Джас Риччи - Вкус Евы

Едва ли не перед моим носом в аудиторию заходит высокий плечистый мужчина. Весь такой при параде, неплохо смотрится сзади. Я бы даже сказала, фигурка зачетная. Если здесь все такие подкачанные преподы, то не так уж плох этот универ, как я себе нафанатазировала.

Авось повезет и успею нырнуть ему под руку, мило похлопав ресницами. Хватаюсь за ручку, дергаю на себя и тут же слышу низкий негромкий голос:

— Ваше имя, разлюбезная?

Я не сразу обращаю внимание на то, что именно ко мне обращаются. Я смотрю, как мои ноги засыпала стопка бумаг. Да здесь не меньше пятидесяти листов. Кошмар, да и только. Неудобно за свою пчелиную неуклюжесть. Допорхалась, Карташова! На финише крылья дали сбой.

Сгребаю листки в кучу. Понимаю, что здесь все смешалось. Попадос.

— И что с этим прикажете делать?

Я поднимаюсь и впервые сосредоточено смотрю мужчине в лицо.

— Что вы вытворяете, Карташова?!

О, да он уже осведомлен о моем имени. Староста работает на износ, бедняга, не бережет себя.

Я смотрю на свои руки и шумно выдыхаю уже второй раз. Увидеть Раевского в этой аудитории — та еще подлянка.

Мужчина прожигает меня взбешенным взглядом, вырывает бумаги. И вот досада, я не только с бумагами облажалась. Его небольшая сумка с ноутбуком тоже валялась у двери.

На негнущихся ногах пытаюсь пробраться как можно дальше от любопытных глаз. Спину как будто прожигают. Понимаю, что меня внезапно стало пробирать до костей холодным ознобом. Вроде бы тепло на улице, а я становлюсь копией снегурочки.

Обессилено сваливаюсь на стул, прячась за спиной едва знакомого парня. Телефон разблокирован, и я полностью растворяюсь в нем.

— Святая Мотрона, Алька, я готова сейчас превратиться в кучку пепла, — дрожащими пальцами строчу подруге сообщение.

Меня жутко трясет, я даже боюсь голову высунуть из-за широкоплечего парня, за которым я спряталась. Позади меня шушукаются две сокурсницы. Едва улавливаю смысл разговора.

— Я уже думала, что третьекурсницы несли пургу о секасном преподе. И почему он так редко здесь появляется?

— А он у нас на короткой ноге с деканом факультета, вроде бы вместе учились здесь же. Только Павел Валентинович университетскую лыжню трамбует, а Раевский занимается собственным бизнесом.

— Охренеть, ты посмотри какие у него накачанные руки.

Я, как сурок из норки, высовываю на инстинктах нос из засады и забываю как дышать. В полуметре от нас стоит Максим Викторович. И только сейчас я понимаю, что в аудитории слышно, как бьется мой пульс. Я думала, он сделает замечание местным сплетницам. Нет же, этот упырь из полуопущенных очков таращится на меня.

Какого хрена ты вылупился на меня, гад?! Хочется прошипеть ему в лицо, а потом встать и уйти.

— Вас не предупреждали, что любого рода гаджеты на этих парах запрещены. Им самое место в вашей сумке, а не в руках. Вижу, для вас переписка важнее темы, которую мы сегодня рассматриваем. Белкина, это же у нас Карташовой не было на первой вступительной паре?

— Да, но я вам объясняла, что Еву задержали в деканате, она у нас новенькая.

— Новенькая значит. И вы, Белкина, не соизволили объяснить Карташовой, что в данном заведении свои порядки?

— Я не успела.

Да что тут черт подери происходит? Он вообще решил меня здесь с грязью смешать или как? Наслышана о подобных горе-преподавателях, которые обрастут шлейфом строгости и правильности, а сами…

Хочу рычать! Дико рычать, а ещё не мешало бы хорошенечко ввалить ему, чтобы не смотрел так надменно. А вы, Максим Раевский, мстительный однако? Профилонила вас девка, так вы теперь мысленно ручки потираете.

— Спрячьте. Впредь подобного больше не потерплю.

Мужчина удаляется, а я не могу совладать с собственным дыханием. Обвожу взглядом аудиторию и вижу, как все старательно опустили головы и что-то строчат в тетради. А я вообще козырная: реально сижу с рюкзаком на коленях, без ничего, да еще с мобилой в руке. Со стороны выгляжу бессмертной птичкой. Все пашут, а я пытаюсь держать себя в руках и не взорваться.

Что-то мне жутко не нравится то, что происходит здесь и сейчас со мной. Забить на пары этого упыря? А потом как быть? Твою мать, Карташова! Третий день в универе, а ты уже ненавидишь эти стены. Да и вообще, словно белая ворона здесь. Жаль, что Никита Суворов на другом потоке учится. Вот с ним бы не пропала, да и скоротать время в обеденный перерыв с ним в удовольствие.

Ни слова из лекции не слышала. Все оставшееся время на чистых страницах вырисовывала диковинные рожицы. В одной из таких шедевральных картинок начала угадывать черты Раевского.

Сильнее сжимаю ручку и яростно черкаю лицо. Постоянно пресекаю в себе желание вытащить мобилу, любимые наушники и не слышать голос Раевского.

Мне на руку, что я взвинчена. В противном случае, страшно представить себя в другой ситуации. Сидела бы и пялилась на мужчину, который недавно был готов трахать меня с особенным пристрастием.

— Каратшова, попрошу вас на минутку задержаться.

Поднимаю голову — наполовину пустая аудитория. Перед носом наполовину испоганенная тетрадка и полусписанная ручка.

— Мне некогда.

Вот еще, нихрена я не останусь с ним наедине. Если начнет припоминать мой побег, я же не сдержусь, наговорю ему кучу гадостей. Лучше прикинуться валенком, который просто мимо пролетал.

— С характером? Забавно. Моя интуиция подсказывает мне, что вы сюда не учиться пришли.

— Хре… — дыши глубже, еще глубже, кислород обогащает мозг, он тогда работает без надрыва, — интуиция у вас неправильная.

Замечаю на его красивом лице что-то сродни ироничной насмешки. Он пристально смотрит мне в глаза, противно постукивая ручкой по столу.

— Никогда не ошибался.

— Да пошел ты!

Естественно я это сказала мысленно, с эмоциями, театрально. Его же одарила надменным взглядом, забросила рюкзак на спину и вылетела из аудитории, как ужаленная в попу. Надменный поддонок! Изображает из себя праведника, а если копнуть глубже — весь прогнивший до мозга костей.

Сегодня я полна энергии. Не смотря на происшествие в универе на паре Раевского, я чувствовал себя превосходно. Заслуга Никиты. Он меня до отвала накормил мороженым, а потом мы слопали огромную пиццу. Домой тоже доставил в целости и сохранности.

Скучаю за своей машинкой, но у отца все нет времени ее пригнать сюда. А я ему уже всю плешь проела. Нужно ближе к выходным что-то решать. Неудобно постоянно напрягать парня. И пусть Суворов хоть пенится и бьет себя в грудь, что ему не сложно, не поверю. Ему совершенно не с руки забирать меня принцеску, а потом возвращаться к стенам универа.

Поднимаюсь по ступенькам на нужный этаж и давлю кнопку звонка. Странно. На часах шесть. Эля приглашала ближе к этому часу. А я и рада стараться.

Внезапно дверной замок клацает, сама дверь медленно открывается и…

Передо мной стоит Раевский. Его изначально равнодушное лицо озаряет похабная улыбка, никак не похожая с той, которую я видела на паре. Моя челюсть пытается вернуться в исходное положение. Из одежды на Раевском одно небольшое влажное полотенце. И почему именно меня это счастье привалило сейчас, когда голова подобна тыкве. Стараюсь не пялиться на идеально прокачанные кубики пресса. Только сейчас замечаю небольшое тату справа, уходящее под полотенце. Змея? Или меня штормит по десятибалльной шкале?

С волос Макса капает вода, но его это не задевает. Напротив мужчина ловко поправляет прическу и заявляет:

— Неугомонная, да?

— Что? Вы какого черта здесь делаете?

— О, да мы уже на вы, малышка.

Сильные тренированные руки почти обнаженного самца тянут меня в квартиру, захлопывают дверь. Запах морской свежести дурманит голову. Я пытаюсь дышать как можно реже, но чем больше задерживаю дыхание, тем больше путаются мысли.

Вжимаюсь в стену, когда нос к носу оказываюсь с Раевским. Он совершенно другой, не такой мрачный, как в универе. Разительные перемены. Или царевич сбрасывает жабью шкуру дома и по вечерам становится развратным похитителем женских сердец? Я охотно поверю в подобную чушь.

— Что же ты бегаешь от меня? Или папка наказал непослушную девочку за то, что она его ослушалась и свинтила без разрешения в клуб?

Огненная ладонь мужчины настойчиво скользит под мою юбку. А я словно вросла ногами в пол, забыв, что нужно для приличия шум поднять, а не смотреть на его губы.

Молниеносные движения — и он у цели. Палец знает свое дело, он ищет клитор сквозь тонкую ткань трусиков.

— Отпусти, что ты себе позволяешь?! — Пытаюсь сопротивляться, но вот получается ли это у меня, это забавный вопрос.

Неужели ошиблась этажом?

Пытаюсь осмотреться по сторонам, чтобы признать обстановку, но ничего не получается. Раевский подобно вампиру присасывается к моей шее, кусает.

Жарко, мать его. Опять жарко! Чувствую, как его пальцы проникают в меня, яростно вдалбливаются, лишая рассудка. Ощущение, что сгорю у порога, или превращусь в лужу из желе.

Хватаю жадно воздух. Чувствую, что-то невероятное, ничего подобного со мной не происходило до него. Я боюсь этого наваждения, оно поглотит меня всю, не оставив камня на камне. Порочное влечение выпирает наружу с каждым разом все больше и больше, пугает меня безмерно. Оказывается, я едва ли не полностью соткана из таких потаенных талантов. Скорее грехов, которые всплывают на поверхность в самый неподходящий для этого момент.

Внезапно прекращается штурм, а я боюсь распахнуть глаза. Это так развратно, так обжигающе и влажно.

Его влажные пальцы скользят по краю моих трусиков, а хриплый голос словно издалека рычит:

— Мы еще не закончили, только не здесь.

— Нет! — Вскрикиваю, когда все же открываю глаза и понимаю, что это далеко не сон, не тот вечер в клубе, а перед глазами тот, кто доставал меня сегодня при сокурсниках, заставляя испытывать негативные эмоции в его адрес.

Так дело не пойдет. Все поменялось, говорить нам не о чем. Иначе мне взаправду нужно будет бежать на край света, чтобы не пересекаться с этим самцом.

Да он не слышит меня! Он думает, что я в очередной раз набиваю себе цену. Карташова, в этот раз ты попала!

Глаза становятся все больше и больше, когда полотенце Раевского падает к моим ногам, а мой живот таранит налитый член с большой головкой.

— Сделай ему приятно, кошечка.

Он кладет мою руку на основание подрагивающего члена и помогает делать легкие движения, оголяя головку полностью. Пальчики на ногах сжимаются до боли, когда понимаю, как жжет внизу живота. Я только сейчас осознаю, что мне не хватает его внутри.

Как и каким способом я оказалась сидящей на краю стола в кухне, не соображаю. Он настойчив, слишком напорист и прет, как танк. Опускаю взгляд ниже: моя рука так же сжимает его каменный стояк, а на правой ступне висят трусики. Когда он успел?! От нервного перенапряжения икаю.

— Давай, малышка, работай рукой, активнее! — Хрипит возбужденно.

— Святая Матрона! — Лепечу одними губами, когда взглядом цепляюсь за ржущий смайлик на холодильнике. Именно его приклеивала Эла в первый вечер нашего знакомства. Я не ошиблась. Здесь живет девочка с грустными глазами. Раевский её отец?!

— Отпусти, пусти, я не буду. Как ты мог?!

Максим будто бы не слышит меня, продолжает свой штурм. Одной рукой больно сжимает грудь, треп сосок, а второй мастерски орудует между ног.

— Хватит ломаться, ты же течешь, как сука. Смотри!

Он извлекает пальцы из моего лона и скалится словно волчара. Поджимаю губы и подавляю в себе желание блевать. Его это бесспорно заводит. Скалится, рассматривая собственные пальцы. А вот меня словно очередной раз в грязи искупали. Теперь буду долго отмываться и ненавидеть себя беспечную.

— Мать вашу! Долбаные извращенцы!

На всю кухню гремит чей-то грозный голос, от неожиданности и страха я зажмуриваюсь и зажимаю уши ладонями, но слышимость никоим образом не исчезает.

— Эла, марш в свою спальню. Впрочем, лучше сбегай в магазин за килограммом мороженого, оно в любом случае пригодится кое-кого остудить.

— Пап, да что случилось?!

Я понимаю, что нас застукали. Но кто?!

— Я сказал брысь, мелкая. Будешь много знать, скоро состаришься.

Входная дверь захлопывается. Тело, которое вжималось в меня, куда-то испаряется. Я пользуюсь моментом и прижимаю ладошки к ляжкам, пытаясь нащупать юбку и прикрыть ею собственное безобразие.

— Карташова, что вы себе позволяете в моем доме?

— Что?!

Я молниеносно открываю глаза и офигеваю.