке. Мы так устали от лжи! Я ему уже прямо говорю, что пора им открыть правду. Кивает, соглашается, но и в прошлый раз, когда с ними встречался, так и не осмелился поговорить. Трус и лжец! Как я могла не разглядеть его? Считала порядочным и надёжным человеком. А с другой стороны, я так боюсь этой правды! Дети скучают, начинают сами о чём-то догадываться, но страдают молча. Максимка ночью просыпается с таким диким криком, что будит даже дедушку с бабушкой. Ему снится, что папа погиб. Он всхлипывает, дрожит, не может потом долго успокоиться и уснуть. Приходится класть его с собой. Уткнётся в моё плечо и затихает. Утром ничего не помнит.

– Тётя Алёна, я знаю, как им плохо, хотя был совсем маленьким, когда отец ушёл. Я потом долго ждал, что он вернётся… Не дождался. Сейчас я простил его, или думаю, что простил, но никаких чувств к нему не испытываю. Он для меня чужой человек. Извини, что я так о твоём брате говорю. Но это так. И ничего уже не изменишь. Неужели Вадим не понимает, что его ожидает? Мне всегда казалось, что он любит детей, тем более, что вы их семь лет ждали. – Саша взъерошил волосы и не знал, куда от волнения деть руки.

– Спасибо тебе за сочувствие, – Алёнка была не просто тронута, она была удивлена рассуждениями двадцатипятилетнего племянника, – ты прав, в сорок лет мужик не должен себя так вести. Теперь я сомневаюсь, что рядом со мной жил мужчина. Тряпка он! И этим воспользовалась любовница. Ничего, все наши с детьми слёзы ей отольются! А мы будем жить! И жить будем хорошо!

После разговора с племянником Алёнка решила, что детей нужно чем-то отвлечь. Мы посовещались с Александром и выделили ей деньги на бассейн. Два месяца я, вместе с ней и детьми, ездила в один из лучших в городе спортивно-оздоровительных клубов. На что Светлана заметила: