Элоиза Джеймс - Вкус блаженства

– Теперь вы должны с ней потанцевать. – Гризелда подавила инстинктивное желание увлечь Дарлингтона в другой конец зала.

Чарлз покачал головой:

– Не хочу. К тому же ваша протеже и так пользуется успехом. Справа от нее Скевингтон, если не ошибаюсь... Возможно, она выйдет за него. У него прелестное небольшое имение, а когда его дядюшка отдаст Богу душу, появится и титул. Не хотите же вы, чтобы я отторг ее от Скевингтона: похоже, он ею очарован...

– Но Джози им не очарована, – холодно заметила Гризелда.

– Ручаюсь, со мной произойдет то же. – Он мягко, но решительно увлек свою спутницу в другую сторону.

– Но почему бы ей не влюбиться в вас? – Задавая этот вопрос, Гризелда почувствовала себя немного странно. – Кстати, за Джозефиной дают большое приданое.

– Отец сообщил мне об этом еще до начала сезона. – Дарлингтон, лавируя в толпе, направился к двери в бальный зал. – К несчастью, я плохо переношу скуку.

– Джози вовсе не скучная: она одна из самых умных и веселых молодых женщин здесь.

– Этот род женщин хуже всего, – усмехнулся Чарлз. – Они обычно ожидают от тебя слишком многого.

– Вам ли жаловаться! – запротестовала Гризелда. – Вы всегда в состоянии ответить хлестко.

– Правда, но в этом отношении я скорее любитель, чем профессионал.

– Скажите ради Бога, куда мы направляемся? – спросила Гризелда, когда они оказались в холле.

– В то место, которое я обнаружил в свой последний визит сюда. Это было целую вечность назад, и тогда лорд Байрон читал свои стихи.

– Жаль, но я пропустила это событие...

Было что-то на удивление волнующее в том, чтобы держаться за руки среди многолюдной толпы. Конечно, никому не было известно, кто она, и дело тут не только в маске, но также в том, что Гризелда причесалась по-другому, избавившись от своих обычных локонов, а заодно надела чудовищно смелое платье. А вот Дарлингтона все узнавали без труда, виной чему были его кудри и высокая поджарая фигура.

Теперь они почти бежали по коридору, по-видимому, предназначенному для слуг.

– Чарлз, – возмутилась запыхавшаяся Гризелда, – куда мы бежим?

– На кухню, конечно, – незамедлительно ответил он.

И в самом деле, вскоре они оказались на кухне, представлявшей собой помещение с низким потолком, где было полно прислуги, занятой приготовлением ужина. Никто из слуг даже не взглянул на них.

– Вперед, – скомандовал Дарлингтон и потащил Гризелду в пространство между шеф-поваром, двумя поварихами и четырьмя судомойками. – А вот и черный ход.

Через секунду они оказались на улице. Вокруг было до странности тихо, и лишь из-за закрытой двери доносился неясный гул, будто за ней находился океан.

– Очень мило! – Гризелда огляделась. Старый сад окружали высокие кирпичные стены, отделявшие его от другого сада, разбитого в соответствии с современной модой позади дома. Краснокирпичные стены были увиты белыми розами, неясно различимыми в свете, пробивавшемся из окон кухни.

Гризелда двинулась вперед по неровной узкой дорожке между грядками ранней моркови, латука и еще каких-то растений с синевато-пурпурными листьями; Дарлингтон следовал за ней.

– Славный урожай хрена, – сказал он, бросив взгляд направо и заметив большого рыжего кота, который, надменно посмотрев на них узкими глазами прирожденного мышелова, перепрыгнул через стену и исчез.

Через несколько минут они дошли до конца сада, где со стены свисали плети роз, образовавшие нечто вроде мата, тяжелого, как лошадиная попона. В самом конце сада стояла маленькая деревянная скамейка.

– Сад мне кажется очень знакомым, – медленно произнесла Гризелда. – Разве не в огороде Хеллгейт назначал свидание дамам? О, Дарлингтон, неужели это вы? А я уже начала подозревать, что Хеллгейт списан с моего брата.

– Вовсе нет! – возразил Дарлингтон. – Я никогда не позволял себе ничего столь нескромного в огороде. Кстати, минуту назад вы назвали меня Чарлзом.

Гризелда потупилась:

– Считайте это минутной слабостью. Обещаю, такое никогда не повторится.

– Но я бы, напротив, хотел, чтобы это повторилось.

– Жизнь полна неисполнимых желаний.

Дарлингтон обхватил ее лицо ладонями и склонился к ней на мгновение раньше, чем Гризелда закрыла глаза. Мысли метались в ее мозгу, как пойманные птички: «Я не должна! Мы не должны! Нас могут увидеть!»

– Я собираюсь снять с вас маску, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ; в его манере целовать было что-то агрессивное, даже гневное. Требовательный, настойчивый, властный поцелуй: так мужчина целует девушку, когда хочет ей что-то сказать, не прибегая к словам.

Гризелда, задыхаясь, рванулась в сторону, но Дарлингтон, не произнося ни слова, медленно потянул ее к себе, словно давая ей время сказать «нет». Однако Гризелда не могла произнести этого слова: все, что она смогла сделать, – это, подняв лицо, предложить ему свои губы и прошептать:

– Чарлз!

На этом следовало остановиться, но каким-то образом они нашли путь к скамье.

– Мы не можем, – задыхаясь, пробормотала она.

– Мы не будем, – подтвердил он. – Недостаточно темно. – Глаза его блестели. – Я всего лишь буду целовать вас, леди Годива, пока вы не потеряете сознание, пока не забудете, что собирались сегодня вечером искать мужа.

– Я... – пробормотала она, все еще задыхаясь, но он заставил ее замолчать, положив руку на грудь.

Хотя Гризелда была не из тех женщин, которые не способны к сопротивлению, сейчас в голове у нее не осталось ни одной разумной мысли.

– Вы должны прекратить, – сказала она наконец, по-кошачьи изгибаясь в его руках.

Дарлингтон стал целовать ее лоб, брови, веки, нос.

– Почему вы так нежны со мной? – прерывающимся голосом спросила Гризелда. – Я ведь даже не знаю вас!

– Зато я знаю вас давным-давно, с прошлой ночи...

– Наверное, вы позволяете себе такие шалости постоянно...

– Нет, по, возможно, это случится, когда я буду женат, и мы успеем надоесть друг другу.

В его голосе Гризелда расслышала усталость одиночества, и сердце ее отозвалось болью.

– Этого не случится. – Она провела рукой по его щеке. – Ваша жена будет всюду следовать за вами и никогда не выпустит вас на свободу.

Дарлингтон продолжал целовать ее веки, и она закрыла глаза, жалея, что слишком хорошо чувствует его запах, потому что он казался ей лучше роз, тимьяна и розмарина.

– И все-таки это правда, – печально сказал он.

– Нет, не правда. Три молодые леди, которых я опекала, счастливо вышли замуж, осталась одна Джози...

– И вы. Вам тоже нужен супруг.

О, как он прав! Но сейчас Гризелда не хотела об этом думать: она подалась к нему, и Чарлз сразу понял ее молчаливое приглашение.

Meйн наконец нашел свою невесту в кабинете леди Маклоу: она болтала с другими молодыми леди, уплетавшими маленькие пирожные, блюдо с которыми стояло перед ними рядом с тремя бутылками шампанского. Когда он вошел в комнату, все они, сняв маски, от души хохотали.

Внезапно Мейн почувствовал странное раздражение. Почему, черт возьми, он все время должен проводить в поисках Сильви? Почему она не могла остаться с ним в зале? Она постоянно исчезала из поля зрения.

Хотя, если быть честным, следовало признать, что Сильви ни разу не была замечена в нескромности и нарушении приличий. Кто угодно, только не она. Ее неприступный вид действовал безотказно, и Мейн до сих пор считал большой удачей, что она согласилась выйти за него. Внезапно Сильви подняла на него глаза:

– Мейн?

– Дорогая. – Он поднес ее руку к губам. – Я повсюду ищу вас: нам пора идти к ужину.

Малышка Полли Купер снова залилась смехом; при этом леди Джемайма тоже улыбнулась ему.

– Вы хотите ее забрать, Мейн? Жаль. Мы находим вашу невесту совершенно восхитительной.

Гаррет никогда не знал, что думать о леди Джемайме – она была красива и настолько умна, что это причиняло неудобство, заставляя мужчину в ее присутствии остро ощущать свои недостатки.

Когда они выходили из комнаты, глаза Сильви блестели.

– Я завела друзей в Лондоне! Это так здорово!

Мейн искоса посмотрел на нее:

– Это замечательно, Сильви. Джемайма...

– О, так вы ее знаете? – Сильви сжала руки. – Я нахожу ее самой интересной, самой оригинальной. Ее платье сшито портным, а не модисткой, и этого портного зовут...

Пока Сильви продолжала щебетать, Мейн огляделся. За углом Аннабел целовала своего мужа Ардмора, что было вполне в ее духе. Она посмотрела на Мейна со своей обычной бесстыдной улыбкой и даже помахала ему рукой.

Внезапно Сильви умолкла и повернула голову в его сторону.

– Прошу прощения, дорогая, – извинился Мейн. – Кажется, я слегка задумался.

– Вы не должны отвлекаться, когда я говорю с вами о важных вещах! – В голосе Сильви прозвучало едва заметное раздражение.

Мейн удивился. Разве она говорила о чем-то важном?

– Пожалуйста, повторите. Обещаю, что на этот раз буду максимально внимателен.

Сильви некоторое время дулась, но потом сдалась и улыбнулась.

– Я рассказывала о нескромности миссис Энглин. Уверяю вас, это очень важная тема: надеюсь, вы тоже с этим согласны.

– Целиком и полностью.

– Все утверждают, что она выведена в этих мемуарах, о которых так много говорят! Вероятно, мне тоже следует прочесть их, но я читаю по-английски слишком медленно.

Тем не менее Мейн не мог нарадоваться на совершенство своей невесты: она напоминала ему ослепительно белую розу, которую никто не мог запятнать. Сильви редко позволяла дотронуться до своей руки без перчатки, и, уж конечно, она никогда не опустится до вульгарной сцены и не станет со слезами признаваться в любви другому мужчине, тем более дать соблазнить себя и увлечь в постель. Она принадлежит ему, и только ему.

И сознание этого внезапно пробудило в душе Мейна вспышку отчаянной страсти.

– Не прогуляться ли нам по саду? – спросил он, удивляясь тому, как хрипло звучит его голос.

Сильви подняла на него глаза и кивнула:

– Это куда лучше, чем ужин, тем более что я ничуть не голодна.

Чаще всего Сильви, как птичка, питалась крошками, и причем в самое неподобающее время. Мейн никогда не видел, чтобы она по-настоящему поела в урочный час, и поэтому без особых волнений не спеша проследовал до конца сада. Большинство прогуливающихся гостей уже вернулись в дом, и теперь, в два часа ночи, в саду было темно и таинственно.

– Не думаю, что мне здесь нравится, – сказала Сильви шепотом.

– Но здесь совершенно безопасно.

– Знаю, что с вами я в безопасности. – Сильви улыбнулась. – Это одно из ваших достоинств, Мейн, и мне это нравится.

– Мне было бы приятнее, если бы вы называли меня Гарретом, – заметил он. – По крайней мере когда мы одни.

– Ни в коем случае. – Сильви покачала головой. – Это будет означать, что мы достигли некоторой степени нежелательной близости. К чему создавать такую иллюзию у местных сплетников?

Аргумент был весомым, однако Мейн все же надеялся преодолеть сопротивление невесты.

– Может, нам уже пора вступить в более близкие отношения? – Память о том, как он целовал Джози, не давала ему покоя. В тот момент он не осознавал, что их поцелуй был в высшей степени незаконным и Сильви явно не одобрила бы этого.

– Что вы хотите этим сказать, сэр? – Сильви нахмурилась.

– Всего лишь это. – Гаррет наклонился и нежно поцеловал ее. Она и в самом деле была очень маленького роста, и когда он взял ее изящное личико в свои ладони, ощущение было такое, будто он сжимает в руках лицо ребенка.

– Мне это не доставляет удовольствия, – явно страдая, проговорила Сильви, несмотря на то что его губы прижимались к ее губам.

– О... – Мейн быстро выпрямился.

Между бровями Сильви пролегла тоненькая складка.

– Я не склонна к добрачным интимным отношениям, – целомудренно сообщила она. – Надеюсь, у нас на этот счет полное согласие...

– Но это всего лишь поцелуй! – возразил Мейн безнадежно.

Сильви вздернула подбородок:

– Всего лишь? Поверьте, я не из тех, кто получает удовольствие, тайком позоря себя в саду.

– Но... – Заметив в глазах невесты плохо скрываемое презрение, Гаррет умолк.