Все бумаги — тс письма, и оплаченные счета, и даже коротенькая записка, нацарапанная почерком Билла, были адресованы Каллахэну или подписаны его именем. Казалось бы, самые обычные документы, но именно это и убедило Мору в том, что перед ней действительно Митчел Каллахэн. Она молча вернула ему бумаги. Любопытно, что будет дальше?

— Удовлетворены? — спросил он.

— Да. Я знаю одного человека в Сент-Луисе, который занимается изготовлением фальшивых документов. Ему не пришло бы в голову включить в этот набор, скажем, товарный чек на купленные сапоги. Кстати, весьма дорогие, — пробормотала она.

— Ничего не поделаешь. Когда у человека такие большие ноги, как у меня, приходится раскошеливаться.

— Весьма разумно, — с улыбкой заметила девушка.

— Итак, у кого находятся документы, которые мне нужны?

— У меня, — солгала Мора, склонившись над яблочным пирогом; она не хотела, чтобы Митчел видел в этот момент ее лицо.

— У вас?! — воскликнул он. — Неужели у вас?

— Разумеется, мистер Каллахэн. Дядюшку убили, Билла — тоже, нам с Дейдрой пришлось взять на себя ответственность.

— А-а… значит, вы все-таки не одна?

— Одна. Дейдра отправилась другой дорогой. Мы решили усложнить жизнь людям, которые пытаются выкрасть документы.

— Что заставило вас взяться за это? — спросил Митчел. — Уже погибли двое мужчин. Разве вы не поняли, что вам грозит опасность? Молодым женщинам не следует браться за такую работу.

Мора пристально посмотрела на собеседника; она едва удержалась от резкого ответа.

— Для выполнения этой работы вы наняли дядюшку и Билла. Мы с Дейдрой обязаны довести дело до конца. Дядюшка Патрик сказал, что оставляет нам в качестве наследства деньги, которые заплатят за эту работу. Я ведь уже проделала половину пути?

— По чистой случайности. — Он заметил, как сверкнули ее прекрасные глаза, и решил, что следует проявлять осторожность. — Что ж, положим, вам удалось проехать половину пути и остаться в живых, но больше нет необходимости подвергать себя риску. Теперь вы можете передать мне эти документы.

Взяв у девушки документы, Митчел распростился бы с ней, ведь она в таком случае отправилась бы обратно, но у него не было выбора.

— Нет, — решительно заявила Мора.

Митчел уставился на нее в изумлении. Какое-то время он молчал, затем проговорил:

— Документы — наша проблема. Если суждено погибнуть кому-нибудь еще, то это будет один из нас.

— Мистер Каллахэн, вы напрасно со мной спорите. Я не изменю своего решения и сама доставлю документы в Парадайз.

— Я не хочу, чтобы победа над Мартинами была оплачена кровью молодой женщины.

— А я вовсе не собираюсь умирать.

— Почему вы упрямитесь?

— Дядюшка Патрик умер у нас на руках. Смертельно раненный, он умудрился добраться до дома. Когда дядя умирал, мы с Дейдрой пообещали ему довести дело до конца.

— Черт побери… — пробормотал Митчел и, пытаясь успокоиться, сделал несколько глотков крепкого горького кофе.

«Клятва у постели умирающего», — подумал он и чуть не застонал. Было совершенно очевидно, что ему не удастся переспорить ее. Но ведь она подвергалась смертельной опасности.

Митчел внимательно посмотрел на девушку. Она склонилась над своим десертом, очевидно, давала ему время подумать. В глубине души он был рад тому, что она не желает отправляться домой. Чтобы добраться до Парадайз, потребуется неделя, а то и больше, и у него будет достаточно времени, чтобы узнать ее получше. Интуиция подсказывала ему: Мора — именно та женщина, которую он искал с тех пор, как стал мужчиной. Но Митчелу хотелось окончательно убедиться в этом, следовательно, ему требовалось время. Возможно, его ввели в заблуждение ее огромные синие глаза. Правда, путешествовать было бы гораздо приятнее, если бы за ними не следили…

— Мистер Каллахэн, вам следует подумать еще вот о чем… — сказала Мора, покончив с десертом и принимаясь за кофе. — Ваши враги уже знают, что я пытаюсь доставить вам документы. Если вы отправите меня домой, это ничего не изменит. Они не оставят меня в покое, пока не убедятся, что у меня нет того, что их интересует. И я не думаю, что они обойдутся со мной по-джентльменски, когда попытаются убедиться в этом.

— Да, верно, — кивнул Митчел, прекрасно понимая, что девушка права. — Как только документы оказались у вас, вы превратились в мишень. Черт побери, не нравится мне вся эта история. Отец оставил нам в наследство только землю, и я не хочу, чтобы ненасытные Мартины ею владели. Но я также не хочу, чтобы кто-то умирал ради того, чтобы вернуть мне эту землю.

— Два очень хороших человека уже погибли из-за нее. — Мора сделала глубокий вдох и попыталась взять себя в руки, она не могла спокойно вспоминать о гибели дядюшки и Билла. — Да, кровь уже пролилась, но в этом виноваты не вы, а Мартины. Я хотела бы, чтобы они поплатились за убийство, хотела бы, чтобы они не получили того, чего так упорно добиваются.

— Я вас понимаю. Мне тоже хотелось бы отомстить им, чтобы хоть отчасти загладить свою вину.

— Вы не виноваты, сэр. Едва ли вы могли предполагать, что дело зайдет так далеко. К сожалению, ничего изменить нельзя. Жребий, так сказать, брошен.

Верно. Значит, мы должны сделать все, что в наших силах. Что ж… — он задумчиво провел рукой по подбородку. — Если мы продолжим путь по железной дороге, то доберемся за неделю или за две. Многое зависит от погоды и от расписания поездов.

— Я из-за этого потеряла уже несколько дней. Но почему вы сказали «если»? Не исключено, что нам придется что-то менять?

— За пассажирами поезда легче следить. Вероятно, они уже знают, что вы едете поездом. Они вас еще не беспокоили?

Митчел внимательно посмотрел на девушку. Интересно, понимает ли она, что он видит ее насквозь? Он решил, что было бы глупо говорить ей об этом.

— Да, несколько раз, — с явной неохотой проговорила Мора. — Они действительно знают, что я еду поездом. Но так безопаснее. В поезде слишком много свидетелей и людей, готовых вступиться за беззащитную женщину в трауре.

— Верно. В поезде и впрямь было безопаснее. Однако Парадайз все ближе. Они могут ожесточиться и тогда перестанут обращать внимание на свидетелей.

— Вы, случайно, не знаете, сколько платят Мартины своим наемникам? Сколько им обещали за документы?

— Нет, не знаю. Но они богаты, очень богаты. Я бы не удивился, узнав, что им обещана сумма, ради которой вполне можно рискнуть жизнью.

Мора вздохнула. Убийства дядюшки и Билла свидетельствовали о том, что люди, нанятые Мартинами, не останавливаются ни перед чем. И было совершенно очевидно: за документы, подтверждающие права Каллахэнов, обещано весьма соблазнительное вознаграждение. Ока не понимала, как можно пойти на убийство ради земли, но эти люди действительно ни перед чем не останавливались. Ей пока удавалось ускользать от преследователей, но Мора не сомневалась: они способны убить и женщину. А после сегодняшнего происшествия она убедилась в том, что подвергается в дороге большей опасности, чем любой мужчина. Однако Мора дала себе клятву: ни одно из этих соображений ее не остановит; она обещала дядюшке довести дело до конца и выполнит обещание. Когда умерла ее мать, Патрик с Дейдрой, не раздумывая, приняли ее в свою семью. Пять лет она жила у них, и они ни разу не обидели ее, они относились к ней как к полноправному члену семьи. Патрик заменил ей отца, которого Мора почти не знала; ее отец был игроком и распутником, и его в конце концов застрелил один из ревнивых мужей. Что ж, теперь ей представился случай отблагодарить Патрика и Дейдру за все, что они для нее сделали.

— Вас что-то тревожит, дорогая? — Митчел взял ее за руку.

Мора взглянула на его большую и вместе с тем изящную руку. Она вдруг поняла, что рядом с этим мужчиной ей ничто не угрожает, почувствовала себя защищенной. И в то же время Мора встревожилась: беспокоили ощущения, вызванные его прикосновением. Как только он прикоснулся к ней, по всему ее телу разлилось какое-то странное расслабляющее тепло…

— Вы сказали… «дорогая»? Я не давала вам разрешения обращаться ко мне подобным образом. — Мора высвободила свою руку.

— Я не спрашивал разрешения, — ответил он, усмехнувшись. Ее строгий тон позабавил Митчела.

Мора покачала головой. Поучая ее, мать никогда не говорила о том, как следует обращаться с мужчинами, не признающими никаких правил. Мора презирала себя за то, что он показался ей обаятельным. Наверное, следует взять себя в руки, тем более что ей, очевидно, придется находиться в обществе этого мужчины довольно продолжительное время.

— Я подумала о своем дядюшке, — сказала она. — Он бы не взялся за эту работу, если бы знал, что его могут убить. Дядюшка не был трусом, но едва ли ему хотелось умереть, как бы хорошо за это ни заплатили.

— И все же он попросил вас и свою дочь закончить дело.

— Да, попросил. Ведь дядюшка почти ничего не оставил нам с Дейдрой в наследство. Я ведь уже говорила: он решил, что вознаграждение за эту работу станет нашим наследством. Кроме того, ему просто хотелось, чтобы мы довели все до конца. Никому не хочется умирать ни за что. Ему было бы горько умирать с мыслью о том, что убийцы одержали победу.

— Еще бы! Такая мысль не позволит умереть спокойно.

— Я всем обязана этому человеку. Он взял меня к себе, когда умерла моя мать, и обращался со мной как с родной дочерью. А Дейдра приняла меня как сестру. Кстати, они ни о чем меня никогда не просили, и я намерена выполнить обещание.

— Уверен, что вы своего добьетесь.

Митчел с удивлением смотрел на эту миниатюрную молодую женщину: было очевидно, что она не отступится…

Ему совершенно не хотелось с ней спорить, а уж он-то мог переспорить даже своих упрямых братцев.

— Ну что ж, поезд отправляется рано утром, так что нам сейчас следует отдохнуть, — сказал Митчел. — Вы позволите проводить вас до вашей комнаты? — спросил он с улыбкой.

Митчел поднялся из-за стола и подал девушке руку.

— Поскольку вам уже известно, где моя комната, нет смысла отказываться от вашего предложения, — проговорила она.

Митчел понял: она подозревала, что он специально узнавал, где находится ее комната.

— Вы носите траур по дядюшке? — спросил он, взглянув на ее строгое черное платье.

— Да. Хотя он никогда не был сторонником глубокого траура. Но траур вызывает сочувствие, а также держит на расстоянии… некоторых людей. Это своего рода уловка, которую наверняка дядюшка одобрил бы.

— Однако траур не отпугнул сегодня тех ковбоев, — напомнил Митчел, когда они подходили к лестнице.

— Верно. Но они были так пьяны, что едва ли рассмотрели цвет моего платья.

Возможно, она была права. Пьяные ковбои просто увидели одинокую женщину и набросились на нее. Мерзавцев, решившихся изнасиловать женщину, едва ли отпугнул бы такой пустяк, как траур. А черное платье — оно лишь подчеркивало ее красоту. Ему вдруг захотелось увидеть Мору в другом платье, например, в темно-синем, под цвет ее прекрасных глаз.

Митчел все больше восхищался отважной маленькой женщиной, шедшей сейчас с ним рядом. Внезапно его охватило радостное возбуждение, словно он только что нашел то, что считал навсегда потерянным. Несмотря на насмешки братьев — особенно его донимал циничный Тайрон, — Митчел всегда чувствовал: он с первого взгляда узнает женщину, предназначенную ему судьбой. И теперь интуиция подсказывала ему: Мора Кении и есть та самая женщина. Чтобы рассеять все сомнения, он решил устроить «проверку», хотя и рисковал получить за это пощечину.

Когда Мора остановилась у двери своего номера, Митчел взял ключ из ее руки. Девушка нахмурилась, но он, не обращая на это внимания, отстранил ее и, упершись в нее ладонями, прижался к Море всем телом. Она ничуть не испугалась, но, пристально взглянув на него, попросила:

— Верните мой ключ, мистер Каллахэн. — Близость этого мужчины была ей приятна, и это очень ее беспокоило.

— Зовите меня Митчел. — Склонившись над ней, он поцеловал ее в лоб.

— Немедленно отдайте ключ! Если вы не прекратите вашу игру, я выскажу все, что думаю о вашем поведении.

— Знаю. Слышал, как вы отчитывали пьяных ковбоев. Мора покраснела, вспомнив о некоторых эпитетах, которыми наградила негодяев.

— Я была немного не в себе.

— Не надо так нервничать, милая Мора. Не бойтесь меня.

Не успела она снова попросить его вернуть ключ и удалиться, как он прижался губами к ее губам. Море было страшно и вместе с тем очень хотелось узнать, что будет дальше. Ее еще никогда никто не целовал, — даже те немногие мужчины, которые ухаживали за ней. Следуя советам матери, она решительно пресекала все их попытки, кроме невинных поцелуев в щечку. Судя по тому, как Митчел Каллахэн покусывает ее губы, его намерения едва ли имели невинный характер.

Очевидно, поучения матери постепенно забывались, во всяком случае, Мора решила, что от одного поцелуя вреда не будет. Даже дядюшка говорил, что поцелуи не считаются грехом и за это не придется гореть в аду. Когда же поцелуй Митчела стал более настойчивым, у Моры мелькнула мысль о том, что ей, пожалуй, угрожает огонь совсем иного свойства.