Люда, оказывается, ничем не лучше его. Завела себе тоже любовника…

Вечером, когда они оказались дома вдвоем, Люда призналась, что не чувствует за собой вины. Даже больше того, заявила, что ей, оказывается, можно гулять, а ему, Косте, нельзя. А почему такая несправедливость – даже объяснять не стала.

В этом высказывании была вся ее натура – эгоистичная и мстительная.

Костя с ней спорить не стал. Ушел в одну из комнат, прямо в одежде бухнулся на кровать.

– Ни жены, ни любовницы, ни имущества, ни любимого дела, ничего… – пробормотал он вслух. – Дожил, называется.

Еще вчера утром, беседуя с Мари, он был уверен, что так оно даже лучше, когда скинул с плеч большую часть груза, когда освободился от многих обязанностей.

Теперь же ему вдруг стало не по себе. Каково это – начинать жизнь заново, с нуля. Ему сорок лет, пятый десяток, по сути. Заново открывать свое дело? А на какие шиши? Идти в наемные работники, как Мари сказала? Да, можно и в наемные пойти.

Только вот сейчас не особо много мест, где ждут работника, чей возраст перевалил определенную черту.

Да и ради кого стараться? Мари отказалась от Кости. Что, он один теперь должен барахтаться, без поддержки, без любимого человека рядом?

«Сколько лет я ради нее старался, все для нее делал, а она… – с бессильным отчаянием думал он о Мари. – Тоже ведь та еще хитрюга. Выпотрошила меня морально и физически, а сама в сторону. Ну ничего, она своему профессору кислых щей тоже не больно-то и нужна!»

Он не спал, мучился, думал то о своей неверной любовнице, то о мстительной жене, иногда чувствуя, как по щеке катится горячая слеза. Они обе, эти две женщины, его предали. Так и не заснув, Костя отправился на кухню, сварил кофе – крепкий, ароматный. Запах любимого напитка немного взбодрил мужчину.

Дверь открылась, на кухню заглянула Люда, лохматая, румяная, сонным голосом произнесла:

– Ты обалдел? На весь дом пахнет, я даже проснулась.

– Извини, – меланхолично ответил Костя. – Не подумал.

Людина голова исчезла. Потом, через минуту, жена вновь заглянула на кухню:

– Давай поговорим серьезно, а?

– Давай, – безучастно отозвался он.

– Она ведь, фифа эта твоя, тебя бросила? Ты ее в Москву звал? Но она все равно отказалась? С мужиком тем осталась? – спросила Люда.

– Да. Ты сама видела. Только, пожалуйста, не надо так грубо… Ты как тетка сейчас говоришь и рассуждаешь. Грубая тетка из того вечернего ток-шоу, где все орут…

– Ты меня такой сделал! – с мстительной радостью отозвалась Люда.

– Не надо на меня все валить. Господи, и зачем мы этот разговор начали… – застонал он. – Я не выношу тебя, я тебя не выношу просто.

Люда вспыхнула, сделала обиженное лицо:

– Можно подумать, ты меня ревнуешь.

– Я тебя не ревную нисколечки. Спи ты хоть со всеми охранниками и продавцами подряд.

– Ревнуешь… Ладно, я не о том. Давай серьезно. Хоть все и на меня записано, бизнес этот, но я у тебя ничего отнимать не собираюсь, – неожиданно мягко заявила жена. – Ты прав – я с ним не справлюсь. Не знаю ничего о том, как вести дела. И я не враг тебе. Ничего я у тебя отнимать не буду. Все наше. Все общее, не мое. И с детьми можешь видеться, сколько хочешь. Я же не мать-ехидна какая-то. В квартире в нашей московской живи, имеешь полное право.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Костя, но у самого сердце екнуло, опять защипало в глазах. Он не ожидал от Люды подобного благородства. Хотя нет, ожидал. Это было вполне в ее духе – сначала метать гром и молнии, грозить карами небесными, а потом преспокойно взять свои угрозы обратно и стать тише воды ниже травы.

– Завод – дело всей твоей жизни, – тихо продолжила Люда. – Я ведь помню, как ты все это начинал, как с рецептами бился, над технологией колдовал, во Францию сколько раз ездил, опыт перенимать… Ты удивительный человек, Костя. Ты занимаешься настоящим делом, не китайскую фигню какую-то перепродаешь. Ты патриот, ты… – она вдруг заплакала, прикрыв ладонью лицо.

– Как жаль, что ты мне раньше это не говорила. Не считала меня за мужчину, за человека.

– Считала. Всегда считала. Ревновала и бесилась. И с Вадиком этим… не от любви, а от одиночества. От женской невостребованности.

– Дурочка… Чего тебе не хватало?

– А тебе чего? – огрызнулась Люда. – Давай так. Давай никому ничего не скажем. Ни детям, ни маме. Ты ведь знаешь, моя мать тебя больше меня даже любит… Давай… давай жить как соседи. Как будто ничего не произошло. А потом, когда Нина вырастет, ты… мы можем развестись официально. Но ты свободен, – поспешно заверила она. – Ты уже сейчас – совершенно свободен.

– То есть ты меня настолько ненавидишь?

– Почему – ненавижу? – испугалась Люда. – Да я жить без тебя не могу… хотя бы рядом был… пусть одна видимость, но ты – рядом… – она вдруг разревелась, как девочка.

Она всегда была девочкой – капризной, своевольной, глупой. Наверное, и старушкой станет вот так чудить. И еще – она совсем пропадет без него, эта беспомощная девочка. Которую даже ее собственные дети уже не воспринимают всерьез.

Костя прижал ладонь к горлу – там стоял какой-то ком, мешал говорить.

Он встал, притянул жену к себе.

Люда обняла его и тут уже, на плече мужа, разрыдалась в голос.

– Я тебя люблю, ты знаешь? – удивленно спросил он.

– А я… а я тебя люблю больше жизни, а я… – всхлипывала она, терлась мокрой щекой о его плечо. – Я ведь могу к тебе каждые выходные из Москвы ездить. А дети с мамой в эти дни будут. Все равно они ее больше слушаются… У меня золотая мама, ты знаешь!

* * *

Мария утром сошла с автобуса в Дербенево.

Нагнала по дороге Ахмеда – тот направлялся к дому от магазина, с батоном хлеба в авоське.

– Ой, Маша, ты… Как дела? Золото настоящим оказалось? Его не украли?

– Все в порядке. И золото настоящее, и никто не украл его, – усмехнулась она. – А… а Федор где?

– Ты только не бери к сердцу, Маша, – строго произнес старик. – Уехал твой Федор.

– Как… уехал?

– С этой своей… с Ташей уехал, – совсем помрачнел Ахмед. – Мне ничего даже не сказал. Сели оба в машину, и… – он безнадежно махнул рукой.

Сердце у Марии сжалось. «А чего я хотела? В принципе я с самого начала знала, что именно так все и произойдет… Кажется, именно на завтра у них, у Таши и Федора, назначена роспись в загсе. Ну да, завтра ведь суббота».

Некоторое время Ахмед и Мария шли рядом, молча.

«Он не лгал мне, – думала она о Федоре. – Я ему нравилась. Приятно же на время потерять голову от влюбленности. Такой праздник души получается… Но потом наступают будни, волшебство заканчивается, и надо решать дела, которые отложил на время. И вообще… Нельзя, невозможно за столь короткий срок влюбиться всерьез, настолько, чтобы стать готовым изменить свою жизнь полностью. Эта его история об отце, который встретил свою «половинку» буквально в день своей свадьбы с другой женщиной… Это просто семейная легенда. Красивая и бесполезная. На миг Федору показалось, что он способен поступить так же, что он должен повторить этот семейный сценарий… А не вышло. И самому трудно, наверное, это признать, потому и не захотел со мной говорить на прощание. Я его оправдываю, да… И не потому, что сама влюбилась в него, а я в него влюбилась, если честно… Я его оправдываю потому, что у меня больше нет иллюзий. Никаких иллюзий в отношении жизни и окружающих меня людей нет! Отныне я должна жить так, как удобно и выгодно мне. И никаких иллюзий!»

Она засмеялась громко.

– Маша, ты что? – нахмурился Ахмед. – Почему ты смеешься?

– Так, не обращайте внимания… А это что? – Она остановилась как вкопанная, неподалеку от «усадьбы» Байкалова. Ворота были нараспашку, туда-сюда сновали какие-то люди, издалека доносился визг пилы, стук топоров.

– Сад продали. Сегодня землю делят… как это… межевание, что ли, называется? – буркнул Ахмед.

«Вот и вишневый сад продали. Что тоже с самого начала предполагалось», – с тоской подумала Мария.

– Погодите… – спохватилась она. – А как же вы?

– А как я. Сейчас вещи соберу да пойду. Вот, в дорогу взял себе запас, – старик тряхнул авоськой, улыбнулся своими железными зубами.

– Куда вы пойдете? – всполошилась она. – Ко мне тогда!

– Нет, нет…

– Ахмед, вы просто невероятный упрямец! – рассвирепела Мария. – Я вам предлагаю пожить пока у меня…

– Нет. Зачем тебя стеснять.

– Я уезжаю, – неожиданно решилась она. – Сегодня. Прямо сейчас. Сегодня пятница? На электричку, которая в час отходит, я точно не успею, а… вот на три часа как раз. Решено.

– А куда ты? – опешил старик.

– Конечно, в Москву… Сначала поселюсь в каком-нибудь хостеле, это гостиница такая, недорогая, потом квартиру сниму. Я же богатая теперь, Ахмед. На первое время деньги есть, потом еще будут, за то, что я клад нашла. Вот на них квартиру куплю или комнату. Да, точно! – Она опять засмеялась, удивленно и растерянно. «Собственно, я ведь не просто так с Денисом вчера говорила, я именно так и собиралась сделать, оказывается… В разговоре с ним я продумывала свой план возвращения в Москву!»

Ахмед недоверчиво пожевал губами. Судя по всему, он не верил Марии. Мимо них, обдав пылью, промчался большой внедорожник, остановился как раз напротив ворот, ведущих на участок Байкалова.

– Москва – плохой город. Злой, – сварливо заметил Ахмед.

– Нет, нет, что ты! Это мой город…

– Злой город, – упрямился старик. В этот момент из внедорожника выпрыгнул мужчина – невысокий, черноволосый, крепкий, помог выйти женщине – светловолосой, очень хорошенькой, со сбившимся назад платком – она держала крошечного ребенка на руках; следом вышел мальчик лет двенадцати, тоже черноволосый.

Ахмед вдруг пошатнулся, Мария едва успела подхватить его под руку.

– Ахмед, с вами все в порядке? Может быть, врача?

– Не надо врача… – он освободил руку, на негнущихся ногах пошел вперед.

Мужчина – тот, из внедорожника, обернулся, заметил Ахмеда, что-то сказал женщине, потом мальчику. Теперь все они, за исключением спящего младенца, смотрели на Ахмеда.

Женщина наклонилась к мальчику, тоже что-то шепнула ему на ухо, потом легонько подтолкнула в спину.

– Деда! – крикнул мальчик и побежал навстречу Ахмеду. Обнял его крепко, так, что Ахмед опять едва устоял на ногах.

Ахмед, кажется, совсем потерялся. Стоял, точно пришибленный, в то время пока с ним беседовал мужчина, а женщина опять шепталась с мальчиком.

И все они, включая Ахмеда, со стороны выглядели такими удивленными, ошеломленными, растерянными, что Мария едва не расплакалась. Но сдержалась, побежала вперед. Теперь ее помощь Ахмеду уже не понадобится.

– Маш, чего там? – через забор крикнула Нелли Ласунская.

– Ахмеда его семья нашла. Наверное, к себе теперь заберут, – ответила она.

– Как? Сто лет о нем не вспоминали, а тут примчались…

– Ну как-как, наше Дербенево вчера по всем новостям показывали, и Ахмеда, наверное, тоже… Вот его сын и узнал наконец, где отца искать.

– Ты смотри, есть польза от нашего телевидения… – покачала головой Ласунская.

Мария улыбнулась, кивнула.

Придя к себе домой, начала быстро собираться. Деньги, документы, из одежды – только самое необходимое. На автобус пока успевает.

Прощай, Дербенево, прощай, вишневый сад.

Прощайте все.

* * *

После того как был найден горшок с золотом на участке Марии, Федор едва успел переброситься со своей возлюбленной парой фраз. Поскольку сначала вся деревня жаждала узнать у Марии подробности, касающиеся находки, а затем приехали тележурналисты, и к молодой женщине вовсе стало невозможно пробиться…

А Федору наконец позвонила дама, риелтор, которая занималась продажей вишневого сада, оформлением всей документации. Позвонила и сказала, что она уже тут и все документы уже готовы, надо с ними ознакомиться.

Федор ушел к себе.

– Что у вас там по соседству творится? – спросила риелтор, когда они оказались в доме у Федора. – Вот, просмотрите еще раз… – она протянула Федору папку с документами.

– Клад там нашли, со старинными монетами.

– Ого. Послушайте, это интересный поворот событий. Я бы вам не советовала тогда торопиться. Ваш участок можно продать позже, когда цены на него взлетят. А они взлетят, я вас уверяю. Ведь сколько еще сюрпризов может таиться в земле… Это и всей вашей деревни касается.

– Нет. Ждать мне нет смысла. И потом… неизвестно, кто купит мой сад после подорожания. Любители легкой наживы, авантюристы… Перекопают тут все. А так я сам более-менее знаю покупателей.

– Так и они тут все перекопают, и все окрестности тоже…

– И пусть. Перекопают, а потом все равно строиться начнут, – махнул рукой Федор.

– Завтра, с утра, будем делать межевание. Все подготовлено, составлен технический план, примерно определены границы, потом надо в кадастровую палату… Словом, дело близится к завершению, остальное уже не ваша забота. Не жалко ли с таким чудесным садом расставаться? – улыбнулась женщина-риелтор. – Может, и в вашей земле прячутся клады?