— Думаю, что для таких разговоров есть свое время и место. — Заметив, что мальчики при этих его словах обменялись торжествующими улыбками, он добавил: — А еще я думаю, что юным джентльменам надлежит поступать так, как предлагает их мать.

Торжество на лицах мальчуганов мгновенно сменилось неудовольствием по адресу единственного кроме них мужчины в комнате; направляясь к двери, они даже обменялись негромкими, но явно критическими замечаниями. Следом за своими подопечными направилась к выходу из библиотеки гувернантка.

Кристофер остановился в дверях и обернулся.

— Я надеюсь услышать о ваших приключениях, сэр Николас.

— И скоро, — добавил Адам. — Вы обещали.

— Я никогда не нарушаю своих обещаний, — заверил обоих Николас. — Особенно тех, которые дал друзьям.

— Друзьям, которым нравятся парусные шлюпки почти так же, как поезда, — бросил через плечо Адам, прежде чем дверь за братьями захлопнулась.

Из холла тотчас донеслись радостные выкрики и смех ребят.

— Они развиты не по годам, не правда ли? — заметил Николас.

— Они напоминают мне Джонатона в этом возрасте, — с улыбкой произнесла Элизабет. — Я каждый день благодарю Бога за то, что у меня есть мисс Отис. Она выросла вместе с шестью братьями, и ее не удивишь самыми нелепыми мальчишескими выходками. Кстати, эти выходки, как правило, происходят после очередного визита моего брата.

— Вполне могу себе это представить, — рассмеялся Ник.

— Разумеется, можете, я в этом уверена.

— Получит ли Адам поезд в подарок на Рождество? Быть может, от святого Николая [6]?

— Посмотрим. Поезд всего лишь один из предметов в списках желаемых подарков, составленных мальчиками. Они, конечно, получат не все. Я не хочу их баловать, но, по правде говоря, мне нелегко отказывать им во многом.

— Но ведь это же как-никак Рождество. Ради такого праздника можно сделать исключение.

— Наверное, можно… Ну а теперь за дело.

Элизабет казалась очень оживленной, видимо, желая скрыть нервозность. Она подошла к столу, за которым они сидели накануне.

Она выглядела возбужденной и неспокойной с той самой минуты, как он приехал. Николас уловил несколько необычных, как бы изучающих взглядов, брошенных в его направлении. Возможно, Элизабет нервничает из-за того, как прошло его знакомство с ее сыновьями, но вряд ли — Ник в этом сомневался. Прекрасные мальчики, она явно на них не нарадуется, несмотря на показную строгость.

Нет, он готов заключить пари на крупную сумму, что ее поведение не имеет отношения к детям, а есть результат их вчерашней вечерней встречи. Что ж, отличное начало.

— Счетные книги здесь, — заговорила она, указывая на письменный стол, — но в них немного нового по сравнению со вчерашним днем. Несколько хозяйственных счетов, которые я уже оплатила. Смею сказать, что просмотреть их вы успеете за несколько минут.

— Сейчас посмотрим, — произнес Николас в самой деловой манере, стараясь не впадать в несколько напыщенный тон Элизабет, и подошел к столу.

— Да, посмотрим, — с придыханием произнесла она, крепко сцепив кисти рук.

Да что с этой женщиной происходит? С чего она так нервничает?

— Я очень много думала о нашем вчерашнем разговоре.

Ник подавил улыбку, остановился у стола спиной к нему и скрестил руки на груди.

— Вот как?

— Если быть честной, я подумала еще кое о чем и… — Она умолкла, видимо, чтобы придать себе смелости. — Я должна… покаяться.

— Жду ваших слов с величайшим нетерпением.

— Я хотела бы вернуть вам поцелуй, — проговорила она, глядя ему в глаза.

— Это вряд ли можно назвать покаянием, — возразил Николас с широкой улыбкой.

— Да, это так, однако вы, вероятно, более высоко оцените следующее: прошлым вечером я говорила неправду.

— Говорили неправду?

Черт возьми, это замечательно!

— Я помню все до мелочей из того, что произошло между нами десять лет назад.

— Помните? Это еще лучше!

— Да. Мало того, я считаю, что недостаточно всего лишь вернуть вам ваш поцелуй.

Я и не считал, что этого достаточно, — произнес он с натянутой улыбкой и только тут сообразил, насколько важны ее слова. Улыбка его увяла. — Вы так думаете?

— Да, так я думала вчера вечером и так думаю сегодня.

Николас смотрел на нее в полном недоумении, чувство удовлетворения, испытанное им несколько минут назад, сменилось растерянностью.

— Что оно значит, это ваше «сегодня»?

— Сегодняшний день, настоящая минута, теперь — назовите как вам угодно. — Она сделала шаг, приближаясь к нему. — Мне кажется, я выразилась достаточно ясно.

Николас, в свою очередь, отступил на шаг.

— Не для меня.

— Послушайте, Николас. — Элизабет назвала его по имени и произнесла это имя с ударением. Она снова подступила к нему ближе, а он снова отступил. На губах у Элизабет заиграла легкая улыбка. То была улыбка лукавой соблазнительницы. — Вы сказали, что хотели бы меня. Как пароход.

— Ничуть не бывало. — Николас подумал, что это становится смешным. — При чем тут пароход?

— Ну, скажем, предприятие. Или акции. Не имеет значения. — Голос у нее сделался низким и зовущим. — Точнее говоря, вы хотите меня. Я единственный предмет, который вам хотелось получить в числе прочих, но вы его не получили. После долгих раздумий я пришла к заключению, что вы можете меня получить. Или, возможно, я могу получить вас.

Она еще раз попробовала приблизиться к нему, но Николас быстрым шагом обошел стол, создав таким образом оборонительную преграду между ею и собой.

— Каковы в точности ваши намерения, леди Лэнгли?

— Мои намерения? — Она рассмеялась очаровательно беззаботным смехом, который при иных обстоятельствах был бы весьма заразительным. А сейчас у Ника спина похолодела от ее смеха. — Мой дорогой Николас, но ведь намерения мои ужасающе очевидны, хоть и не чересчур почтенны.

— Быть может, вы изложите их для меня в четко определенной форме? — медленно проговорил он.

— Помилуйте, Николас. — Теперь уже она скрестила руки на груди. — Можно подумать, будто вас никто никогда не соблазнял.

— Вы меня не пытались соблазнять ранее, в этом суть проблемы.

— Бог мой, выходит, я это делаю как-то не так?

— Да! Нет! — Он задыхался от ярости. — Я не знаю!

— Как это вы можете не знать? — Она несколько секунд смотрела на него с подчеркнутым любопытством. — Я уверена, что вас соблазняли.

— Как правило, в роли соблазнителя выступал я. — Николас прищурился. — Хотя… бывали случаи… какая-нибудь леди могла… черт побери, Элизабет, это в высшей степени неприлично и неприятно!

— Почему?

— Потому что вы — это вы!

— Так кто же из нас выражается неясно? Если я верно поняла вас, а не понять было трудно, именно этого вы хотите. В таком случае мне непонятна ваша нерешительность. Если только… да, об этом мне следовало подумать. — Она потерла лоб ладонью. — Вас, видимо, смущает моя неопытность в этом смысле.

Он смотрел на нее так, словно не мог поверить услышанному.

— Я была замужем семь лет, как вам известно, и мы ни в малой мере не соблюдали целибат.

Николас застонал:

— Элизабет, я не желаю слушать…

— Вы обнаружите, что я несколько восторженна, но я не обладаю в отношениях с противоположным полом тем разнообразием опыта, каким обладаете вы…

— Элизабет!

— Господи, Николас, с чего это вы так гневаетесь? Я просто хотела сказать, что Чарлз был единственным мужчиной, с которым я, как говорится, разделяла ложе любви, но вы-то, я не сомневаюсь, побывали в объятиях бесчисленного количества женщин.

Николас не стал бы отрицать, что любовные связи у него бывали, и нередко, но Элизабет изображала его отъявленным распутником.

— Я вряд ли мог бы употребить в данном случае выражение «бесчисленное количество».

— А какое?

— Не знаю. И не могу понять, чем привлекает вас эта малоинтересная тема.

— Ну, если я собираюсь кинуться к вам в постель, хорошо бы заранее узнать, стоит ли кидаться. — Она поморщилась. — Так сказать.

Николас выпрямился с негодующим видом.

— До сих пор мне не приходилось выслушивать сожаления на этот счет. — Он помолчал и добавил: — Так сказать.

Отлично. Я точно помню ваши слова о том, что во время ваших странствий вы многое узнали о мужчинах и женщинах и о том, как хорошо они могут проводить время вместе. — Она оперлась ладонями о стол и наклонилась к Николасу. — Я тоже очень хотела бы хорошо проводить время.

Николас откинулся назад и покачал головой.

— Почему вы это делаете?

— Почему? — Она пожала плечами. — Более подходящим я сочла бы вопрос, а почему бы и нет?

— Ну хорошо. — Он поглядел на нее с некоторой долей подозрительности. — Почему бы и нет?

Элизабет выпрямилась и побарабанила по столу кончиками пальцев.

— Вот именно. Мы оба взрослые люди и вполне могли бы достичь согласия. Ни один из нас не состоит в браке и не связан ни с кем иным образом. — Она вдруг замолчала, что-то соображая. — Впрочем, я не спросила: вы не женаты?

— Нет, — сердито бросил он.

— У вас есть любовница?

— В настоящее время нет.

— Хорошо. — Она кивнула с выражением, которое можно было бы принять за облегчение. — К тому же, хотя один из нас более опытен в искусстве любви, оба мы не девственники, значит, особой неловкости между нами возникнуть не может.

Элизабет одарила Николаса сияющей улыбкой и направилась к нему вокруг стола.

— Элизабет!

Он попятился, зацепился ногой за ножку кресла и почти повалился в него.

— Должна признаться, что вы меня удивили, Николас. — Она подошла к нему и остановилась, глядя сверху вниз все с той же улыбкой. — Вот уж не думала, что у вас такие закоснелые, можно сказать, ханжеские взгляды на эти вещи.

— Я вовсе не ханжа. Я просто смущен. И поражен.

— Но ведь на деле все это так просто! — Округлив глаза, она подняла их к потолку, как бы взывая к небу о терпении, хотя силы небесные не имели никакого отношения к обсуждаемой проблеме. — Десять лет я хранила память о вас где-то в глубине сознания, но даже не отдавала себе отчета в истинном значении моих воспоминаний, пока не встретила вас снова. Вы хотите меня, а я хочу вас. Вот и все.

— Но это далеко не все, — возразил он.

— Не думаю.

Николас хотел бы встать, но для этого Элизабет должна была бы отстраниться или ему самому пришлось бы ее отстранить. Находиться в такой близости от нее, коснуться ее… нет, это ни в малой мере не способствовало трезвому рассуждению. Он постарался овладеть собой и сказал:

— Я считал, что вы не склонны вступать в брак.

— Но я и не предлагаю вам вступить со мной в брак.

Николас ощутил странную смесь облегчения и разочарования. Облегчение было ожиданным, но разочарование? Он воспринял его как еще один сюрприз в этот день, и без того полный сюрпризов. В мыслях своих он не стремился к браку, но почему бы и не стремиться к этому? Он немного подумал, прежде чем сформулировать вопрос:

— Что вы, собственно, предлагаете мне?

— Я предлагаю вам, как бы это поточнее определить? Да, пожалуй, лучше всего назвать это временным соглашением. Рассматривайте это как контрпредложение в ответ на ваше. Так сказать, все по-деловому.

— И в чем заключается ваше контрпредложение? Она помедлила с ответом буквально долю секунды.

— На следующие несколько недель, на тот срок, в течение которого вы предполагали управлять моими денежными делами, просматривая ежедневно в половине третьего пополудни мои счета, точное время не имеет столь большого значения, во всяком случае, до Рождества, я буду делить с вами постель по доброй воле и с восторгом…

— Да, вы, помнится, уже упоминали о вашей восторженности, — пробормотал он.

— В конце этого срока вы вернете мне, причем в законной форме, право самой распоряжаться своими средствами. К тому времени мы оба удовлетворим наше, бесспорно, существующее взаимное влечение, или, если угодно, вожделение, и можем идти далее каждый своим путем.

— По отдельности?

— Безусловно. Никаких обязательств, неразрывной связи — словом, ничего постоянного. Более того, я не ожидаю любви или чего-то подобного, также, как и вы, но приветствую в дальнейшем добрые дружеские отношения в определенных границах.

— Добрые дружеские отношения?

Она кивнула с самым любезным видом, словно ее предложение значило не более, чем приятная послеобеденная прогулка в карете.

— Но не любовь?

— Цель — удовлетворить вожделение. Оно не имеет никакого отношения к любви.

— Просто из чистого любопытства и потому, что я предпочитаю учитывать все факты до того, как приму или отвергну какое-либо предложение…

— Пожалуйста, спрашивайте о чем угодно.

— Зачем исключать возможность любви?