– Снято! Вот теперь я вижу, что ты действительно пропил свой талант, но еще не убил. Он валяется где-то между твоей харизмой и стопкой «текилки», – произнес Андрей и, щурясь, начал отпивать горячий кофе, опершись на дубовую стойку.

– Следующий раз предупреждай, когда в тебе заговорит Артист, я включу камеру! – поддержал Женя.

– Вы еще молоды и ничего не понимаете! Но я так скажу, что Артист – это состояние души! Я ранимая, чувственная личность и только потом пьющая скотина, как меня любит называть бывшая, – начал нравоучения Саша.

– А я скажу, что не надо начинать каждый день с двух текил, продолжать его кониной в театральной фляжке, обедать ста граммами, а ужинать парой стаканчиков вискарика. И тогда, может быть, тебя не станут называть пьющей скотиной, – продолжал нападать Андрей на Артиста.

– Ему не раскрыться иначе! Он же должен слышать, видеть и чувствовать то, что не видим, не слышим и не чувствуем мы! Он творец! Мастер перевоплощения, – встал на защиту артиста Женя.

– Именно! Я мастер! – зацепился за слово артист.

– О, это мы все знаем! Особенно хорошо у тебя получается перевоплотиться из трезвого в бухого!– засмеялся Андрей.

– Я говорил, что за эту роль мне дали «Большой Глобус»!? – заулыбался Артист.

– Так ладно! Алкоголик начинающий и уже заканчивающий! Давай, Андрюх, бомби! Что за телочка мне сегодня звонила? – Женя перевел тему.

– Да! Что за мадмуазель сегодня звонила Евгению?– сосредоточился Артист, при этом сложив на стойке, как первоклассник, руку на руку.

– Девушка, Женя… Девушка! Телочки на лугах пасутся, – поправил Андрей коллегу.

– Что я слышу! С каких это пор телочки перестали пастись у тебя на кровати!? Ты кстати, им сена запаси на зиму,– Саша с Женей засмеялись в голос.

– Ха-ха, – передразнил смеющихся Андрей. – Остроумные и остроязычные вы мои. Короче говоря. Я проснулся сегодня в кровати с женщиной, которую, у меня сложилось впечатление, я вижу впервые. Думаю, сказать, что меня это насторожило,– не сказать ничего. Я даже не сразу понял, что я проснулся в своей квартире.

– Это здорово, что ты это почти сразу понял. Я как-то раз проснулся в квартире. Встал с кушетки, выпил, стоявший рядом с ней стакан какого-то пойла, оделся и уже был в дверях, когда меня окликнул голос, мол, «куда я собрался?». Ну, я и отвечаю, что домой. А хозяйкой голоса была одна из актрис, с которой накануне мы что –то репетировали, ну и сами понимаете… Так вот, я оборачиваюсь, и говорю, что собрался домой, а в ответ мне раздается смех. Я спрашиваю: « Почему ты смеешься?». А она мне говорит, что я уже дома! Что это и есть моя квартира.

– Саш, не удивил… – холодно, но с ноткой интереса прокомментировал историю Андрей.

– Андрюх, продолжай,– попросил Женя.

– И вот я, она, уже Моя квартира, и я не знаю ее имени. Я не нашел ничего лучше, как сделать так, чтобы она тебе позвонила, представилась и, якобы, меня отпросила с работы. Все же, интересно знать хотя бы имя той, которая рядом с тобой проснулась.

– Ну а что ты так рано приехал? Она забыла свою штукатурку собрать с подушки и снова положить на лицо или она одела очки, и ее глаза стали казаться больше самого лица?– Женя продолжал провоцировать Андрея, при этом каждая его реплика сопровождалась смехом со стороны Артиста.

– Нет, я в разговоре назвал ее Аней… – был краток Андрей.

– И? – Недоуменно выдохнул Артист?

– А она Света, а не Аня…– добавил Андрей.

– Воу– воу– воу – провозгласил Женя, будто он предвкушал стремительное падение в вагончике американских горок.

– Стоп-стоп!– Саша ударил по стойке ладонью.– Какая Света? Ее же вроде звали Аней? Или она из арабок, с двумя именами?

– Так, тише! Помним, что здесь в 5 метрах Маша! – осек начинающийся балаган Андрей.

– Что, и ОНА ТОЖЕ? Она ж работает здесь меньше недели! – Сашино удивление начало стремительно зашкаливать.

Картина напоминала лавку с редким товаром на рынке, возле которой толпится народ, друг друга толкая, броня и стремясь первыми купить этот уникальный товар. Продавцом выступал Андрей, он стоял со спокойным лицом, как бы осознавая, что его товар и так купят, и потому ему не надо суетиться, рекламировать его и даже торговаться. Саша и Женя создали полноценный эффект толпы. Артист уже не мог усидеть на стуле, он мялся на своем месте, постоянно нервно хватал пачку сигарет, доставал одну из них, но потом вспоминал, что уже курит и засовывал обратно. Его ноги чаще стали случайно биться об стенку стоки, которой выступали декоративные бочки с разного рода рыцарскими гербами. Казалось, что Саша весь пребывает в движении, словно разминающийся перед стартом легкоатлет. Женя же перестал заниматься посторонними барменскими делами и перекинул тряпку для протирания посуды себе через плечо. Он встал лицом к Андрею, при этом оперся локтем на стойку, и получилось так, что их с Сашей лица оказались совсем рядом. Они были все во внимании. Ровно в этот момент, когда наступило время кульминации и барабанная дробь уже звучала над головами слушающих историю, подошел официант, чтобы поздороваться с ними. Реакция не заставила себя ждать.

– Андрюха, Жека, здорово! Александр, добрый день, – с энтузиазмом произнес официант.

– Дрон, погоди! Тихо!– Уважительно, но резко вырвалось от Жени. Рука стремительно пожала протянутую кисть. Официанта тоже звали Андреем.

Артист приставил указательный палец левой руки к губам так, как обычно выражают просьбу создать тишину, правая же рука протянулась для приветствия в сторону Дрона. При этом Артист повернул к нему голову, но глаза остались на фигуре Андрея.

– Окей,– заулыбался официант и уставился на своего тезку.

– Да ладно… – протянул Женя.– Не верю! Ты и Маша?

– Так чем все закончилось со Светой-Аней? Или как ее там?– Саша продолжал дергаться на стуле. Он уже перестал мешать ложкой свой кофе, и отодвинул чашку немного в сторону. Дрон при этом откинулся слегка назад от смеха, прикрывая рот кулаком.

Барменов и Артиста никогда не стесняло присутствие Дрона во время их бесед. Дрон и сам мог поддержать любой разговор. Он производил впечатление эрудированного, интересного, с тонким и колким чувством юмора человека. Никого из официантов так не уважали, как Андрея.

– Чем– чем!..– начал, как бы нехотя Андрей – бармен. Он прочувствовал момент и понимал, что сейчас, даже если начнется потоп, то его публика из трех человек останется ему верна. – Она расстроилась и ушла.

– Ты и Маша?! Ты и наша Маша?– продолжал навязывать свой вопрос Женя. Складывалось впечатление, что он скорее разговаривает сам с собой, нежели с Андреем.

– Что, вот так вот просто взяла и ушла?– Сашу интересовала другая часть истории.

– Ну да.

– Что «Да»?– хором произнесли Женя и Артист.

– А почему бы и не «да»?– засмеялся Андрей, этот смех сам за себя отвечал каждому из слушающих на все их вопросы. При этом его тезка – официант уже был на грани истерики. Его не интересовало, о чем говорят бармены и Артист, он был не из тех, кто засовывает свой нос посреди разговора, перебивает рассказчика и просит рассказать суть истории, скорее он наслаждался поведением всех действующих лиц.

– Понятно… – Женя это произнес с ноткой скептицизма и начал смотреть то на Машу, то на Андрея. – Это дело надо перессать.

Женя пошел в сторону служебного помещения, Андрей ему засмеялся в дорогу. Артист снова пододвинул к себе свою чашку с кофе, сделал глубокий глоток, с удовольствием откряхтелся от горячего напитка и продолжал:

– Классная история. Я правильно понимаю, что ты проснулся с голой незнакомкой, с которой провел всю ночь; ты не помнил ее имя; потом она по телефону представилась Жене Аней; ты в разговоре назвал ее Аней, а она оказалась Светой; она на это обиделась и ушла?

– Все выглядит именно так со стороны? Ну, похоже, что суть вы уловили,– подтвердил Андрей.

– Ранимая. Можно сказать, что она сохранила лицо своим эффектным уходом,– заключил Саша.

– Скорее, можно сказать, что это Андрей сохранил лицо и не только…– Колко вставил свое замечание Дрон.

Негромкий, но искренний смех пронесся между всеми оставшимися тремя участниками разговора. Надо сказать, что Андрей ни в коем случае не был сплетником. Это бар. Это своего рода место исповедей, тех самых, что постесняешься рассказать не только в церкви Батюшке, а даже на Божьем суде. Андрей был очень доверчивым и в глубине души добрым человеком, но при этом, он всегда знал, кому и что стоит рассказывать, а кому какие-то моменты лучше не знать. Так и в этом случае, он прекрасно осознавал надежность своей публики, и что состоявшийся разговор никогда не выйдет за пределы этой компании.

Каждый раз когда, Андрей рассказывал что-то подобное, он это делал не с мыслью похвастаться или вызвать бурю положительных эмоций у окружения, хотя это его тоже заводило, и Андрей ловил кураж. Однако основная причина была в другом. Андрей, рассказывая подобную историю, пытался ее пережить еще раз и еще раз дать оценку себе, своему поведению, прочувствовать ситуацию, как поэт, написавший несколько строк, читает их сам для себя вслух, чтобы послушать, как ложиться рифма. Как правило, Андрей после рассказа чувствовал себя с одной стороны на коне, потому что история удалась, а с другой – он понимал, что всему рано или поздно есть предел, и что его персонажа в этой истории сложно назвать героем. Он понимал, что скорее из-за таких, как он, многие девушки разочаровываются в мужчинах, делают вселенского масштаба выводы о том, что не осталось на Земле этих самых мужчин, и тому подобное. Очень немногие из тех, кто «приближался» к Андрею, смогли хоть на мгновение осознать, что, на самом деле, ему не наплевать на их судьбы, что каждой из них он отдавал часть себя, зачастую, без сожаления. Скорее им был знаком другой Андрей. Тот, что мог ложиться спать рядом с одной из них и искренне говорить комплименты, а проснувшись, столь же искренно рядом лежащая девушка могла вызывать рвотные позывы и непреодолимое нежелание находиться с ней рядом со стороны Андрея. Да, это было очень знакомо ему, может, поэтому его ежедневный утренний ритуал оставался незыблемым уже на протяжении нескольких лет. Ему было противно находиться в этой роли, но и без нее он уже не мог, вернее, не хотел жить.


Вечер

Рабочая смена подходила к концу, когда зазвонил телефон Андрея. Он уже занимался уборкой своего рабочего места, последние пятьдесят грамм односолодового шотландского виски упали стремительным водопадом в стакан очередного гостя, сидевшего за стойкой и что-то очень оживленно рассказывавшего Андрею. Последний показывал своим видом, что весь во внимании, изредка ловя контрольные точки в монологе сидящего напротив, задавал наводящий вопрос, который должен был его еще минут на пять освободить от навязчивого гостя, пока тот будет рассказывать очередную историю или дополнение к ранней. При этом сам Андрей прибывал в своих размышлениях. Он на полуслове прервал рассказчика за стойкой, извинился, что должен подойти к телефону и ответил на звонок. На том конце провода послышался голос Димы:

– Ну что, пупсик! Как у тебя дела?

Со стороны могло показаться, что по телефону разговаривают двое молодых людей нетрадиционной ориентации. Однако это было совершенно не так. Андрей и Дима крайне презирали любое проявление гомосексуализма, но очень любили шутить на эту тему. Они регулярно могли начинать разговаривать забавы ради, как им казалось, голосами неформалов, вести себя соответствующе и шутить в подобном русле. При этом нужно было видеть внешность Димы. Это был невысокого роста, очень крепко сложенный, атлетичной наружности мужчина с короткой стрижкой, зачесанной под небольшой ирокез и, как правило, с густой щетиной, которая очень гармонировала с его строгими, мужественными, славянскими чертами лица. Единственное, что позволяло не так опасаться брутальной внешности этого человека, так это его длинная, тонкая косичка, начинавшаяся чуть ниже затылка. Что именно символизировал этот отросток волос, трудно сказать, но он явно дополнял образ Димы и демонстрировал, что этот человек, как минимум, не без чувства юмора, раз носит косичку со всей своей внешней мужской бескомпромиссностью.

– Привет, мой сладкий. Я зачищаюсь и выезжаю. Где пересечемся? – поймал настроение своего собеседника Андрей.

–Ого, молодец. Слушай! Заезжай за мной, мы заскочим в магазин, нам же нужно еще ром купить, и там еще Танька написала список всякой ерунды для шашлыка.

– Ок, я позвоню, как буду подъезжать.

– Через сколько ты будешь?

– Если пробок не будет, а их не будет, то минут через 30.

– Все, договорились. Жду тебя, – подвел итог Дима.

– Давай, – завершил разговор Андрей.

Как Андрей и обещал, через полчаса он въезжал во двор, где жил Дима. Из открытого водительского окна автомобиля доносились басы, звуки истеричной электрогитары и женский вокал. Сложилось впечатление, что серый, безжизненный двор новостройки моментально преобразился. Бабушки стали быстрее есть семечки, мамы активнее качать свои коляски, а компания спивающейся интеллигенции на лавочке даже перестала на мгновение ругаться матом. Естественно, появление столь шумного автомобиля никого из всех вышеперечисленных не обрадовало. Он сбивал их жизненный ритм, однако, каждой этой кучке людей подкинул пищу для обсуждения. Бабушки сразу же назвали хозяина автомобиля наркоманом, а саму машину – «вонючим ведром». Мамаши синхронно высунули сигареты из зубов, обернулись, и между ними стали проноситься нелицеприятные фразы в адрес Андрея, характеризовавшие его, мягко говоря, как неответственного и слабоумного человека нетрадиционной ориентации. Надо отдать должное только алкоголикам. Они уже были в том состоянии, когда их мозг был неспособен оперативно хоть как-то отреагировать на происходящие, потому, они, повернувшись, просто замерли в последних позах. Дима уже ждал Андрея на улице, он стоял точно в эпицентре всех этих трех коалиций и улыбался.